Светорада Золотая - Вилар Симона - Страница 108

Ей хотелось кричать, но в горле словно образовался давящий ком, не позволивший издать ни звука. Однако ее немой крик все же был услышан: Стема внезапно оторвался от любовницы, стал озираться по сторонам, пока не увидел застывшую среди зарослей княжну.

Мгновение они смотрели друг на друга: Светорада – не двигаясь, ощущая, как по телу разливается холод, а Стема – почти с испугом. Однако он тут же улыбнулся, изогнул бровь, а потом, будто желая что-то доказать княжне, вновь стал пылко и быстро целовать Олесю.

Светорада исчезла как тень. Когда Стема взглянул в том направлении – только листва трепыхалась на ветру да белел ствол березы, у которой еще минуту назад стояла княжна. Уж не привиделась ли она ему? Нереально прекрасная, яркая, огненноглазая… Однако такое не может померещиться. И Стема понимал, как неладно, что хитрая Светка выследила его тут с женой Некраса.

Стараясь не выдать волнения, он негромко сказал Олесе:

– Вот что, лада моя, поеду я. Так надо.

Лицо Олеси померкло.

– А как же я?

– Как и договаривались. Жди, пока твой отец не уладит дело с Некрасом.

Стема вернулся в Смоленск меньше чем через час.

– Как тут у вас? – спросил у Кудияра, соскакивая с коня. – Княжна как?

Его отец как раз подрезал себе острым ножом бороду, глядя на свое отражение в бадье с водой. Не прерывая замятия, сказал:

– Думаешь, она только о тебе и печется? Хотя… Ты ведь рында бестолковый, от службы по всякому пустяку отлыниваешь. И Гордоксева того и гляди лишит тебя места. Но по мне – это пошло бы на благо и тебе, и княжне.

Стема только пожал плечами. Выставив Светораду этакой похотливой бесстыдницей, он уже не больно опасался упреков отца. Иное его сейчас заботило. В последнее время капризная Светка стала почти ручной, пошла бы с ним куда угодно, и он, совершенно уверенный в ее любви и покорности, позволил себе расслабиться. К тому же, после того как их застали на том бережку, им следовало поостеречься и реже бывать вместе. Ну а с Олесей у него страсть давняя. Да и мила ему Олеся, жалко ее… А вот то, что Светорада их вместе видела – леший ее приволок в ту рощу! – это плохо, и могло испортить то доверительное отношение, которое сложилось между ним и княжной. И хотя он мог найти множество объяснений для Светорады (ну не век же ему ходить бобылем!), однако, вызвав ревность, он мог разозлить ее, оттолкнуть от себя. И тогда все задуманное ими с Ольгой пропало. Стема нехорошо улыбался своим мыслям, пересекая двор по направлению к терему: ну не удержался он, чтобы не позлить эту самовлюбленную княжну, ну захотелось!

Как оказалось, Светорада в Смоленск еще не прибыла. Катается по Днепру на ладье, сказали ему. Стема коротал время, попивая квас и играя в дружинной избе с приятелями в кости. И только когда уже совсем смеркалось, во дворе послышался шум, и он узнал, что княжна вернулась. Долгонько же она где-то гуляла! Небось, все не могла успокоиться после увиденного, самодовольно подумал Стема.

Он вышел навстречу княжне, стоял подбоченясь, встретившись с ней взглядом, поклонился. Однако… Сам не ожидал того, как дрогнуло его сердечко при виде Светорады. Ишь, какая! Яркая, горделивая, идет хоть и стремительно, а все равно создается впечатление, будто лебедушка белая плывет.

Светорада встретилась с ним глазами и сделала знак приблизиться.

– Давненько же мы тебя не видели, Стемид, Кудияров сын, – произнесла звонко и как будто даже обрадовано. – Скучать меня заставляешь? Ну, а если бы беда какая стряслась со мной, а верного охранника нету рядом?

– Кто же осмелится обидеть такую славную? – в тон ей ответил Стема, хотя и поразился в душе: откуда столько выдержки у княжны? Он-то ожидал, что она его не иначе как за волосы таскать станет.

Однако Светорада была с ним милостива. Когда он прислуживал ей во время вечерней трапезы, шутила, а заодно и напомнила, что они должны продолжить учения на стрельбище. Стема даже подумал: а не померещилась ли она ему там, в лесочке? И чем более растерянным и озадаченным выглядел парень, тем веселее становилась Светорада. Задела даже молчаливого Кудияра, чего в последнее время не осмеливалась делать, избегая отца Стемы. А потом велела гусляров и дудочников в гридницу позвать, пляски затеяла.

– Отчего ж мне не веселиться? – заметила она попытавшейся урезонить дочь Гордоксеве. – Не Триглава же опасаться? Где он – тот Триглав? А ко мне из похода вскоре мой прославленный жених вернется. Возьмет под белы руки, увезет в дальние края, заточит в высоком тереме. Мне только и останется, что вспоминать наши посиделки веселые.

Сказала – и знак музыкантам подала, чтобы плясовую грянули. Сама, подбоченясь, в пляс пошла. Озорная, оживленная, прекрасная. Стема чувствовал, что глаз от нее не может оторвать. Однако при всей показной веселости сегодня в княжне ощущалось напряжение. То рассмеется невесть чему, то вдруг задумается, почти не замечая, что ведущий ее в танце шустрый Вавила уж больно крепко прижался к ней. А потом и вовсе разошлась, велела позвать скомороха Востреца с его разбитной Менеей. Слонявшийся в этот вечер без дела Митяй тут же вызвался сбегать за ними в город.

Его не было долго, но и без скомороха все продолжали веселиться и плясать. Наконец Гордоксева, решив, что пора гостям и честь знать, велела прекратить гулянку. Однако и после того как все разошлись, детинец затих не сразу. И хотя огни в тереме погасили, а нянька Текла сама загнала развеселившихся дворовых девушек в девичью и отправилась расчесывать княжне волосы на ночь, молодые парни во дворе еще долго стояли небольшими группами под елями, болтали о всяком, пересмеивались. Вот именно тогда кто-то и заметил, что в самом городе сегодня шумно: из-за частоколов доносятся какие-то звуки, слышатся громкие голоса, выкрики.

Кудияр решил сходить разведать. В таком людном городе, как Смоленск, многое, что может происходить. Но еще до того как он пересек двор, в ворота детинца ворвался вернувшийся Митяй. Не заметив Кудияра, пронесся мимо, вбежал в гридницу и стал озираться. Там уже погасили огни, только у высокого сиденья горела свеча в чаше на цепочках. В полутьме Митяй увидел бредущего куда-то Сайда, лекаря княжича Асмунда, и кинулся к нему.