Призрак великой смуты - Михайловский Александр - Страница 5

Некоторые решения большевистского правительства не выглядели как проистекающие из политической доктрины РКП(б) и практического опыта, выстраданные и обдуманные. Они были словно преподнесены господину или товарищу Сталину свыше в виде упавших с неба каменных скрижалей. Генерал Хорват был умным человеком, и понимал, что все непонятное потенциально опасно. А еще ему очень хотелось заглянуть в эти самые скрижали и посмотреть, нет ли там чего, высеченного неумолимой рукой судьбы и касающегося лично его драгоценной персоны. Пока о нем не вспоминают, но, быть может, до него в Петрограде еще не дошла очередь? Сейчас у него есть определенное положение, какая-никакая власть и, наконец, деньги. Но он понимал, что все может измениться. И неуместная авантюра есаула против новой власти вполне могла привести к тому, что этот роковой для него момент мог наступить в самое ближайшее время.

Приняв, наконец, окончательное решение, генерал Хорват пригладил свою роскошную седую бороду.

– Господин есаул, – сказал он, – должен сказать вам, что я с пониманием отношусь к тому, что вы пытаетесь сделать. Но при этом я не смогу оказать вам никакой реальной помощи. Ресурсы на вверенной мне территории весьма ограничены, а подчиненные мне люди довольны прекращением войны с Германией и не желают ввязываться в еще одну войну, на этот раз внутри России.

– Значит, вот так, ваше превосходительство? – с некоторой ленцой и нотками угрозы произнес Семенов, вставая. – Смотрите, как бы вам потом не пришлось пожалеть об этом решении…

«Тупой, ограниченный, самовлюбленный хам, – подумал про себя генерал Хорват, – он не видит ничего дальше собственного носа. Храбрый, в этом ему не откажешь, но и только. Если он и дальше будет действовать в том же духе, то неизбежно окажется марионеткой внешних сил: англичан или тех же японцев, которые с удовольствием его используют, а потом выкинут как ненужную вещь. И в данном случае очень хорошо заметны раскосые самурайские глазки, хитро поблескивающие за спиной этого авантюриста…»

– Не беспокойтесь за меня, есаул, – произнес генерал Хорват вслух, – за все принятые мною решения я всегда готов нести личную ответственность. А теперь я попрошу вас удалиться. Прощайте…

Когда есаул Семенов ушел, Хорват вызвал к себе своего доверенного секретаря и прошептал ему на ухо несколько слов. Дабы не делать ставку на одну лошадь, генерал решил проявить мудрость и предупредить как адмирала Колчака во Владивостоке, так и центральные власти в Петрограде. Возможно, это ему со временем зачтется.

26 января 1918 года. Петроград. Таврический дворец

Руководитель ИТАР Александр Васильевич Тамбовцев

Сегодня в Таврическом дворце в кабинете у Сталина состоялся серьезный разговор, основную тему которого можно назвать так – «дела сибирские». Нужно было что-то срочно решать с этой частью России, от которой, если верить Ломоносову, будет произрастать ее могущество.

На совещании, кроме самого Сталина и меня, присутствовали Дзержинский, генерал Потапов, адмирал Ларионов и специально приглашенный по просьбе Сталина Николай Бесоев. Предсовнаркома хорошо запомнил этого молодого человека по эвакуации семьи Николая Второго из Тобольска, сопряженной с неожиданным арестом Свердлова. Очевидно, на него у советского вождя были какие-то свои планы. Как-никак, почти земляки – от Владикавказа до Гори рукой подать.

Кроме того, уже было ясно, что устанавливать Советскую власть в Сибири (то, что там сейчас творилось, Советской властью можно было назвать лишь условно), придется не только политическими, но и военными методами. И нашим специалистам и молодым советским спецслужбам при этом предстоит немало поработать.

– Товарищи, – начал совещание Сталин, – я собрал вас сюда сегодня для того, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Озаботившись нашими европейскими делами, мы совершенно запустили дела азиатские. А ведь большая часть территории Советской России расположена именно в Азии. Причем это не просто территория, это города и поселки, Транссибирская железная дорога, богатейшие месторождения природных ископаемых, порт Владивосток – наш выход в Тихий океан и главная база флота. Все это должно находиться под полным нашим контролем. Власть в Сибири и на Дальнем Востоке должна быть Советской не только по названию, но и по содержанию. Никакой другой власти там быть не должно. И наша с вами задача – как можно быстрее ее там установить.

