Спасение для лжепринцессы (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 43

— Ладно, пойдём. У меня есть один замечательный знакомый артефактор, который выручил меня из неприятностей. Он прекрасный наездник, говорит на разных языках, музицирует, а ещё и поёт. Идём, я вас представлю, чтобы ты знал, как выглядят мужчины, отстоявшие очередь за умом.

Гордо вздёрнув нос, забрала из рук Мейера свои ладони и немного его отпихнула, чтоб не нависал. Приоткрыла коробку с конфетами и подцепила один из двух оставшихся батончиков. Делиться с бывшим не стала — вот ещё, обойдётся. Нечего на него вкусняшки переводить.

Откусила кусочек и привычно насладилась горьковато-сладким вкусом. Мейер вдруг изменился в лице, рванул меня за руку, в которой ещё осталась половина конфеты, и поднёс к лицу, жадно втягивая ноздрями воздух.

— Откуда это у тебя? — его голос мгновенно охрип. — Погоди, сначала выплюнь!

— Чефо? — возмутилась я, когда он подставил к подбородку ладонь и сурово потребовал:

— Плюнь!

Расставаться с конфетой отчаянно не хотелось, но вид у Мейера был такой, что стало немного страшно.

— Выплюнь! Это льиф!

Я вынула изо рта кусок батончика, который не успела разжевать и нахмурилась.

— Чего ты взбеленился? Конфеты как конфеты, очень вкусные и бодрят.

— Бодрят? — шокированно переспросил Мейер, а потом внезапно стиснул меня в непрошенном объятии. — Сколько ты уже съела?

— Ну… восемь. Да что на тебя нашло?

Глава 19. Не очень приятный сюрприз

— Лиза, это наркотик. Очень тяжёлый и запрещённый. Откуда у тебя эти конфеты?

— Кона Ваендис угостила… — прошептала я, прикрывая глаза.

Осознание приходило медленно.

Вот как она держит при себе своих девочек! Вот отчего они все такие весёлые и жизнерадостные!.. Вот почему она не стала на меня давить... Решила, что я сама к ней приду за новой дозой. И теперь стало понятно, с чего бы я внезапно начала рисовать, на ходу сочинять стихи и лихо читать на архаичном вилерианском. Видимо, мозг работал на пределе, плавая в озере эндорфинов.

— Иди выплюнь и прополощи рот, — распорядился Мейер, отпуская меня из объятий. — Мы идём искать целителя, а потом зайдём в Городскую Службу Правопорядка, чтобы написать заявление. Когда ты ела их последний раз?

Мысли не повиноваться даже не возникло.

— Вчера утром. Две штуки, — ответила я уже из ванной, прополоскав рот и почистив зубы.

— Когда она тебе их отдала?..

— Она не отдавала. Прислала с курьером, — ответила я. — Мейер, насколько всё плохо?

— Не особо хорошо, но я не целитель, чтобы сказать точно. Дьюкова бездна, у тебя ещё и трансформация не закончилась!

— И что это значит? — жалобно спросила я, возвратившись в комнату.

— Понятия не имею. Всё ещё считаешь, что ты среднестатистически везучая?

Мейер снова сгрёб меня в охапку и прижал к себе, несколько минут безмолвно глядя в окно с напряжённым лицом. Вот теперь я струсила по-настоящему.

— Что нам теперь делать? — голос звучал испуганно и жалко.

— Сначала целитель, потом всё остальное. Одевайся потеплее, там дождь.

— Может, ты один за ним сходишь? — неуверенно предложила я.

— Вот уж нет, ни на минуту тебя больше не оставлю, тем более что в ближайшее время доверять твоим суждениям не стоит, как только начнётся ломка, ты будешь сама не своя. Пойдём, времени у нас немного.

— Ломка? Ломка?! Ты серьёзно?

— Серьёзнее некуда. Ничего, Лиза, мы прорвёмся. Я буду рядом. Одевайся и возьми с собой документы.

Одежда валилась из рук, пальцы не слушались. Мейер помог собраться и обуться, заботливо застёгивая на мне пуговицы, как на маленьком ребёнке.

Я почувствовала себя совершенно разбитой и опустошённой. Слово «ломка» пугало до икоты, а за последние дни на мою долю выпало столько боли и испытаний, что никаких сил больше не осталось. Серьёзно, я подошла к самому пределу. Шаг — и полечу в бездну сломанной куклой.

