Светорада Золотая - Вилар Симона - Страница 16

У теремного крыльца Светорада, не дожидаясь дежурного гридня,[45] легко соскочила с лошади.

– Гуннар, подожди!

Но всегда предупредительный варяг только глянул через плечо.

– В другое время, княжна. Сейчас мне надо видеть Эгиля.

Не только Светораде, но и ее спутникам было ясно, что Гуннар на что-то решился. И они догадывались, о чем тот поведет речь. Служилый воевода князя, теперь, когда прибыли его люди с Севера, вмиг мог стать влиятельным ярлом и не преминет напомнить об уговоре князя с Кари. Потому и хазарский царевич, и именитый грек поспешили за варягом.

В тереме Эгиля гридница начиналась прямо от широкого входа. Она уходила вперед, а вверху, под двускатной крышей, на тяжелых цепях висели кованые круги, в которых горели расположенные по окружности светильники, озаряя это богатое обширное помещение. Гридница была такой широкой, что вдоль нее, поддерживая кровлю, стояли два ряда деревянных столбов, густо выкрашенных охрой и покрытых резными узорами в виде трав и цветов. Причем резьба была так богато украшена позолотой, что сияла и при вечернем освещении. Именно поэтому она носила название Золотой Гридницы князя Эгиля.

Сам князь восседал на небольшом возвышении в конце залы, там, где на торцевой стене висел привезенный из Византии яркий ковер, изображавший глазастое солнце с расходящимися лучами. Князь расположился в резном кресле, подле него на легком кожаном стуле сидел худой длинноволосый юноша, а рядом стоял крепкий чернобородый купец в бобровой шапке и в крытом богатым сукном охабене.[46] Похоже, все трое были заняты важной беседой, купец что-то негромко говорил, даже руками разводил, поясняя, князь Эгиль иногда кивал согласно, юноша же только слушал, хотя князь и поглядывал на него, словно ожидая совета.

Тяжелые шаги Гуннара отвлекли всех троих от беседы. Эгиль поднял голову и внимательно взглянул сначала на него, а потом и на спешивших следом женихов Светорады. У князя было худощавое лицо, аккуратно подстриженная борода и зачесанные на прямой пробор волосы – светло-золотистого цвета, так что седина была почти не заметна. Да и вообще Эгиль казался моложе своих лет, только, пожалуй, выражение лица выдавало его возраст. И еще одна деталь: на лбу Эгиля был старый белесый шрам, пересекавший золотистую бровь и слегка задевавший веко, так, что левый глаз Эгиля был немного прикрыт. Это был князь-воин, но прежде всего – князь.

Сейчас он откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на прибывших. Более пристально взглянул на Гуннара, потом перевел взгляд на застывших в напряжении хазарина и грека. И только потом обратился к подошедшей дочери:

– Ты долго охотилась сегодня, княжна. Матери пришлось отдавать распоряжения без помощницы, она недовольна. Иди, отчитайся перед ней.

Светорада поклонилась и, поднявшись на подиум, вышла в боковую дверь. Быстро взбежала по лестнице и едва не налетела на идущую со стопкой полотна старую женщину. Та едва не выронила свою ношу.

– Ишь, оглашенная! Не ходит, а носится, не шествует, а все подпрыгивает, как коза. Этому ли я тебя учила, Рада?

Девушка, будто не замечая ворчания старой женщины, обняла ее.

– Не гневайся, нянька Текла. Скажи лучше, где матушка моя?

Старуха все еще ворчала, но уже не со зла, а по привычке. Наконец ответила, что княгиня проверяет работу умелиц в ткацкой.

Ткацкая была довольно просторным помещением, освещенным рядом лучин над корчагами с водой, а примерно двенадцать мастериц стучали станками, работая над полотном. Сама же княгиня Гордоксева стояла у открытого окна, разглядывая на свет работу одной из ткачих. Она сразу повернулась к двери, когда вошла княжна.

Княгиня Смоленская была полной, но статной и величавой женщиной. На ней было прямое платье из зеленого сукна с золотой вышивкой по краю и на рукавах, на голове удерживаемое обручем тонкое белое покрывало. Лицо княгини с возрастом утратило четкость линий, и полный подбородок плавно переходил в шею, но Гордоксева все еше оставалась на редкость привлекательной женщиной, с большими светло-карими глазами, сильным свежим ртом и тонким прямым носом. На ее лице почти не было заметно морщин, только несколько тонких складок в уголках глаз придавали облику княгини мудрый и значительный вид.

– Ну вот, наконец, и княжна явилась, – молвила Гордоксева, отдавая мастерице ткань и неспешно поворачиваясь на звук быстрых шагов дочери. – О матерь Макошь,[47] на кого ты похожа, Светорада! А волосы-то как растрепаны! Ты сейчас выглядишь не как княжна Смоленская, а как теремная девка, вернувшаяся после сбора ягод. Смотри, даже хвоя застряла в волосах.

Светорада ничуть не обиделась на упреки матери. Княжна знала, что выглядит пригожей и в таком виде, даже краше всех этих девушек-мастериц, с их гладко зачесанными и заплетенными в косы волосами.

Послушно сев на указанное матерью место, Светорада сняла жемчужное очелье с головы, позволив расчесать себя. Княгиня, достав из футляра на поясе гребень, осторожно стала водить по волосам дочери. Лицо Гордоксевы оставалось суровым, но то, как ласково она касалась кудрей Светорады, начав от самых кончиков, как нежно перебирала золотые завитки волос, говорило о ее любви к дочери. И когда княжна слегка вздрогнула, она тут же наклонилась к ней, спросив, не сделала ли больно.

– Что? – как будто очнувшись от сна, спросила Светорада. – Нет, матушка, все ладно. Но мои думы сейчас о другом.

И Светорада поведала матери о встрече Гуннара с хирдманнами его отца, о том, как те стали расспрашивать о былой помолвке и как все это взволновало ее женихов. А сейчас все трое пришли к Эгилю и, похоже, намерены потребовать скорого ответа.

Гордоксева нахмурила темные брови.

– Ох, не ладно это. Гуннар за эти годы вошел в силу. Да и в Гнездово, где ныне столько викингов, его почитают за первого. Не хватало еще, чтобы он затаил обиду на князя и наделал глупостей.

– Но ведь он вырос в доме отца, он не посмеет причинить нам неприятности…

– От этого Хмурого всего можно ожидать. А его требование исполнить давний уговор… Так можно и прогневить царевича Овадию. А нам сейчас как никогда нужен мир с хазарами. Благодаря тому, что Овадия сватает тебя, мы уже почти год не знаем набегов степняков на кривичей. Да и грек… Торговля с Корсунем одна из основ богатства Смоленска.