Чужак из ниоткуда 4 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 42

«Информацию принял. Обещаю быть предельно осторожным. Передайте всем, что я благодарен и не оставляю усилий, чтобы донести до людей правду о Морском Народе».

«И мы тебе благодарны. Прощай, Древний. Были рады пообщаться. Если что — свисти».

Мне показалось, или дельфины засмеялись?

Два гладких чёрных сильных тела развернулись и в мгновение ока пропали в морской глубине.

Я посмотрел на чистое голубое небо, на солнце сияющее в нём, на берег и поплыл обратно. Пора было заглянуть в седьмой кабинет. И пусть весь мир подождёт.

[1] Десять центов.

[2] Цитата из песни Юрия Лореса «Эпикурейская», написанной в нашей реальности в 1983 году.

Глава двадцать первая

Бауманка. Разговор с родителями. Медицинские показания. Астронавт Юджин Сернан

Нуль-звездолёт «Горное эхо» сел на Луну пятнадцатого сентября в субботу. Сел в заданном районе, а именно в юго-восточной части моря Ясности, примерно там же, где девятнадцатого декабря прошлого года прилунился «Апполон-17».

Центр контроля космического пространства СССР (ЦККП), а также другие немногие, имеющиеся на Земле центры слежения подобного рода, засекли корабль ещё на подлёте, зафиксировали факт посадки и определили точные координаты: долина Таурус-Литтров, 20,19084 градуса северной широты и 30,77162 градуса восточной долготы. Для того, чтобы убедиться, что никакой ошибки нет, к Луне была запущена внеочередная советская автоматическая станция, которая сфотографировала место прилунения, передала снимки на Землю и осталась на лунной орбите для коррекции уже спасательной миссии.

— Знаю эти места, — сказал Юджин Сернан, изучив карту и снимки, на которых был заметен «Горное эхо» в виде светлого пятнышка. — Мы там со стариной Харрисоном [1] за трое суток всё исходили-изъездили.

Осень только-только набирала обороты, и вместе с ней набирал обороты я. Всё, чем занимался до этого, пришлось оставить ради одного: полёта на Луну. Включая учёбу в Бауманке.

На первые занятия я пришёл, послушал лекции, затем внимательно просмотрел учебники, убедился, что там для меня мало нового, на изучение их всех мне вряд ли потребуется больше месяца и с чистой совестью взял академический отпуск. В секретариате деканата моего факультета «Специальное машиностроение» даже не особо удивились. Секретарь (я уже выяснил, что её зовут Варвара Ивановна) только спросила:

— Но вы же вернётесь к нам через год?

— Не знаю, Варвара Ивановна, ответил я. — Как карта ляжет. Очень может быть, что буду оканчивать ваше учебное заведение экстерном. Как вы когда-то и советовали.

— У вас получится, я уверена, — улыбнулась секретарь. Я чуть ли не физически ощущал, идущую от неё доброжелательность. Вот что слава делает, подумал. Хотя, будем честны, Варвара Ивановна и в прошлом году отнеслась ко мне хорошо.

Я получил на руки справку об академическом отпуске, попрощался с Варварой Ивановной и несколькими ребятами и девчатами из своей группы, с которыми успел познакомиться, и покинул стены Бауманки. Эх, так и не удалось мне окунуться в весёлую студенческую жизнь. Ничего, в следующем году наверстаю. Или не наверстаю. Причём второе гораздо вероятнее первого.

Дома тоже пришлось выдержать серьёзный разговор. Я не стал ждать, когда родители и сестра узнают о предстоящем полёте из газет, выложил им всё, как только вернулся из Крыма.

— Ох, сынок, — взялась за сердце мама. — Скажи, новости, которые ты нам преподносишь, всегда теперь будут такими?

— Какими?

— Валидольными, — пошутил отец. — Терпи, мать. Сын вырос, у него начинается настоящая взрослая жизнь. Скажем спасибо, что на войну не уходит.

— Типун тебе на язык! — воскликнула мама. — Войны нам ещё не хватало! Взрослая жизнь, говоришь? Да ему и шестнадцати не исполнилось!

— Меньше четырёх месяцев осталось до шестнадцати, — сказал я. — А по паспорту так и вовсе восемнадцать стукнет. Так что на Луну полетит не какой-нибудь мальчишка, а полноправный советский гражданин.

