Вопрос цены (СИ) - Костадинова Весела - Страница 16

— Вот наш договор о сотрудничестве с приютом «Матроскин», — с улыбкой сказала Светлана, показывая мне бумаги. — Дети любят животных, и они играют важную роль в помощи и реабилитации наших маленьких постояльцев. Мы помогаем «Матроскину», размещая у нас животных, а они помогают нам с едой и лекарствами для наших пушистых постояльцев.

Я посмотрела на договор, улыбнувшись. Это сотрудничество с приютом показалось мне каким-то трогательным, словно ещё одним доказательством, что здесь люди делают всё возможное, чтобы восстановить не только тела, но и души тех, кто сюда попадает.

— Оливия, вы ведь здесь из-за вечера, не так ли? — осторожно спросила Светлана, провожая меня до дверей.

Врать ей не было никакого смысла. Я кивнула, натягивая перчатки на руки.

— Верно, — призналась я. — Я должна была своими глазами увидеть и убедиться, что этот вечер — не просто показуха, не видимость бурной деятельности, а действительно нечто стоящее.

— Убедились? — Светлана грустно улыбнулась.

— Более чем, — кивнула я, тепло пожимая протянутую мне руку.

8

— Что-то вы там сильно подзадержались, — заметил Николай, когда я буквально упала на сиденье автомобиля, чувствуя, как усталость накатывает волной. — Олег Анатольевич уже дважды звонил.

— Что? — спросила я, ошеломлённая, и тут же проверила карман, где лежал телефон.

— У вас телефон выключен, Оливия Германовна, — пояснил водитель. — Олег Анатольевич звонил мне узнать новости. Велел вам перезвонить ему.

Я вздохнула, закрывая глаза, ощущая, как всё пережитое за последние часы начинает давить на меня ещё сильнее.

— Позже… — выдохнула я, устало, не открывая глаз.

— Но… Оливия Германовна…

— Позже, я сказала! — резко повторила я, ощущая, как раздражение вспыхнуло внутри. Я просто не могла сейчас говорить с Олегом. Слишком много всего свалилось за один день.

Николай кивнул, замолк, не пытаясь больше настаивать.

Я не позвонила Королеву ни через час, ни через пять. Свой телефон так и оставила отключенным, понимая, что не хочу и не могу сейчас говорить с ним. Как не старалась, я все-таки позволила работе затащить меня в ту глубину, на которую я совсем не рассчитывала. По уму, я должна была отбросить все эмоции, надеть броню цинизма и здравого смысла, позвонить шефу и рассказать про увиденное с точки зрения пиара и имиджа компании. Но я не могла. Впервые я действовала не как профессионал, а как эмоциональная женщина.

Моя семья всегда была благополучной, мама и папа безумно любили меня до самой своей гибели в автокатастрофе. Тогда мне было всего 15 лет и мое воспитание взяла на себя моя бабушка — души во мне не чаявшая. Я росла хоть и не окруженная богатством, более того, весьма и весьма скромно, однако с любящими людьми. Меня за всю мою жизнь даже полотенцем по заднице не отхлестали, не то что что-то более серьезное. И то, что скрывал за своими дверями Центр оказалось более страшным, чем я себе представляла.

Конечно я всегда знала о трагедиях в семьях, понимала, что далеко не каждому ребенку повезло в жизни так, как мне, однако это все было далеким и мало меня касающимся фактом. Я часто жалела себя из-за гибели родителей, смерти бабушки, когда мне было 19 лет, думала меня жизнь хорошенько потрепала, не замечая, что кого-то она просто перемалывает в муку.

Мне было стыдно, тоскливо и муторно на душе. И даже выпитый бокал вина не повлиял на мое настроение. Мне было стыдно признавать, что я провалилась как работник и еще более стыдно — что никогда не задумывалась над этой проблемой.

И самое поганое, что я испытывала жалость. Ту постыдную, проникающую глубоко внутрь, словно ядовитый дым жалость. Никогда я уже не смогу смотреть на Олега как на всего лишь объект для работы. Он груб, высокомерен, холоден, требователен, даже жесток, но он — человек. Человек, судя по всему, переживший трагедию.

И осознание этого делало меня уязвимой перед ним.

Я ходила по комнате до поздней ночи, не зная, куда себя деть, пытаясь переварить всё, что на меня навалилось. Заснула почти под утро, сама не заметив как, свернувшись клубочком на диване, так и не дойдя до кровати.

