Самый лучший комсомолец. Том 7 - Смолин Павел - Страница 1

Павел Смолин

Самый лучший комсомолец. Том 7

© Смолин Павел, 2024

Глава 1

Утром следующего дня, успешно пережив наполненный «охами», «ахами» и классическими «ох как ты вырос!» вечер, позавтракав и проводив деда Пашу с папой Толей на работу, отдав четверняшек на попечение няне, осев в окончательно превратившемся в швейный цех мамином кабинете, качая не успевшую забыть братика, одетую в потешный желтенький сарафанчик и шерстяные носочки (пол у нас без подогрева, все в таких ходим) Аленку на коленях, я вводил родительницу в курс дела:

– Модельеров в мире много, и им эти погромы до одного места. Америка – это круто, но так уж получилось, что моду задает Европа. Пока! – подмигнул весело хихикнувшей маме. – Так что они охотно приняли предложение министра культуры Монако переместить неделю журналистов вместе с остальными мероприятиями в Монте-Карло.

– Так оно и лучше будет, – кивнула родительница и призналась. – Страшно в Америку ехать. И в Европу страшно, – вздохнув, выбралась из-за стола и обняла нас вместе с Аленкой. – Не за себя боюсь, а за тебя. Похитят, шантажом заставят что-нибудь делать – и все прахом пойдет, – отпустив, блеснула глазами и выдала суровый наказ. – А ты не делай! Пальцы отрезанные присылать будут – не делай! Я сильная, мне все нипочем! Дети мои не пропадут – для меня это главное! И если из-за меня ты подставишься, я себя не прощу, понял?!

Сглотнув вставший в горле ком – в карьере попаданца хватает тёмных пятен – я сморгнул выступившую слезинку и кивнул:

– Понял!

– Я – коммунистка! – продолжила рвать и метать мама. – У меня кумир – Зоя Космодемьянская, и я не слабее ее буду!

– Ты – сильнее, – с улыбкой заверил ее я.

– Пока не проверишь – не узнаешь, – хихикнув, она взяла себя в руки и погладила меня по голове. – Делай что должен, сыночек, а я буду тебе помогать.

– Спасибо. Но лучше все-такие не проверять.

– Не переживай, я им не попадусь! – рассмеялась она.

– Но американцы вроде всё поняли, – принялся я успокаивать ее и себя. – Президент сдох, директора ЦРУ стрелочником назначили и в отставку отправили, кусок Южной Америки потерян – им это еще хуже, чем наша дружба с Китаем, которую они своими санкциями укрепили до полного безобразия. Не удивлюсь, если там сейчас вкладывавшиеся в Чили богачи задушевно разговаривают с теми гениями, кто по нам торпеду пустить догадался. Как говорится – рискнули и проиграли. Еще и дед решимость показал ответку асимметричную давать за такие интересные инициативы – больше провоцировать не будут, убоятся.

– Дай-то бог, – контрреволюционно вздохнула мама.

– Можешь отказаться, но сверху просили передать, что было бы здорово на показе кубинку из Boney M применить, у нее фигура подходит, и она – черная. Черные нынче на слуху, и журналисты чернокожую модель упомянут отдельно – нам на руку.

– У Марии ноги такие, что и на каблуки ставить не нужно, – задумалась мама и подтянула к себе толстый альбом для рисования. – Где-то у меня здесь было…

– Я к Тане в гости схожу, – проинформировал я.

– Дома-то не побыл совсем, – ради приличия буркнула погрузившаяся в высокую моду родительница и спохватилась. – Ой, ты же на три дня приехал! Беги, привет передавай.

Поставив сестренку на пол, взял ее за ручку, и мы вышли в коридор. Так, о чем там с совсем маленькими детьми разговаривают?

– На горшок без напоминаний ходишь?

Сестренка покивала.

– Конфету хочешь?

– Кафета! – а вот это она сочла достаточно важным, чтобы произнести вслух. – Дай! – протянула ручку.

Милаха какая! Выудив из кармана «Мишку на Севере», помог Аленке развернуть, и мы зашли в детскую, по ковру которой, окружив сидящую в центре комнаты няню, ползали, перекатывались и иногда толкались друг с другом за право обладания машинками, кубиками и прочими сокровищами, близнецы.

– Инна Владимировна, мне погулять надо, – известил я няню.

– Атоська, моё! – пустив шоколадную слюнку, сестра бросилась отнимать у ближайшего братика-Антона невесть как оказавшегося здесь пупса.

– Алена, жадничать нельзя, – мягко принялась воспитывать Инна Владимировна. – Беги, Сережа, только маме скажи.

– Уже! – заверил ее я и пошел в свою комнату одеваться.