— Вот только не надо своим паспортом тут передо мной козырять, — сказала мама. — А то мы не знаем, как ты его получил.

— Мам, хорошо всё будет, — сказал я. — Чего ты? «Союз» — самый надёжный корабль из всех, какие есть, а Юджин Сернан опытнейший астронавт, который уже бывал на Луне. Да и я не лыком шит. Прилунимся, доберёмся до «Горного эха». Там всё есть — и воздух, и еда, и вода, и всё, что нужно. Посмотрим, что к чему, оценим обстановку и вернёмся обратно на гарадском космокатере. Управлять им я умею. Ты не поверишь, я даже «Горным эхом» умею управлять.

— Да не этого я боюсь! — воскликнула мама в сердцах. — Как вы не поймёте!

— Мама не знает, что затаилось на этом самом «Горном эхе», — сообщила по-взрослому сестра Ленка. — И я не знаю. Поэтому мы боимся.

— Как это — затаилось? — спросил папа. — Что там могло затаиться?

— Мы не знаем, — повторила Ленка. — Но, если оно затаилось, то может выскочить, когда Серёжа с этим американцем там появятся. Что тогда, под кровать прятаться?

Это она намекает на случай из моего детства, о котором рассказывала мама, подумал я. Ещё до рождения Ленки было, в Москве, когда папа в бронетанковой академии учился. Они с мамой ушли то ли на концерт, то ли в театр, наказав мне в девять часов вечера ложиться спать. Вернулись после десяти и в кровати меня не нашли. Нашли под кроватью. Я там лежал с игрушечным автоматом и не спал. Ждал, когда полезут чудовища.

Однако. Вот она — женская проницательность. Я ничего не говорил им о том, что сообщили дельфины. Брежневу, Устинову и Береговому с Быковским рассказал. Но больше — ни единой душе. Сам понимал, что болтать об этом не стоит, но не только это меня останавливало.

— Значит так, — сказал Брежнев. — Думаю, эту информацию до поры следует засекретить. Никаких родных и близких, друзей-товарищей-любовниц и, тем более, журналистов. Во-первых, она непроверенная. Мы слишком плохо знаем пока дельфинов, чтобы доверять всему, что они сообщают. А во-вторых… Нам только тревожных слухов и спекуляций на эту тему сейчас не хватало.

— Сенсация! — размахивая воображаемой газетой прокричал я. — Только в «Московских ведомостях»! Таинственные обитатели Юпитера атакуют корабль пришельцев! Земля в опасности!

— Вот именно, — сказал Брежнев.

— Леонид Ильич прав, — подтвердил Устинов. — Отныне эта информация засекречена. Имейте в виду. Подписку о неразглашении дадите позже, Бесчастнов будет в курсе.

— Так точно, — ответил Береговой.

— Так точно, — повторил Быковский. — Но наши партнёры должны знать? В части их касающейся, разумеется.

— Со временем сообщим, — сказал Брежнев. — Но пока обойдутся.

И вот теперь мама с сестрой озвучивают те же самые опасения, которые мы обсуждали в узком кругу в Крыму.

— Ну что там может затаиться? — спросил я с нарочитой снисходительностью. — Мы же будем в скафандрах и предельно осторожны.

— Космос — это такая вещь, что там всегда может что-то затаиться, — мудро заметила Ленка.

На уговоры и успокоение семьи (в основном, конечно, мамы и сестры) ушёл почти весь вечер. Я даже нарисовал схему «Горного эха», рассказал, что и где находится, и как я собираюсь воспользоваться имеющимися на звездолёте запасами, снаряжением и оборудованием.

— Всё равно сердце моё будет не на месте до тех пор, пока ты не вернёшься, — вздохнула мама.

— И моё! — заявила Ленка. — Возвращайся, пожалуйста, скорее, братик!

— Да я ещё не завтра лечу, — сказал я.

— А когда? — спросил папа.

— Предварительно старт намечен на февраль.

Началась подготовка к полёту.

Я вернул ключи от съемной квартиры хозяйке (с Кристиной мы так обратно и не сошлись, а одному мне квартира была не нужна), переселился домой, и теперь каждое утро Василий Иванович отвозил меня в Центр подготовки космонавтов имени Юрий Алексеевича Гагарина как на работу. Теперь это и была моя работа — в кратчайшие сроки подготовиться к полёту на Луну.