В воскресенье проснулась поздно, еще более разбитая, чем накануне вечером. Опустошенная, но одновременно с этим более спокойная. Привела себя в относительный порядок, и, наконец-то. включила телефон.

Охренеть!

18 непринятых вызовов! Пять от Олега, остальные от Володи. Причем последний вызов от Королева был уже около двенадцати ночи.

Мне пиздец!

Сердце стучало в груди, когда я, наконец, нажала кнопку вызова, ожидая чего угодно. Я представляла, как Олег взорвётся от ярости, выскажется, не выбирая слов, или, что ещё хуже, просто хладнокровно объявит мне об увольнении. В голове проносились сотни сценариев, и ни один из них не предвещал ничего хорошего.

Гудки длились вечность. Каждый из них казался громче предыдущего, но никто не отвечал. Я уже было подумала, что он решил игнорировать меня в ответ, когда резкий голос Королева заставил меня вздрогнуть.

— Оливия! — он практически прорычал моё имя. — Где, чёрт побери, ты была?

Мой рот пересох, но я заставила себя заговорить.

— Олег Анатольевич, прошу прощения… — начала я, стараясь держать голос ровным. — Мой телефон был выключен, и… я просто не думала, что вам срочно нужна обратная связь. Я…. Похоже, приболела.

На другом конце повисло молчание, но я слышала его тяжёлое дыхание. Похоже, я крепко дернула дракона за усы, возможно, даже парочку выдрала.

— Ты даже не представляешь, как сильно тебя сейчас спасает тот факт, что я ещё не решил, как именно тебя наказать, — произнёс он ледяным тоном.

— Простите, — прошептала я, чувствуя, как подступает холодный страх. — Я просто…. Я устала вчера и… правда, слегка приболела.

Последовала ещё одна пауза, но на этот раз короче.

— Мы поговорим завтра. Лично, — сказал он резко. — Я хочу услышать отчёт. Полный. Без прикрас.

— Да, конечно, — ответила я, готовая на все, лишь бы хоть немного смягчить его настроение.

— И больше не смей так делать, — его голос стал твёрже, угрожающе тихим. — Ты не представляешь, что я могу сделать, если ты ещё раз решишь меня проигнорировать.

И с этими словами он отключился.

Я сползла по стенке в ванной.

Спустя несколько минут, собрав остатки сил, я набрала Володю. Разговор с ним был совершенно другим, гораздо более эмоциональным и… нецензурным.

— Олив, ты совсем ебанько бессмертное⁈ — рявкнул он с первых же секунд. — Ты хоть понимаешь, что это был за цирк⁈ Я пытался тебя достать весь день! Олег взбесился, словно ему хвост прищемили. Я уже не знал, что ему говорить!

— Прости, Володя, — выдохнула я, чувствуя, как снова захлёстывает волна усталости. — Я просто… не могла. Я устала вчера…

— Не могла⁈ — перебил он. — Ты что, забыла, с кем имеешь дело? Олег — это не просто начальник, он… чёрт, я даже не знаю, как тебе объяснить! Ты понимаешь, что могло случиться? У него терпение — как у хищника, который играет с жертвой. Но рано или поздно он перестаёт играть!

— Я понимаю, — прошептала я, закрывая глаза. — Но я не знала, как… не знала, что сказать.

— Ты должна была позвонить хотя бы мне! — не унимался Володя, теперь его голос звучал более усталым. — Он никогда не терпит, когда его игнорируют. Он, мать его, держал телефон рядом с собой до глубокой ночи, Олив!

— Я перезвонила, — попыталась я объясниться, — поговорила с ним.

— И как это прошло? — с сарказмом спросил Володя.

— Не так уж и плохо, — выдавила я, хотя понимала, что солгала сама себе.

— Ладно, — сдался Володя, выдохнув. — Завтра тебя ждёт весёлый день. — Он помолчал с минуту. — Ты все поняла, да? — вопрос был очень осторожным.

— Примерно, — скрывать очевидное от моего единственного союзника не имело ни малейшего смысла, — и судя по твоему вопросу — мои догадки верны.

— Олег знает?

— Думаю догадывается.

— Олив, — осторожно произнёс Володя, — будь осторожна. Он не так прост, как может казаться. Ты играешь с огнём.