Виталина сегодня в Москве – пользуясь случаем, командование вызвало ее на Лубянку, чтобы в кои-то веки позадавать вопросы и получить комментарии к отчетам, которые ей самой составлять уже не приходится – вокруг хватает менее любимых, а потому – менее нагружаемых мною сотрудников. Но поговорить пять-шесть часов с моим любимым столовым прибором товарищ Цвигун счёл полезным.

Выбравшись во двор, сощурился от искрящегося на солнце, режущего глаза снега, втянул носом ледяной воздух, крякнул, подхватил лежащий на скамейке кусок линолеума и не отказал себе в удовольствии забраться на метровой высоты снежную горку, скатившись вниз и окончив путешествие у самой калитки. Удобно!

– Карр! – презрительно приложила меня сидящая на фонаре ворона.

– Сама такая! – не остался я в долгу, повесил линолеум на забор и вышел на улицу. – Доброе утро, – поздоровался с сидящими в «Москвиче» охранниками.

Мужики помахали мне в ответ, и я направился в противоположную дачам важных шишек сторону, с удовольствием глазея по сторонам. Зимой в деревне чувствуется особая атмосфера: окутавший землю и дома снег словно зовет прилечь на теплую печку, сонными глазами глядя в покрытое морозными узорами окошко, любуясь клюющими остатки рябины птичками и лениво надеясь, что по улице пройдет сосед – можно будет позвать его в гости, попить чаю за размеренной, «зимней» беседой. И никакой битвы за урожай до самой весны! Работа в деревне не кончается никогда, но зимой ее все-таки поменьше, и, если закрома полны (а при нынешней Советской власти по-другому не бывает!), можно в кои-то веки немного расслабиться и погрузиться в расслабленную полудрёму.

Из переулка выскочила лохматая, низкорослая дворняга, следом выкатилась компашка из десятка одетых в шубки и пальто, укутанных в шарфики младшеклассников – последний день коротких в эти времена зимних каникул, не учатся – и с криками «лови его, лови!» устремилась за собакой. Пара секунд на узнавание и осознание.

– Сережка!!! – с радостным визгом, напрочь потеряв интерес к мохнатому, дети бросились ко мне и повалили в снег.

Охрана из едущей за мной машины и не подумала вмешаться – и это правильно!

– А ты к нам в школу придешь? Ты насовсем вернулся? А песни новые придумал? А правда, что капиталисты в тебя ракетами стреляли? – окатила меня лавина вопросов.

Обидевшаяся на невнимание дворняга тявкнула и задрала лапу на забор, игнорируя лай обитающего во дворе, оскорбленного ее поведением цепного пса.

Со смехом сняв с себя ребят, я уселся прямо в сугроб и принялся отвечать:

– К маме погостить приехал, на три дня. В школу к вам приду, завтра. Песни новые придумал, покажу. Капиталисты стреляли, но не ракетами, а торпедами.

– Нифига себе! – восхитился пацан в лыжной шапочке.

– А я маме расскажу, что ты ругаешься! – злорадно пообещала девочка чуть младше него.

Сестра, видимо.

– «Нифига» – это не матерщинное слово! – запротестовал тот и обратился за подтверждением. – Сережка, скажи ей!

– Не матерщинное, – подтвердил я.

– Съела?! – с ликующим выражением лица приосанился пацан.

Девочка надулась.

– Подставляйте ладошки! – скомандовал я и раздал ребятам «Мишек на Севере».

– Спасибо! Мы пойдем Дружка искать! – от лица группы заявила самая старшая на вид девочка, и они побежали искать успевшую сбежать дворнягу.

Затянув себе под нос песенку «Пропала собака по кличке Дружок», я поднялся на ноги, отряхнул снег, помахал ухмыляющимся «дядям» – в порядке! – и в отличном настроении пошел дальше.

Просто замечательное утро!

Согласно полученным вчера инструкциям – Таня и тётя Тоня приходили на приветственный ужин в честь моего приезда – я поднялся на цыпочки и сунул руку за калитку. Нащупав крючок, открыл и прошел во двор. Слева, у забора к соседям, сугроб – сюда сгребают снег. Напротив – дом с высоким, выкрашенным зеленой краской крылечком, ведущим к обитой войлоком и дерматином, двери. Между сугробом и домом – пустое пространство, которое упирается в сарай и начинающийся за ним огород. Стайки и свинарника, равно как и курятника, у Богдановых нет – а зачем, если у мамы с дочкой суммарный ежемесячный доход под восемьсот рублей, и это не считая получаемых подружкой инвалютных чеков? Но они для «Потёмкина» скорее исключение, чем правило – совхозники охотно инвестируют резко выросшие зарплаты в кроликов, свинок и телят, чтобы потом продать их жадным до сырья кооператорам.