Самый лучший коммунист. Том 2 - Смолин Павел - Страница 6

Пару часов назад, чуть позже телевизоров, прибыли остатки нашей делегации. Среди прочих – мой дворовый друг-боксер Артем. Выступать, понятное дело, не будет, но атмосферу многообещающему атлету дать прочувствовать я считаю полезным: на Олимпиадах 76 и 80 не так сильно нервничать будет. Спортрота пацану пошла явно на пользу – и без того здоровенный, Артем начал правильно двигаться, обзавелся правильной мускулатурой и уже успел похвастаться медалью за второе место во Всесоюзных армейских соревнованиях. Неплохо для чувака, который учился боксу в Сокольниках – на окраинах тренерский состав все же слабее, чем в центре или ДЮСШ, куда забирают самых толковых. Талант у Артема однозначный, и мы будем его развивать дальше – вплоть до коммерческой направленности поединков по телевизору и призовыми фондами в миллионы долларов. Но это проект далекого будущего, а пока, по запросу Николая Тимофеевича, нужно тоже сказать что-нибудь товарищам спортсменам:

– К речи Николая Тимофеевича мне добавить нечего, – признался я. – Поэтому поговорю о другом. Международный Олимпийский комитет официально запрещает материально поощрять спортсменов-призеров.

Народ ухмыльнулся.

– Правильно, товарищи, – одобрил я. – За призы на Олимпиаде вас поощрять никто не собирается. Однако каждый из вас выиграл достаточно соревнований вне Олимпиады, чтобы получить заслуженные квартиры, машины и выплаты. Приоткрою тайну – по возвращении домой нас встретит принятый вчера закон, по которому призеры Олимпиады автоматически получают диплом о высшем образовании в выбранном вами виде спорта.

Товарищи обрадовались и захлопали. Неудивительно – спортивный век короток, и, если не успеть за активную его фазу набрать достаточно регалий и ништяков, жизнь по завершении карьеры становится грустной: пока ты бегал, прыгал и занимался другими требующими полной самоотдачи вещами, менее спортивный народ получал образование и строил карьеру. Только и остается что в средней паршивости кружке работать или физруками в школах. Последние имеют неприятный барьер – без педагогического образования даже Олимпийского чемпиона возьмут не везде. С «вышкой» перспектив больше, как ни крути. Ну и нельзя недооценивать социальное давление – «высшее образование» в нашей стране и в будущем считаться культовой штукой будет, так что говорить про здесь и сейчас? Легко спроецировать около каждого не обладающего важным дипломом товарища условных родителей и бабушек с дедушками, которые в один голос заявляют: «всё бегаешь, а образование получать кто будет?».

По пути к дому думал о том, что дамы на соревнования прибыли не просто так, а с сумочками «биркин» в руках – рекламная акция новой клевой штуки от модного дома «Наташа». Рекламная акция подпинывается включением в делегацию Насти Магомаевой, Аманы Леннон и Светланы Виндзор. Шутка, у почти-жены принца Чарльза – будущего короля Карла III – не такая фамилия, но в Союзе все так ее и называют. Две первые звездочки живут со спортсменками, а последняя прибыла как положено, с английской сборной и мужем – им жить в Олимпийской деревне невместно.

– Мужики, – принялся я закругляться. – Вы всю жизнь, кровью, потом и отказом от мирских радостей пробивали себе дорогу сюда. Родина на вас смотрит, она вас не забудет, но умение побеждать вы вырабатывали в себе сами. Сейчас все тоже зависит от вас, и я сомневаюсь, что кто-то приехал сюда ради диверсии. Уверен, вы выложитесь на двести процентов, и мы вернемся домой с триумфом.

Подозрительным взглядом почуявшего оппортунизм Николая Тимофеевича можно пренебречь. После аплодисментов «куратор» напомнил нам о возможности провокаций во время выходов в город, и собрание закончилось.

Вернувшись в номер и ощутив позывы, я зашел в туалет и расстегнул брюки. Из кармана выпали двадцать копеек – хорошо, что не мобильник, я парочку так в прошлой жизни утопил – и упали рядом с унитазом. Чертыхнувшись, подобрал, и случайно заметил краем глаза что-то под водой. Не будь у меня супермозгов, я бы забил – под водой, из недр трубы, едва-едва выступала выкрашенная в белый и оттого почти незаметная на фаянсовом фоне, полукруглая полосочка.

– Михаил Сергеевич, – позвал я.

КГБшник появился в туалете почти сразу.

– Непонятного назначения элемент, – ткнул я пальцем куда надо, стараясь не задеть воду.

Она чистая, но из унитаза же – такое вот когнитивное искажение.

– На выход, – сориентировался мудрый охранник.

Мы вышли в коридор, и Михаил Сергеевич не постеснялся заорать:

– Все на выход!!!

Херр «помощник» подскочил со своего места и кинулся к нам, параллельно в коридор посыпались наши спортсмены. Михаил Сергеевич при помощи рации начал бить в набат:

– Неустановленный элемент в унитазе. Саперов, посла, немцев – всех!

Отдав инструкции и отмахнувшись от пытающегося выяснить в чем дело «херра», начальник охраны поручил нас товарищами прибывшему подкреплению и велел вести на улицу, сам оставшись сторожить номер – если фрицы успеют убрать «элемент», получится очень неловко.

Спускаясь по лестнице – лифтом для чрезвычайной эвакуации пользоваться запрещено – я вспоминал читанную в интернете историю: когда товарищ Брежнев очевидно для всех начал деградировать умственно и физически, во время поездки то ли в Берлин, то ли в Париж – версии разнились – западные спецслужбы попытались провести спецоперацию по получению «биоматериала» Генерального секретаря. Состояние здоровья главы государства – это государственная тайна. Историю эту я вычитал, когда в мои времена повсюду начали рассказывать, что в президентскую охрану включен человек, который отвечает за сохранение и вывоз на Родину того самого «биоматериала». Удивительный народ эти либералы – никому и в голову не пришел простой тезис: «если что-то охраняют, значит кто-то это «что-то» хочет спереть».

Выводы делать пока рано, но, походу, на мой «биоматериал» тоже кто-то позарился. Придется мне теперь как космонавту на орбите, в специальный мешочек ходить. Какие же западные элиты у*бки, сил моих нет – они за говном охотятся, а я неудобства из-за этого терпи. Но и польза есть – если на мое позарились, значит дед сработает на опережение и подстрахуется, справляя нужду в мешочек во время «загранок».

Когда мы успешно покинули здание – немецкий персонал смотрел на нас с недоумением, но не лез, чего, мол, от этих странных комми еще ждать? – и выстроились справа от входа, я честно рассказал товарищам о причине эвакуации. Гогот стоял знатный, и нас даже немного поснимали заблудшие репортеры. За время рассказа мимо нас успело пройти много немцев в штатском, несколько полицейских с большими погонами и десяток наших МИДовцев под командованием самого посла. Ему я тоже рассказал – и об «элементе», и о догадках. Валентин Михайлович ржать не стал – не такая у него должность, чтобы подлую кражу «биоматериала» всерьез не воспринимать – и пообещал разобраться.

– Вот в такие моменты и жалею, что не курю, – развеял скуку шуткой Александр Семёнович Пономарев, тренер футбольной сборной.

Поржали, и к нам подошла группа дам разбитной наружности – тоже наверно через забор перелезли – подавая совершенно очевидные сигналы.

– На провокации не поддаемся, мужики! – напомнил Николай Тимофеевич.

Гогот усилился, дамы обиженно удалились.

– Разведка? – решил пошутить и я.

– Хуже, – вопреки ожиданиям, серьезно ответил Валентин Михайлович. – Настоящее оружие – перед соревнованиями отлавливают спортсменов и за ночь все соки выпивают.

На это тоже ржать никто не стал – Холодная война идет, а в ней все средства хороши.

Глава 4

Собравшиеся за столом в подвале нашего дома мужики переживали не лучшие минуты своей жизни, потому что я протокол соблюдать не собирался, о чем с удовольствием и рассказывал всем после вступительного слова за авторством Герхарда Весселя, руководителя федеральной разведывательной службы Германии – в простонародье BND. «Цвигун курильщика» очень просил не поднимать шум, ссылаясь на совершенно никчемные аргументы.