Меч Тамерлана (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 50

Тохтамыш неравно дернул щекой — переспросив чуть более спокойно, но все еще очень злобно:

— К чему ты клонишь⁈

Темник невесело усмехнулся:

— К тому, что ты гонишь своих нукеров на верную смерть, в то время как урусы задели именно твою честь и твое достоинство, хан. Ты осыпаешь батыров ругательствами — но они-то вернулись из боя, пролили кровь за твое имя… И теперь, видя твою нерешительность и бесконтрольный гнев, они перестают верить в тебя — а их боевой дух падает.

На мгновение прервавшись, Едигей продолжил:

— Конечно, мы наверняка возьмем эту странную крепость… Потеряв еще пару-тройку тысяч воинов, не меньше. Но что будет, когда дойдет до сечи с ратью кагана Димитрия, а? Смогут ли сражаться твои нукеры с куда более сильным противником, потеряв веру в своего хана?

Глаза Тохтамыша буквально полезли на лоб от гнева и возмущения:

— Что⁈ Ты хочешь сказать, что я должен принять вызов этого пса⁈

Едигей внутренне усмехнулся — каган Федор сумел всерьез зацепить хана. Чего стоит одна только его реакция, когда Тохтамыш допрашивал нукера, плененного урусами на переправе! Последнего отпустили передать вызов кагана на поединок — и воин вначале в красках поведал про бой на реке… А после, дрожащим голосом повторил слова Федора.

В том числе поведав весть о разгроме под Ельцом оставленного ханом войска!

Сам-то Едигей не очень поверил в последнее — хотя и объяснить для себя тот факт, что корабли урусов вдруг оказались на переправе, никак не смог. У осаждающих крепость ведь оставался греческий огонь, до того успешно примененный татарами на реке… Но, конечном, сам вызов не мог быть настоящим приглашением на «Божий суд» — каган Федор явно не столь наивен. Просто он хотел разбудить в Тохтамыше гнев, залезть к нему в голову — чтобы хан поставил эмоции над здравым смыслом и потерял еще сколько-то времени, сражаясь с наглецами-урусами в собственном тылу…

Стоит сказать — вчера у кагана все получилось.

Ибо выслушав нукера, изменившийся в лице Тохтамыш замер на мгновение каменным истуканом, борясь с собой — но спустя удар сердца он бешено закричал! И, вырвав саблю из ножен, распластал посланника кагана до пояса… Распластал одним могучим, страшным ударом! После чего, по-прежнему не владея собой, хан приказал основным силам Орды разворачивать назад, желая лично насладиться тем, как Федора рвут на части лошадьми…

Вот только каган не спешит сдаться в плен — а его воины весьма успешно отбивают наскоки татар… Да еще и смеют выкрикивать столь страшные ругательства, низвергая весь авторитет хана в прах!

Идеальная ситуация для замысла Едигея…

— Нет, мой друг, нет… Пригласи его на переговоры. Предложи ему встретиться на удалении от гуляй-города — так, чтобы урусы при случае не достали вас ядрами тюфенгов… Скажи, что возьмешь с собой десять нукеров сопровождения — пусть возьмет с собой равное число воинов. Предупреди, что если он откажется, мы казним захваченных нами пленных — а если согласится, передадим их живыми… Жест доброй воли. Так что уже Федор потеряет лицо перед своими воинами, если откажется.

Тохтамыш явно не оценил предложения — вытаращив глаза, он гневно воскликнул:

— Зачем мне это⁈ Хочешь подарить кагану шанс обезглавить мою Орду⁈

Темник отрицательно мотнул головой:

— Дослушай! У меня сейчас тринадцать пленных… И каждого поведет по двое нукеров. Ты же ведь пообещаешь кагану, что возьмешь с собой лишь десять ближников, верно? Ну, а про отборных нукеров, следящих за полоняниками, пусть сам догадается… Мы же ведь не можем оставить их без догляда, верно⁈

Тохтамыш просветлел лицом — но после чуть сощурил итак узкие, раскосые глаза истинного чингизида:

— Разве Федор не струсит, увидев столько моих воинов?

Едигей равнодушно пожал плечами:

— Тогда мы просто отрубим пленникам головы — на глазах у всего войска урусов. И они увидят, что столь храбро звавший тебя на поединок каган струсил, отказался от обмена! Что он не способен защитить своих людей… И уже их вера в Федора, как и боевой дух падут — а вот твои нукеры, наоборот, воспрянут.

