Светорада Золотая - Вилар Симона - Страница 27

Добрый знак, если конь согласно кивает. А потом только слабо ахнула, когда белогривый красавец вдруг отпрянул, испугавшись блеска занесенного над ним меча Эгиля. И удар пришелся по косой. Тут же алая кровь окрасила шерсть коня, он рванулся, пытаясь встать на дыбы. Удерживавшие его волхвы повисли на поводьях, а люди вокруг закричали. Но Эгиль уже сделал шаг вперед и, сильно надавив на рукоять, ввел острие в глотку животного.

Гордоксева крепко сжала лунницу[62] на груди. Ох, не к добру это… Плохо шла жертва богам, сопротивлялась. И люди вокруг загомонили, говоря о том же. Однако Эгиля все это не смутило. Вернул служителям жертвенный, освященный над огнем тесак и ушел не оглядываясь.

Вечером Светорада, взволнованная тем, что отец отбыл на встречу с Киевскими князьями, опять донимала мать расспросами про жениха. Вот княгиня и пообещала, что отпустит княжну на городские заборолы.

И зачем только сказала? Едва на следующий день загудела сурма в детинце, возвещая о прибытии кораблей, Светорада тут же стала просить: мол, обещались же, матушка, разрешили ведь. И княгиня уступила. Накинула на плечи широкую шаль и повела дочь на городскую стену. А чтобы шустрая Светорада не выскочила куда не следовало, княгиня даже за руку держала дочь.

Несколько широких ладей-насад уже швартовалось У причалов Смоленска. Княжна Светорада, стоя на забороле и выглядывая из-за плеча матери, нетерпеливо отвела от лица разметавшиеся на ветру пряди волос. Уж сколько ни расчесывали ее, сколько ни заплетали волосы в тугую косу, но, легкие и непокорные, они все равно выбивались, окутывая лицо золотистым облаком и придавая облику Девушки своеобразное очарование, игривую прелесть. Стоявший рядом с княжной старый смоленский воевода Михолап усмехнулся, глядя на взволнованно озиравшуюся девушку.

– Что, славница,[63] трепещет-то сердечко, жениха ожидаючи?

Светорада не ответила, лишь быстрая улыбка скользнула по ее ярким губам. Светло-карие глаза княжны отливали золотым блеском. Она видела, как пристал у бревенчатого причала богатый корабль с вытканным на парусе колесом бога-громовержца, как изображение стало колебаться, когда спустили парус, потом загрохотали укладываемые вдоль бортов весла.

Княгиня обняла дочь за плечи.

– В сторонке держись. Помни, отец не велел тебе показываться жениху, пока все у них с Олегом не будет обговорено.

Стоявший рядом Михолап только посмеивался.

– А ты себя вспомни, Гордоксева пресветлая. Не ты ли на эти заборолы едва ли не козой заскакивала, когда выглядывала своего варяга? А ведь времечко тогда было неспокойное, могла и стрела шальная…

– Помолчи, Михолап! – резко оборвала воеводу княгиня. И глянула сердито: не понимает старый, что не обо всех поступках родителей стоит знать детям.

Но Светораде и дела не было до того, что сболтнул воевода. Со своего места она видела спускавшегося по сходням отца и с ним Олега Киевского. Оба они были высокие, светловолосые, статные, хотя уже не один десяток годков разменяли. В эту теплую пору князья были без кольчуг, в светлых нарядных рубахах и наброшенных на плечи легких плащах – Эгиль в голубом с золотым шитьем, Олег Киевский в трепетавшем на ветру алом корзно. Светорада не раз встречала князя Олега, посещавшего Смоленск во времена полюдья. А вот Игоря видеть не довелось. Только люди рассказывали, что он еще мальцом побывал в Смоленске, когда Олег вез его из Новгорода в Клев, где намеревался захватить власть.

– А где же княжич Игорь? – не утерпела девушка.

– Только не вздумай его в лицо княжичем назвать, – сразу заметила дочери Гордоксева. – Младшим князем зови, а то серчать будет.

Светораде не верилось, что кто-то может на нее сердиться, на такую красивую, ласковую и веселую. Ну, а как ей называть Игоря… Это во многом от него самого будет зависеть. Если глянется ей, может и сразу суженым милым своим назвать. Девушке было радостно, что родитель ей такого жениха подобрал, как все говорили, красивого, смелого, да еще и преемника власти на Руси. Она верила, что теперь ее ожидает только хорошее, верила в свою Долю и не сомневалась, что любима богами, дающими ей все, что она пожелает.

Михолап указал Светораде:

– Вон он, твой сокол ясный. Видишь, тот, у которого светлая прядь в темных волосах. Его ни с кем не перепутаешь.

Девушка так и подалась вперед, вцепившись в поручни заборола. Видела, как по сходням спускается на пристань высокий стройный воин, одетый, несмотря на жару, в блестящую короткую кольчугу поверх алой рубахи. Ноги его тоже были в алых узких сапожках византийского фасона, богато расшитых, так что даже отсюда было видно. Его темные волосы и впрямь пересекала светлая прядь, зачесанная назад, так как волосы Игоря на варяжский манер были схвачены сзади.

Светорада довольно улыбнулась. Жених ей понравился. Был он молодой и пригожий, ступал величаво, но грациозно, как олень, да и во всей его длинноногой статной фигуре чувствовались некая сила и мощь.

– А вот и наш Ингельд с Игорем, – услышала княжна рядом счастливый голос матери.

Гордоксева просияла, глядя на сходившего с ладьи старшего сына, – уж слишком редко тот наведывался в Смоленск. Она с удовольствием отметила, как просто держится Ингельд с Игорем, каким мужественным воином смотрится, хотя она и не одобряла эту приобретенную сыном манеру выглядеть степняком: свои золотистые волосы Ингельд сбривал, оставляя лишь клок на макушке, в ушах носил серьги, да и шаровары на нем были широкие, словно женская юбка, заправленные в низкие мягкие полусапожки. А мечу – чести и славе воина, Ингельд предпочел изогнутую хазарскую саблю.

– Что это за девица возле моего жениха? – неожиданно спросила Светорада, отвлекая мать от любования сыном. – Посмотри, родимая, как она запросто держится с моим женихом. Да и он… Гляди-ка, руку ей подал, сходя на берег.

В голосе княжны мелькнуло смешанное с раздражением удивление. Уж чего-чего ожидала прекрасная Смоленская княжна, но только не такого, чтобы прибывший сватать ее жених уделял внимание другой.

Михолап уже открыл было рот, чтобы ответить, но отчего-то помедлил, нерешительно оглянулся на княгиню. И та пояснила: