Спасение для лжепринцессы (СИ) - Муратова Ульяна - Страница 12

Я сняла обувь и кофту, выглянула за окно, где вдалеке похожие на северных кошек облака обнимали горы мягкими пушистыми лапами. Забралась под одеяло, закрыла глаза и отключилась, словно кто-то перещёлкнул тумблер.

Спала крепко и без сновидений.

Лиссе от 30-го числа вьюжного месяца 1523-го года (сожжено)

Я пытаюсь убедить себя в том, что твой побег к лучшему. Но получается плохо. Я по-прежнему не знаю, с кем именно ты сбежала. Внёс в список всех знакомых и незнакомых, особенно тех, кто исчез из поля зрения. В остальном — я всё ещё не знаю, кто твой таинственный любовник.

На аэровокзале случился скандал, о котором гудит весь город. Вроде бы какую-то девушку затащили на дирижабль силой, но капитан уже передал сведения, что это была какая-то семейная шутка. Но я всё равно переживаю: а не ты ли попала в руки к какому-то мерзавцу? Чувствую ответственность за твоё благополучие и вину за то, что не устроил твою судьбу сам. При этом видеть тебя мне было бы мучительно.

Мама настаивает на том, что стоит расслабиться и выдохнуть, но я не могу. В грудь словно насыпали битого стекла — каждый вдох причиняет боль. И то, с какой лёгкостью ты меняешь позицию, сводит с ума. Сначала ты предлагаешь ждать несколько месяцев, пока не сможешь давать клятвы, но сразу после этого разговора пропадаешь. Я совсем запутался и уже не знаю, правильно ли поступил. Возможно, стоило проявить терпение и попытаться взять с тебя такую клятву, чтобы ты не смогла мне изменять. Но смог бы я простить и забыть то, как ты поступила? Вероятно, нет, а значит, всё бессмысленно.

Всё бессмысленно, Лисса.

Я могу написать и сжечь хоть сто писем, нарисовать хоть миллион твоих портретов, это не помогает прогнать мысли о тебе. Ничего не помогает. Сегодня я проиграл бой младшему брату, а мне даже дела нет до того, что он меня остриг. Ни до чего дела нет.

Мама говорит, что я ещё успею построить другие отношения, но сейчас одна лишь мысль об этом вызывает лютейшее отвращение и боль. Не хочу больше ничего. Хочу вернуться назад в тот день, когда увидел твой портрет, и просто не заходить в ту комнату. Не знать тебя, не думать и не переживать.

А ведь нам ещё предстоит придумать какую-то легенду твоего исчезновения, и каждый из вариантов хуже другого. И даже Эль особо не злорадствует, а значит, моё положение жалко до того предела, когда даже близкие люди стыдливо отводят глаза, лишь бы на тебя не смотреть.

Знаешь, когда ты не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, я заволновался и пошёл к тебе. Пока дошёл до двери твоей спальни, успел передумать кучу мыслей. В том числе, что если ты жива, то, может, к дьюкам все эти предрассудки и поговорки о том, что лучше смерть, чем гулящая жена. И когда обнаружил твою комнату пустой, испытал очередное разочарование, сравнимое с чувством, когда набираешь в руки воды, чтобы напиться, а в них оказывается болотная жижа, отдающая тухлятиной.

Когда-то в Вилерии был проповедник, который говорил, что вилерианцы не будут счастливы, пока несут погромы и разрушения в другие миры. Не могу перестать думать о том, что происходящее — расплата за те походы, в которых я успел поучаствовать. Мы всегда убеждаем себя и друг друга, что женщин из других миров мы едва ли не спасаем, но ведь есть и другая точка зрения. Да, есть миры, откуда переселенки приходят добровольно, но в большинстве случаев их отдают насильно. Пусть они потом привыкают и живут сытой и хорошей жизнью, это не отменяет того, что мы — воры и похитители. До встречи с тобой я даже не думал об этом так. Если послушать наших, то выходит, что мы освободители и спасители. Но от чего я спас тебя? От титула, от близости к семье, от возможности править страной, в которой ты родилась?

Я поступил эгоистично, возжелав забрать силой то, что понравилось. И теперь расплачиваюсь за это. Если это месть, Лисса, то она восхищает своим изяществом и острым психологизмом. Как тонкая ядовитая игла, которая колет в самое сердце.

Глупо с моей стороны было верить в то, что принцесса Гленнвайса — милая простушка с нежной улыбкой. Подобного просто не бывает. Твой отец был бы болваном, если бы вырастил тебя такой, а он имеет совсем иную репутацию. Я начинаю думать, что тебя отпустили сюда с одной лишь целью — пошпионить, сделать выводы и вернуться на родину. Никто же даже не обыскивал твой багаж. Возможно, там припасены артефакты порталов, чтобы вернуться домой. Но вилерада сломала твои планы, и ты сбежала. Ты ещё не понимаешь, что вернуться домой не сможешь никогда, никто этого не позволит, да и жить на Таланне ты теперь не в состоянии.

Мне жаль, что всё вышло именно так. Что я пленился твоей красотой, проигнорировав советы родителей. Что позволил твоим чарам одурманить себя. Что поверил в твою игру. В своё оправдание могу лишь сказать, что игра была безупречна.

Если честно, хочу возненавидеть тебя, потому что любить гораздо больнее.

Хочу, но пока не могу.

Мейер.

Глава 6. Крестовый поход

Проснулась, как и положено порядочной гулящей от жениха девице, на закате, к ужину. Вроде физически чувствовала себя получше, но почему-то на душе было так тошно, что аж кюхельбекерно. Накатила обида на весь мир и особенно на судьбу. Горько, что я теперь навсегда оторвана от семьи. И сразу вдруг вспомнилась мелкая. По ней я почему-то больше всего скучала, хотя она и доводила порой до белого каления. Это сейчас она уже человечек со своими мыслями и идеями, а несколько лет назад она иногда смешно замирала на месте и говорила: «Бдя-бдя», и если я на этот сигнал не успевала среагировать мгновенно, то чаще всего бдя-бдя случалось в штаны. А потом, года в четыре, она однажды расколола мои любимые тени, а когда я пришла гневаться и ругаться, выразительно посмотрела на меня и сказала: «Лиза, давай лучше не будем об этом, я не готова сейчас на это тратить нервы».

Я мысленно повторяла себе эти слова раз за разом, но легче не становилось. И даже на Мейера злиться толком не получалось. Вообще, уходят, хлопнув дверью, не чтобы уйти, а чтобы догнали. А получается, что меня Мейер теперь догнать никак не сможет, и от этого почему-то становилось ещё горше на душе. И ведь до чего хорош, гад! Даже в такой ситуации вёл себя благородно. Повёл бы себя, как его мамаша, я бы сейчас так не мучилась, а мысленно помоями его поливала, занимаясь глубоким саможалением. А Мейер ещё и защищал. Надо было хотя бы записку ему оставить. Он же будет волноваться. Или не будет? Я совсем потерялась и в своих, и в его чувствах.

А ещё начало казаться, что я схожу с ума. Даже слезла с кровати и потрогала окно. Холодное. И пейзаж за ним вроде как настоящий, хоть и красивый до нарочитости. Снаружи дико воет ветер. Дирижабль болтает гораздо сильнее, чем вчера. И вроде всё настоящее, но ощущения такие, словно кукуха уже торчит из уха, готовясь улететь на вольные хлеба волю хлебать, и только тараканы в голове её пока удерживают за хвост.

Полин в комнате не было, из гостиной доносились неразборчивые звуки тихого разговора. Умылась, не глядя в зеркало, почистила зубы и вышла к своим попутчикам.

— Мы вас не разбудили? — встревожилась Полин.

— Нет, что вы. И давайте уже перейдём на «ты»? Думаю, что нам ещё не один день лететь вместе, так что это было бы правильнее…

— С удовольствием! — обрадовалась Полин. — Ох, как же мне не хватало подруги!

Я невольно замерла, вытаращившись на вилерианку. Нет, настолько на «ты» я переходить как-то не планировала. Но Полин лучезарно улыбалась, всем своим видом показывая, что моё возможное нежелание дружить её никак не остановит и ничем не помешает. Так невольно начнёшь проникаться словами Клараса про необходимость перевоспитания.

— Разве у тебя нет подруг? Ведь не настолько же мало вокруг вилерианок, — сказала я, садясь за стол. — Мейер говорил, что рождается где-то одна на пять мужчин. Не катастрофично…