Правила Барби - Аллен Селина - Страница 3

Дикий Ангел.

Так его прозвали фанаты, после того, как Мейсон поспорил во время игры с судьей и едва не ударил того битой.

Мой бывший парень сделал выбор сердца, он отучился во Флоридском университете и четыре года играл в бейсбольной команде первого дивизиона1. Сразу после выпуска Мейсон попал в большой спорт – «Флоридские Ангелы» приняли его с распростертыми объятиями.

Лучший молодой аутфилдер2.

Блестящий бэттер3.

Самый результативный новичок, которого хотели десятки бейсбольных клубов.

Дикий Фнгел.

Мейсон Фостер.

Глядя на все эти статьи в интернете я не узнавала его. Он был известен своей плохой репутацией, менял девушек практически каждую неделю, дерзил судьям и частенько влипал в неприятности.

– Поверь, мне понятна твоя боль, – сказал он, вырывая меня из собственных раздумий. Меня потрогала звезда. Рядом со мной сидел кумир миллионов американских детишек, желаннейший приз для бейсбольных фанаток, мужчина, чей автограф на «ибей» стоил не меньше чем автограф Майка Траута4. Однако я совсем не испытывала благоговения. Это же просто Мейсон, для меня он никогда не будет Диким Ангелом.

– Зачем ты здесь? – глухо отозвалась я, так и не расспросив его о том, почему он сказал, будто понимает мою боль.

– Через пятнадцать минут будет оглашение завещания твоего отца.

Я сглотнула очередную волну слез.

Завещание.

У меня умер отец.

Его больше нет, как и моей мамы. Я даже на похоронах его не была.

О, нет. Он особенно активно пытался связаться со мной в последний год, не потому ли, что хотел вернуть меня домой и провести это время со мной?

Боже.

– Завещание, конечно, – заторможено ответила я. – Но при чем тут ты?

– Сам не знаю, меня пригласил его адвокат.

За моей спиной послышались громкие тяжелые шаги, настолько они были ощутимы, что я невольно вжалась в кресло, пальцами стискивая подлокотники, на которых лежали мои руки. Это точно мужчина, высокий, около ста девяносто сантиметров ростом, с широкими плечами, сильными руками, рельефной грудью, а еще упрямством и напористостью: дерзкий и прущий напролом, словно запряженный мул. Не то, чтобы по шагам я могла определять внешность и черты характера, просто чуть выше камина, что располагался как раз напротив меня, были огромные часы со стеклянной поверхностью. Я видела его отражение в них.

В животе заискрил страх, а в груди разгоралось недовольство. Два этих чувства плескались во мне, стремясь вытеснить друг друга, но ни одному из них это так и не удалось. Раньше, когда он оказывался рядом, я морально готовилась защищаться, ведь он так любил нападать.

Я вскочила на ноги, гордо расправила плечи и окинула презрительным взглядом мужчину, что пять лет назад втерся мне в доверие, стал моим маяком, а затем просто направил мой корабль на скалы. Он разбил мое сердце, ведь использовал меня ради своей цели, ради мести. И после всего этого, чтобы окончательно вывернуть мою грудную клетку наизнанку, он посмел заикнуться о любви.

Нет. Он не любил. С любимыми так не поступают. Любимых не обманывают. Любимых не используют.

– А ты, какого черта, сюда явился? – прорычала я.

Взгляд зеленых глаз остановился на моем лице, заставляя меня на секунды растерять всю уверенность.

Боже мой. Он изменился, повзрослел, но все так же сражал наповал одним взглядом. Его брови хмуро нависли над глазами, а губы были плотно сжаты. Он смотрел на меня как на дохлую мошку, прилипшую к лобовому стеклу его автомобиля. На нем были строгие брюки, идеально обтянувшие мускулистые бедра и белая рубашка. Я никогда не видела его в такой серьезной одежде. Но, черт возьми, дьяволу любая одежда к лицу.

Ну, здравствуй, Джефри Мэрилин Фостер.