Хан улыбнулся уже куда шире — а темник продолжил развивать явно радующую Тохтамыша мысль:

— Ну, а если он не струсит… Что же, ты соблюдешь приличия — и предложишь кагану верную службу. Призовешь присягнуть себе и вступить в твое войско! Он, естественно, откажется — тогда же вы́перебьете пленных и без особого труда справитесь с урусами, имея аж трехкратное численное превосходство!

Улыбка слетела с губ хана — после чего тот посмотрел прямо в глаза темника:

— Не «вы», а мы! Ты пойдешь на переговоры со мной, Едигей — и пленников поведут мои нукеры!

Едигею осталось лишь низко склонить голову. Пусть будет так…

Князь Федор Елецкий.

…- Смотри-ка, татарин один к нам скачет! Вестимо, переговорщик… Неужто хан согласился драться с тобой один на один⁈

Я только невесело усмехнулся на предположение Алексея:

— Держи карман шире…

Всадник действительно оказался переговорщиком. Еще приближаясь к гуляй-городу, он издали закричал на ломанном русском:

— Не стреляйте! Я посланец хана!

— Опустить самострелы! Ну, говори, посол, с чем хан тебя послал⁈

Татарин, подъехав к ладьям шагов на двадцать, ответил еще громче — как видно стараясь, чтобы слова Тохтамыша услышали все ротники:

— Великий хан Тохтамыш приглашает князя Федора на переговоры! Встреча — на два перестрела от вашей крепости. С собой можно взять лишь десять нукеров — но без самострелов и сулиц! А ежели князь откажется, в полдень мы перебьем дюжину пленных урусов, захваченных в прошлых боях… Но если согласится — так хан милостиво отпустит их в ваш лагерь!

Сделав короткую паузу, перевести дух, посол продолжил:

— И вот ханский дар для князя — чтобы быстрее думал… Ибо я уже сейчас должен доставить его ответ!

Отцепив от седла грязный, какой-то влажный мешок, татарин крутанул его в руках — и одним лихим броском перекинул его через борт ладьи… Мешок глухо шмякнулся о дерево — и я понял, что грязный он от густо натекшей крови. Примерно поняв, что за «дар» прислал мне хан, я несколько замешкался — и тогда мешок раскрыл Алексей, присев на корточки… Кашлянув, дружинный коротко произнес:

— Это Тимофей Болдырь. Голова еще теплая…

Татарин же тотчас возвысил голос:

— Каков твой ответ, князь? Встретишься ли с ханом в сопровождение десяти нукеров, когда и хан приведет с собой десять батыров⁈ Или струсил⁈ Если да, если мужество покинуло тебя, Тохтамыш передаст тебе еще двенадцать таких «даров» ровно в полдень!

Ловушка…

Конечно ловушка. Но разве этот риск не оправдан? Вряд ли Тохтамыш решится отправить на переговоры кого-то вместо себя — после всех наших оскорблений он тем самым потеряет лицо… Было бы иначе — не стал бы и затевать весь этот цирк с переговорами, явно силясь вытянуть меня из гуляй-города. Просто продолжил бы бросать степняков в лоб на крепость, пока у нас не закончатся арбалетные болты и порох.

Но… Но разве это не шанс обезглавить орду и вызвать сумятицу в рядах поганых⁈

— Я согласен! Но татары должны явиться пешими!

Алексей аж вскинулся:

— Княже, ты что⁈ Это же западня!

— Знаю.

После чего, повернувшись к Дмитрию Шую, я обратился к атаману повольников:

— Примешь войско на себя. Держите татар столько, сколько сможете — а как начнут заканчиваться болты, спускайте ушкуи на воду и уходите к переволоку. Или, наоборот, к Ельцу — или дальше по Сосне, коли город пал. Волок-то сейчас в любом случае под татарами…

Дмитрий молча кивнул, соглашаясь с назначением и моими последним указанием, а я уже озвучил личную просьбу:

— И если получится вырваться и уцелеть… Прошу, найди в Нижнем Новгороде мою жену, помоги ей и сыну. Передай… Передай, что я очень их люблю.

— Сделаю, княже.

— Спасибо, друг…

Я крепко обнял Шуя — после чего обратился к разгневанному Алексею: