Волчьи тропы - Фролов Андрей - Страница 40

7

Бонды ушли через пару часов. Заправили трактор, довольно сносно замаскировали старенькую телегу. Поочерёдно попрыгав под огромную рогожу, выкатили из посёлка, ревя мотором и выплёвывая в продолжающее снежить небо чёрные струи дыма. Трактор какое-то время неторопливо полз по дороге, размешивая свежую грязь, а после скрылся за опушкой, погрузив посёлок в полную тишину. Бонды оставляли дом, доверив его непрошеным спасителям.

Атли, Арнольв и Бьёрн обошли поселение, составив план расположения домов и вышек. Эйвинд, в прошлом специалист по проведению промышленных взрывных работ, ковырялся в сарае со своими проводами, детонаторами и несколькими канистрами солярки. Торкель обустраивал узкий настил на вершине ветряной мельницы, откуда обе дозорные вышки посёлка были видны как на ладони. Ивальд и Орм посменно наблюдали за тайгой, негромко, но грозно шумящей вокруг посёлка, словно готовые вот-вот сомкнуться воды зеленого океана. Харальд и Олаф разбирали самые слабые хижины, сооружая в переулках посёлка заслоны. Неторопливо, стараясь не проявлять лишней суеты или активности для возможного наблюдателя в лесах, викинги превращали поселение ветрянщиков в поле предстоящего сражения.

Наступило позднее утро, за ним день. Снег уговорил ветер убраться подальше и продолжал падать, останавливаясь лишь ненадолго, так что через несколько часов все кругом приобрело умиротворяющий и спокойный вид — мягкие, словно бы пуховые перины покрыли козырьки домов, припорошили грязь улочек и застелили поляны вокруг Тулинского идеальной белизны ковром, на котором был отчётливо заметён даже след мыши.

Дважды викинги прекращали работу для отдыха — первый раз буквально на четверть часа, чтобы пустить по кругу заветную бутыль, а второй — чтобы сварить из найденных у ветрянщиков запасов обед, перекусить, опять пустить бутыль и полежать в полудрёме, давая отдых мышцам, натруженным работой и ночным переходом через тайгу. Дозорные молчали, а опушка леса не давала ни малейшего намёка на то, что за стеной сосен сейчас скрывается враг.

Для ночёвки и временной базы Атли выбрал дом самого Губани, соседний с тем, где состоялся совет. Просторная изба с чердаком, крепкие засовы и ставни, три прочные двери, выход в сенцы и совмещённый с самим домом гараж для техники, сейчас отсутствующей.

Ровно в четыре часа дня вся работа, запланированная северянами для отражения нападения троллей, была закончена. Все, кроме Торкеля и Эйвинда, заступивших на вышки в дозор, собрались в доме.

Началось самое тяжёлое и тоскливое время, когда минуты тянутся столетьями, а нервы натягиваются, подобно гитарным струнам, — время ожидания перед боем. Дверг вспомнил, как в далёком сейчас Убежище готовились к схватке с Червями специальные отряды отважных и фанатичных Очистителей — многочасовая медитация, духовное единение отряда, монотонные мантры Вечной Памяти и Долга, погружение в состояние ежесекундного ожидания смерти.

Но Ивальд, заранее настроивший себя на грозную наэлектризованную тишину и созерцание мрачных лиц готовящихся к битве викингов, сразу понял, что ошибся.

Первым начал сам ярл Атли, бережно развернув собственный вещевой мешок и вынув на тусклый свет, пробивающийся сквозь пластиковое стекло окна, тяжёлый бронзовый медальон на медной цепи тройного плетения. Повернувшись лицом к отдыхающим хирдманам, он поднял цепь на уровень глаз и, любуясь сложной скандинавской вязью с вплетёнными в неё двумя дерущимися волками, произнёс, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Этот знак был отлит в Ульвборге четыре зимы назад, после победы конунга Торбранда над племенами рейдеров с западного берега Оби, после столкновения у Щучьего озера! Смотрите, детишки, да мотайте на ус! Восемь ран в рукопашной схватке с кочевниками стоят такой вещи!

Бьёрн, немедленно оторвавшийся от смазки пулемёта, радостно хмыкнул и, отложив оружие, потянутся к своему мешку. Ивальд повернулся на своём месте, пока ещё понимая очень мало. Остальные тоже заинтересовались, рассматривая амулет ярла, словно видели его впервые.

— Конунг Торбранд попросил меня отлить несколько таких амулетов, — начал Бьёрн, копаясь в содержимом своего бездонного синего рюкзачка, — как символы храбрости и славной победы раумов над кочевниками после той схватки, — с этими словами он наконец-то выдернул из мешка абсолютно такой же амулет и приподнял его в воздухе, — но вот тебя, Атли, я что-то в той битве не заметил!

На лице бородача появилась хитрая усмешка. Остальные молчали, наблюдая.

— Не говори о том, чего не видел, толстый! Мы тогда славно обработали несколько десятков рейдеров одними клинками! — Атли повернулся к Бьёрну боком, горделиво приподняв плечо.

— Ага? — Бьёрн неторопливо повесил тяжёлый амулет себе на грудь. — А те восемь ран, Атли? Что-то я не припомню их на твоём теле во время последнего похода в баню… Может, ты заработал их на таком месте, где и показывать-то стыдно?

Ивальд побледнел, представляя, что сейчас должно произойти между сцепившимися северянами, но неожиданно со своего места поднялся Олаф. Позвякивая в воздухе звеньями такой же цепи, громко, с плохо сдерживаемым смехом в голосе сказал, почти крикнул:

— Да вы что?! Что-то я вас обоих там не припоминаю, великие воины! — Он бросил амулет себе через голову, поворачиваясь лицом к Атли. — Амулеты, видать, достались как знак хорошего настроения конунга? В той битве с рейдерами, когда нашу пару не поддержал вообще никто, мне пришлось в одиночку разгонять их правый фланг! А ведь там были и стрелки!

И тут к великому удивлению Ивальда избу потряс дружный и громкий смех.

— Да, точно! — Лежащий на лавке Харальд приподнялся на локте. — Клянусь бессмертными козлами Тора, он разогнал и правый, потом и левый фланги, а после самостоятельно ударил в центр и всех убил!

— Гроза врагов! — Атли понимающе развёл руками — Ничего не скажешь! Один остановил семь вражеских кораблей!

— Восемь! — захлёбываясь в смехе, проревел Олаф. — Клянусь, это правда, спросите Торбранда!

— Ага, десять! Ой, я не могу! — Арнольв притворно схватился за живот. — Победитель василисков и базилесков… Я сейчас лопну!

— Все это чушь! — Голоса становились все громче, и Харальду пришлось тоже повысить свой. — А вот эти руны были высечены из клинков врагов, которых я победил в честных поединках, один на один, чтобы никто не мог сказать, что не видел этого, или присвоить победу себе!

Он вынул из кошеля ожерелье нанизанных на ремешок железных рунных жетонов, прилаживая его на мечевой пояс.

— Навырезал из жести буковок и хвастает. — Бьёрн извлёк из мешка блестящий железный браслет, поднимая над головой, а затем зажал его прямо поверх наруча. — Да я таких могу за день штук сто отлить… А вот такого вам долго не видать, герои!

— Уключина с деревенской лодки? — поинтересовался Атли, всматриваясь в браслет.

— Это он от трубы отпилил перед походом, — вставил Харальд.

— Это переплавленные жетоны восьми городских автоматчиков, к своему несчастью наткнувшихся на меня в лесу и пытавшихся остановить! Атли отвернулся, вынимая широкий, в полторы мужские ладони пояс с серебряными бляхами. По серебру бежала вязь, стилизованно изображавшая сражения. Больше десяти точно, прикинул Ивальд.

— Тут изображён вик, в который Торбранд посылал нас с ярлом Рёриком позапрошлой весной, когда к югу от Города племена угольщиков начали междоусобную войну! Тут, малыши, между прочим, нет ни одного изображения торговли или переговоров! Мы славно потрудились в тот поход!

Викинги оценивающе закачали головами, зацокали, но улыбки с лиц так и не исчезли.

— У тебя просто богатая фантазия, Атли, — Харальд протянул к свету жёлтую увесистую гривну из четырех переплетённых прутков, — а вот это я сделал себе в память о засаде, которую альвы устроили на нас с Оттаром полторы зимы назад, за что очень сильно поплатились! Я сам уложил по меньшей мере троих! — И он приладил гривну на шею.