Глава 2

Джефри

Я проснулся раньше будильника, долго лежал в постели и не мог понять, почему с самого утра чувствую такое напряжение внутри. Возможно дело в тумане, который уже успел накрыть город, а может всему виной другое погодное явление.

– Детка, доброе утро, – промурлыкала Челси, она прижалась ко мне со спины, накрывая руками мою грудь, а затем потянулась поцеловать меня. От слова «детка» к моему горлу подступила тошнота. Но больше всего меня раздражало то, что она никак не могла уяснить одно главное правило: я, блять, не целуюсь по утрам.

Да и не по утрам тоже не очень-то люблю.

Я выскользнул из ее объятий и взглянул на заспанную подружку хмурым взглядом. Она села в постели, покрывало скользнуло к ее талии, оголяя маленькую, аккуратную грудь с такими же маленькими темно-розовыми ареолами и горошинами сосков. Волосы цвета воронова крыла рассыпались по ее плечам и спине. Всегда идеально прямые, даже при такой влажности воздуха, как сегодня. Пухлые губы застыли в полуулыбке, на щеке остался след от подушки.

Она не обиделась на то, что я не позволил ей обнять и поцеловать меня, знала, как сильно я не люблю всю эту херню, которую парочки называли «нежностью».

Знала, но все равно старалась делать по-своему. Это начинало надоедать.

– Мне нужно собираться на работу, – сказал я и закрылся в ванной комнате.

Простояв под холодным душем долгие двадцать минут, мне удалось взбодриться, однако это не погасило странное чувство внутри. После душа я оделся и направился в столовую к завтраку. Челси в облегающем сером платье уже восседала за столом, словно хозяйка этого дома, однако она ею не была, у этого дома не было хозяйки, а Челси просто осталась в моей спальне после секса. Впервые. И впредь практиковать такое не стоит, мне не понравилось.

Я грузно опустился на соседний стул. На столе уже стояло по порции яичницы с беконом и различные фрукты, белая кружка была наполнена ароматным кофе.

– Ты ворочался всю ночь, что-то плохое снилось?

Готов поспорить, то, что она успела заснуть раньше, чем я выставил ее за дверь, стало для Челси чем-то вроде триумфа. Я никогда не давал ей ложных надежд, надеюсь, она не начнет верить в дерьмо, которого между нами никогда не будет.

– Все в порядке.

– Я же вижу, что ты сильно нервничаешь в последнее время.

– Не нужно пытаться лезть ко мне в голову, ты знаешь, как я это не люблю, – слишком резко ответил я, даже не стараясь сдержать внутреннее недовольство. Челси вздрогнула и поджала пухлые губы, однако в ответ ничего не сказала.

Челси знала, на что шла. Если приходишь в волчье логово, не стоит жаловаться на укусы.

– Сегодня будет оглашение завещания Оливера Эванса, – тихо сказала она, будто бы я сам не помнил.

– Ага.

– Я могу поехать с тобой.

– Мне это не требуется, езжай на работу, – безразлично бросил я. Челси только недавно получила должность помощника маркетолога в крупной компании, производящей БАДы, и очень гордилась этим.

– Но я могу выделить час…

– Не. Нужно.

Челси замерла, приоткрыв рот, плечи ее поникли, небрежным движением она откинула свои черные волосы за спину и вцепилась в кружку с кофе.

Пять лет назад я был полностью разбит. Она разбила меня. Разорвала мое сердце своими длинными ногтями, покрытыми розовым лаком. В ту нашу последнюю ночь я не спал, раздумывал над словами, которые она сказала мне в порыве ярости. Я жалел, что позволил чувствам к ней подчинить меня. Я был слаб. Однако моя смерть наступила не в тот момент, когда она все это сказала – нет. Я умер, когда, завтракая, в наш дом вломился взволнованный Эванс. Я умер, когда узнал, что она ушла. Своим триумфальным бегством прострелила мою голову, оставляя мое тело нежизнеспособным.

Это была огромная точка, которую Она поставила розовой краской.

Челси появилась практически сразу, предложила мне себя в качестве утешения.