Вопрос цены (СИ) - Костадинова Весела - Страница 65

Её плечи слегка опустились, она сдалась, понимая, что у неё нет другого выбора.

— Хорошо… но будь осторожна, — прошептала она, отступая.

Когда я подошла к двери, моё сердце билось так сильно, что казалось, его стук можно было услышать снаружи. Я взяла себя в руки и вышла во двор. Мужчины стояли у машин, и один из них сразу шагнул вперёд, как только увидел меня.

— Оливия, — я узнала его и в животе скрутился тугой жгут ужаса, панического, животного, — мы ждали тебя.

— Стой где стоишь, Олив, — приказала Света, белая как снег. — Вернись в здание.

— Заткнись, — бросил ей мужик, замахиваясь.

— Стой! — крикнула я. — Не смей.

— Ты не знаешь с кем ты связался, — прошипела Светлана, прищурив глаза. — Только тронь ее. И клянусь, ты за это заплатишь!

Мужчина с размаху ударил Свету по щеке.

Света пошатнулась, её лицо исказилось от боли, но она удержалась на ногах благодаря тому, что я успела подхватить её. Внутри меня всё взорвалось — ярость и страх слились воедино, и я чувствовала, как мир вокруг сжимается в один-единственный момент. Мужчина, что стоял передо мной, был опасен, и я знала это с первой секунды, как только увидела его. Его взгляд, его холодная решимость — всё это говорило о том, что он не остановится перед насилием.

— Оливия, — сказал он снова, его голос был ледяным и не допускал возражений. — Мы не для того здесь, чтобы вести разговоры. Сейчас я приглашаю вежливо, но ты поедешь с нами, даже если мне придется затаскивать тебя в машину за волосы.

Я прижала Свету к себе, стараясь удержать её, хотя в голове вихрем проносились мысли. Этот человек был готов на всё, и не только для того, чтобы напугать нас. Но я не могла позволить, чтобы кто-то ещё пострадал из-за меня.

— Как быстро с тебя слетела маска вежливого человека, Всеволод Дмитриевич, — сказала я, с трудом подавляя страх в голосе. — Не далековато зашел? Или деньги тебе мозг заменили окончательно?

Мужчина усмехнулся, но его глаза оставались холодными.

— Такая же ледяная стерва, какой я тебя помню, — ухмыльнулся он. — Но даже в твоих интересах, моя дорогая, последовать приглашению Петра Алексеевича. Ему есть что рассказать тебе.

— Хорошо, — сдалась я, с трудом подавляя страх и ярость. — Я поеду с вами. Но ты обещал — никто здесь не пострадает.

Его улыбка стала ещё шире, и он отступил на шаг.

— Умница, Оливия. Это разумное решение.

— Лив, — Света крепко сжала мою руку, одними глазами давая понять, что сделает как только мы уедем. Я едва заметно кивнула и села в машину, игнорируя руку Всеволода — начальника службы безопасности Перумова.

Машина тронулась с места, и я украдкой взглянула на Свету. Она стояла у входа, крепко держа за руку одну из женщин, её глаза выдавали решимость. Она знала, что делать, как только мы уедем, но я не могла избавиться от тревоги за всех, кого оставляла в Центре. Я должна была верить, что они будут в безопасности.

— Расслабься, Оливия, — сказал Всеволод, заметив моё напряжение. — Никто в Центре не пострадает, если ты сделаешь всё правильно. Эти бабы нас не интересуют. Кстати, отдай телефон, — он приоткрыл окно и с размаху швырнул мой мобильный на улицу.

— Что от меня нужно Перумову? — спросила я, сжимая зубы и пытаясь получить хоть какую-то информацию.

Всеволод задумчиво посмотрел на меня.

— Пётр Алексеевич хочет поговорить. Уверен, что к моменту, когда ты его увидишь, всё станет ясно.

— Ты, Сева, хоть понимаешь, в какое дерьмище влез по приказу хозяина? — зло спросила я. — Ты себе хоть представляешь, кто эта женщина, которую ты ударил?

Всеволод на мгновение прищурился, его уверенная маска чуть дрогнула, но он быстро вернул себе хладнокровие.

— Я выполняю свою работу, Оливия, — ответил он холодно, не позволяя эмоциям пробиться наружу. — И что бы ты там ни говорила, это не изменит фактов.