Пыхнув папиросой, Сталин обвел всех нас пристальным взглядом своих желтых тигриных глаз.

– Товарищ Тамбовцев, – спросил он у меня, – что вы можете сказать по поводу нынешней обстановки в Сибири и на Дальнем Востоке? Я знаю, что ваше агентство получает информацию с мест, и вообще, с учетом этого… послезнания, вы информированы куда лучше большинства из нас.

– Товарищ Сталин, – начал я, – вы абсолютно правы в том смысле, что Сибирь и Дальний Восток непременно должны быть советскими. Но чтобы добраться до Сибири, что само по себе сегодня довольно сложно, надо разгрести завалы на подступах к ней, которые образовались в последнее время. Это, в первую очередь, ситуация, сложившаяся в Екатеринбурге, столице Урала: там пока обстановка для нас достаточно проблематичная. Конечно, наш бывший товарищ Свердлов не успел добраться до Екатеринбурга, но и без него в городском совете полным-полно его единомышленников. Получив известие о подавлении беспорядков в Петрограде, в ходе которых было убито немалое количество сторонников Андрея Уральского, а сам он был задержан при попытке сбежать, они для видимости сдержано одобрили меры, принятые советским правительством для наведения порядка. Но только для видимости…

Сталин резким движением запушил окурок папиросы в пепельнице.

– Товарищ Дзержинский, – сказал он, – вашим сотрудникам необходимо срочно заняться этим вопросом и разобраться, кто из представителей местной советской власти в Екатеринбурге действительно поддерживает нашу власть, а кто готовит мятеж, чтобы стать местными князьками и оторвать Урал от Советской России. Я думаю, что вы уже имеете полную информацию о том, что готовят в Екатеринбурге единомышленники Свердлова и Троцкого? Действительно, пора уже кончать с этим осиным гнездом. Нам не нужны те, для кого свои шкурные интересы выше народных.

– Товарищ Сталин, – сказал Дзержинский, – мы уже формируем отряд, который в самое ближайшее время будет направлен в Екатеринбург. Учитывая, что на Урале действительно сильны троцкистские и сепаратистские настроения, нам следует подготовиться к возможному вооруженному сопротивлению. Поэтому я думаю, что немного позже к этому вопросу надо будет вернуться еще раз и обсудить его уже досконально.

Сталин помолчал, а потом снова посмотрел в мою сторону.

– Товарищ Тамбовцев, – сказал он, – а что вы скажете насчет чисто сибирских дел? Где там нам угрожает наибольшая опасность?

– Самая большая опасность на данный момент, ответил я, – это есаул Семенов, готовящийся вторгнуться из полосы отчуждения КВЖД в Забайкалье.

– А какая власть в этой самой полосе отчуждения? – спросил Сталин. – Кто там сейчас самый главный? У кого там сейчас в руках власть, деньги и вооруженная сила?

– Самый главный там генерал-лейтенант Дмитрий Леонидович Хорват, – ответил я, – личность весьма своеобразная. На словах он вроде бы признает Советскую власть, а на деле в полосе отчуждения, прозванной местными остряками «Счастливой Хорватией», власть – это он сам. При этом генерал старается не делать лишних телодвижений и ни с кем не конфликтовать. Он умен и осторожен – весь в своего прапрадедушку, фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова, которого, как известно, еще Наполеон называл «Хитрым лисом».

– А каковы его отношения с есаулом Семеновым? – поинтересовался Сталин. – Генерал, надеюсь, не поддержит этого авантюриста?

– Отношения между ними довольно прохладные, – сказал я. – Генерал предполагает, и не без оснований, что Семенов, захватив власть в Забайкалье, захочет занять и его место в Харбине. К тому же есаул Семенов не самостоятелен – его щедро финансирует и вооружает японская разведка. В Токио надеются, что есаул будет более покладистым соседом, чем генерал Хорват, и позволит им стать подлинными хозяевами КВЖД и прилегающих к ней территорий.