Ближайший целительский кабинет оказался всего в двух кварталах, но моросил противный дождь, и всё казалось серым и убогим настолько, что даже противно было наступать на тротуар. Мейер держал меня за руку, и я плелась за ним следом. Во рту стоял привкус горечи, настроение стремительно падало, словно капля дождя, торопливо летящая с небес на землю, чтобы разбиться.

В небольшой приёмной было пусто, но кабинет оказался занят, из-за двери слышались детские крики и плач, прерываемые то звонким женским голосом, то убаюкивающим спокойным мужским. Светлые стены давили, а сидящий за секретарской стойкой парень в отутюженной рубашке выглядел враждебно. Он несколько раз прошёлся выразительным взглядом по руке Мейера, что теперь лежала у меня на талии, и в конце концов захотелось наорать на него, чтобы занимался своими делами и перестал на нас пялиться.

Несвойственное мне раздражение всё росло и росло, и вскоре перекинулось с секретаря на Мейера, ведь это из-за его желания жениться на принцессе я оказалась по гланды в этом дерьме. А ещё это он отобрал конфету, а коробку засунул в рюкзак и собирался отдать на экспертизу в городскую службу правопорядка. И это почему-то тоже злило.

Мейер уловил моё настроение и вопросительно заглянул в глаза.

— Уже плохо?

— Нет. Пока просто всё бесит.

— Это, наверное, нормально. Крепись.

Вот только банальных советов не хватало! А то я не знаю, чем заняться! Лучше бы за собой последил!

Доктор принял нас примерно через четверть часа, когда вся небольшая приёмная уже была изучена вдоль и поперёк — и пять дурацких кожаных кресел для ожидающих, и кривой столик со сколом на столешнице, и лежащий на ней потрёпанный журнал, выглядевший так, будто им по очереди подтиралась футбольная команда. Мерзкий журнал с засаленной обложкой! И какое лечение может предложить целитель, держащий в приёмной рассадник сразу всех возможных бактерий?

И не зря я сомневалась в компетентности местного эскулапа. Стоило ему выйти из двери, как сразу стало очевидно, что он просто бесполезный седобородый идиот с носом-картошкой и наверняка фальшивым секвином на лбу. Да кто за него пошёл бы?

— Давай уйдём, — потянула я Мейера на выход.

— Нет, Лиза, нам нужна консультация, — возразил он, а когда я попыталась уйти сама, подхватил меня под мягкое место и внёс внутрь.

Дверь кабинета захлопнулась. Внутри пахло детской отрыжкой и профнепригодностью. Мейер поставил меня на пол, но держал крепко, чтобы не сбежала.

— На что жалуетесь? — с интересом спросил эскулап, одетый в серое подобие медицинского костюма.

— Лизе подарили конфеты, содержащие льиф. Она не знала запаха и не заподозрила подвоха. Съела восемь штук, две из них вчера утром. Остатки я отобрал, и с тех пор она сердится.

Врач аж крякнул от изумления, переведя на меня сочувственный взгляд. Пока я в красках обдумывала, куда и как он может засунуть своё сочувствие, Мейер успел добавить подробности.

— Хм, — задумчиво проговорил эскулап.

И замолчал. Каким-то образом молчание бесило даже сильнее, чем глупые вопросы, что он задавал Мейеру. Бывший теперь тоже бесил неимоверно, хотя и видно было, что он старается. И это старание бесило ещё мощнее!

— Вы — пара? — спросил наконец доктор.

— А может, вы лучше будете задавать вопросы, относящиеся к делу, а не лезть в мою личную жизнь? — зло прошипела я.

— Да, мы пара, — спокойно ответил Мейер.

— Ничего мы не пара, а этот проходимец, — я пихнула бывшего жениха локтем в бок, — только и ищет повода свалить в туман, когда он нужен!

— Мы пара с богатой историей, — невозмутимо добавил Мейер, и прижал меня к себе теснее. — А вообще у Лизы прекрасный характер. Никогда её такой не видел раньше.

— Да мы даже не знакомы толком! — разъярилась я. — Откуда тебе хоть что-то знать про мой характер? Разве что опять напридумываешь себе всякой чуши, а потом я окажусь в ней виновата. Дебил!