— Фактов? — я вскинула брови, чувствуя, как во мне закипает ярость. — Факт в том, что ты только что поднял руку на человека, который не так прост, как ты думаешь. Света — не просто сотрудница. Ты себе не представляешь, что с тобой сделают за этот удар. Вы с Перумовым настолько самоуверенны, что не видите вещей перед собственным носом.

— Я выполняю приказы, — повторил он, хотя в его голосе уже не было прежней уверенности. — Всё, что тебе нужно, — это выслушать Петра Алексеевича. Никто не собирается причинять тебе вред, если ты будешь вести себя разумно.

Продолжать разговор дальше смысла не было, поэтому я отвернулась в темное окно машины, за которым быстро мелькали огни вечернего города. Мне было холодно, очень холодно — свое пальто я оставила в Центре. Но я лишь упрямо сжала посиневшие губы.

Машина мчалась вперёд, и я смотрела, как за окнами темнеет всё больше, как огни города постепенно исчезают, оставляя нас в пугающей пустоте ночи за городом. Холод пробирался глубже, и я уже не чувствовала пальцев ног, но гордо держала голову высоко, стараясь не показывать страха, который медленно заполнял меня изнутри.

В голове всплыло воспоминание о бабушке. Она всегда была для меня примером стойкости и мужества, даже в самые тяжёлые времена. «Наверное, ей было ещё хуже», — подумала я. Закрыла глаза, вспоминая рассказы отца о поездах, набитых людьми, о холоде и голоде, о смертях и тяжелой, изматывающей работе в трудовых лагерях. Даже там, в нечеловеческих условиях адской жестокости, Оливия Вайдер головы не склоняла. Не смогут согнуть и меня.

Машина остановилась перед массивными воротами, и холодный ветер ударил в лицо, как только открылась дверь. Всеволод вышел первым, затем обернулся, ожидая, когда выйду я. Промокшие, заледеневшие в тонких ботинках ноги слушались плохо, но усилием воли я заставила себя идти ровно, словно не чувствуя ни ледяного ветра, ни страха, сжимающего изнутри.

Дом передо мной был величественным и мрачным одновременно. Он возвышался среди сугробов, окружённый лесом, будто намеренно огороженный от всего остального мира. Казалось, он был укрыт от посторонних глаз не только стенами, но и густой тишиной, словно сам воздух вокруг пропитан чем-то опасным и неизвестным.

— Пойдём, — бросил коротко Всеволод, указывая на вход.

Я кивнула, сохраняя холодное спокойствие на лице, и пошла следом за ним по широкой тропинке, вычищенной от снега, которая вела к массивной двери. Внутри всё сжималось, но я знала, что как только пересеку порог этого дома, назад пути не будет.

Мы остановились перед дверью, и Всеволод постучал, не оглядываясь на меня. Дверь тяжело открылась, и передо мной возник высокий мужчина — охранник, судя по всему. Он молча кивнул Всеволоду, пропуская нас внутрь.

Тёплый воздух, наполнивший холл, казался странно контрастным с холодом, который меня окружал снаружи. Но этот комфорт не принёс облегчения. Напротив, всё внутри напряглось ещё сильнее.

— Пётр Алексеевич ждёт вас, — сказал охранник, указывая на лестницу.

34

Перумов ждал меня. Он сидел на диване перед столом, накрытым на две персоны, рядом с горящим камином, в повседневной одежде — джинсах и футболке. Контраст между этой почти домашней сценой и ситуацией, в которую я оказалась, был разительным.

Его спокойствие и кажущаяся простота были обманчивы. Я знала, что передо мной человек, привыкший к власти и манипуляциям, жестокий и беспощадный, и его расслабленное поведение только усиливало мою настороженность.

— Оливия, — произнёс он, указывая на свободное место напротив себя, — присаживайся. Мы давно не виделись. Не обещаю, что разговор будет приятным, но все же…. Ты пока моя гостья.

Я стиснула зубы, стараясь не показывать ни страха, ни злости. Каждое моё движение было размеренным, словно я не чувствовала дискомфорта, несмотря на усталость и холод. Я подошла к столу и села, не сводя с него глаз.

— Это новая мода, притаскивать гостей силой? — не удержалась от колкости.

Перумов рассмеялся.

— Оливка, ты в своем репертуаре: холодная и язвительная. Такой я тебя и помню, такой, — добавил он тише, — и хочу.