Гонконг. Почти что пенсия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 17

— Скажи, Юн, все же будет хорошо? — вопрошает супруга с глазами, полными слез.

— Будет, дорогая, — отвечаю машинально, выключаю телевизор и иду в душ, но жена перегораживает проход.

— Почему ты начал тренироваться? — в ее глазах настороженность. — У тебя появился кто?

Интересная аналогия. Вообще-то, чем выше мышечный тонус (особенно в моем нынешнем возрасте, после каскадного возрастного снижения тестостерона), тем выше интеллектуальный порог и уровень работоспособности. В здоровом — теле здоровый дух, иначе говоря.

Проговариваю это супруге, она внимательно слушает. Хотя вряд ли понимает.

— У меня никого нет, не беспокойся, — резюмирую.

Она щурится, вздрагивает, будто поймала инсайт, и подходит к шифоньеру. Оттуда достает какой-то листик, который оказывается абонементом в спорт зал. Срок заканчивается через два месяца.

— Дарю, мне он всего равно не нужен, Юн… ты про него забыл?

Киваю, хотя забыл — громко сказано. Невозможно забыть про то, чего не знал. Но теперь, держа абонемент в руках, вспоминаю, что когда около года назад у жены начались проблемы с общим физическим состоянием, врачи рекомендовали поход в спортзал. Тогда я купил абонемент супруге, но после тренировок ей стало только хуже.

А вот мне абонемент определено пригодится.

— Тебе лет-то сколько, дядь? — повар на точке мобильного общепита смеряет меня взглядом. — На пенсию не накопил?

В глазах — насмешка, но шутку про «сырую землю» паренек оставляет при себе.

Видимо, видит по моему выражению лица, что я настроен «еще повоевать». Тем более, я занят тем, что примеряю на себе фартук с логотипом компании моего старого друга. Кстати, парнишкой повар является только по возрасту, а вот по меркам организации — он опытный сотрудник, прошедший все круги ада в самом низу.

— Сколько лет есть, все мои. Расскажешь что делать? — закончив с халатом, примеряю шапочку-колпак.

Смотрюсь я действительно забавно. Мы находимся на складе, отсюда начинается рабочий день мобильных точек продаж (на специальной парковке припаркованы вагончики). Здесь же — холодный и горячие цеха кухни. Вот на ней мне сегодня предстоит начинать знакомство с компанией. Буду впахивать как следует, получу повышение — возможно, смогу рассчитывать на выезды в город в тех самых фирменных вагончиках.

Вообще вертикаль низшего звена имеет следующую структуру: в самом низу — разнорабочие, такие, как я. Обязанности — принеси, подай, иди на хер не мешай. Вся грязная работа — это сюда.

Далее после идет разветвление на складских и выездных. Складские получают возможность стать поварами или их помощниками, а выездные идут по той же спирали, работая на выездных вагончиках.

Особо отметившиеся или имеющие наработку в сотни часов попадают в ресторан. Туда стремятся все — в отличие от мобильных вагончиков, работа в ресторане позволяет получить чаевые.

Если изобразить схематично, продвижение по карьерной лестнице возможно при определенной наработке часов. Каждая должность упирается в эти самые часы. Набрал нужное количество — можешь расчитывать на повышение. Повышение возможно и в случае полезности для компании. Здесь ценят идеи, внедрение которых помогает улучшить работу предприятия.

Все это я прочитал в брошюрке, где на самых первых страницах значились УТП компании, миссия и цели.

Склад довольно большой. Вокруг одна молодежь, студенты, и я среди них, как белая ворона. Правда, полагаю, число подобных мне на аналогичных работах очень скоро кратно возрастет.

На меня бросают косые любопытные взгляды, на лицах читается вопрос — этот старик с ума сошел? Я в ответ улыбаюсь. Улыбка — самый действенный инструмент.

— Кстати, вот это правильно, — мой наставник показывает большой палец. — На рабочем месте положено улыбаться. Но, думаю, сегодня у тебя самую малость испортится настроение.

Последние слова звучат заговорщицки. А потом становится понятным вложенный в них смысл.

— Знаешь, какой здесь самый ходовой товар, Юн? — спрашивает повар и сам же отвечает. — Картошка фри! В порции порядка ста грамм чищенного картофеля. Картофель у нас крупный, в одной картошке примерно сто сорок граммов. После очистки как раз получается одна порция.

Следом рассказывает, что оборот составляет порядка десяти порций в час с торговой точки. С двенадцатичасового рабочего дня выходит около ста двадцати порций.

— Сколько всего вагончиков? — уточняю.

— Пятьсот один, — улыбка повара становится шире.

У меня в голове срабатывает вычислитель — это порядка шестидесяти тысяч порций за смену. Или шесть тон груза. В одном мешке картофеля сорок килограмм. Прочая арифметика подсказывает, что мне предложит перетягать полторы сотни мешков на своем горбу.

Считай разгрузить целый грузовик. Допустим…

— Когда приедет машина, поможешь разгрузить, — продолжает повар, потом указывает на какое-то чудо техники. — Чистить будешь с помощью этого аппарата, там все просто, главное руки не совать куда не надо вместо картофеля.

— И когда приедет машина?

Повар вскидывает руку с часами. Стрелка огибает циферблат и застывает на мгновение на отметке 7.00 — начало рабочего дня.

— А вот прямо сейчас!

В это же мгновение начинает играть музыка — какая-то песня одной из Кей-поп групп, популярных и в Китае.

Сотрудники тотчас разбегаются к вагончикам, ворота въездные медленно ползут вверх. С улицы задом въезжает забитый до отвала грузовик.

— Вон те ребята разнорабочие введут в курс дела по разгрузке, — повар показывает на пятерых пацанов, топающих к грузовику, — Удачного первого рабочего дня, Юн, его надо просто перетерпеть!

— Сколько часов надо отработать для перехода на следующую ступеньку? — озвучиваю единственный существенный вопрос.

— Пятьсот, — повар пожимает плечами, сам понимая, что цифра внушительная. — Ну или всегда можешь попытать силы с предложением идей для нашей компании. Руководство из реально читает.

Повар указывает на небольшой информационный стенд, где висит ящик «для предложений». Потом разворачивается, надевая колпак, и идет на кухню.

Я делаю глубокий вздох, работа предстоит неблагодарная. Парни подходят к грузовику, открывают дверцы кузова. Один залезает в кузов, начинает выбрасывать мешки, остальные выстраиваются в ряд. Ловят мешки, перекидывают друг дружке… м-да.

— Эй, новичок, ты собираешься работать? Мешки сами себя не дотащат!

В меня летит мешок, подхватываю его на лету. Коленки невольно сгибаются, но быстро возвращаю равновесие.

Тяжелый и жутко неудобный! Да, физическая нагрузка здесь на высоте, но пользы от такой нагрузки нет. Спину сорвать и потом слечь пластом — это пожалуйста, как и расшатать мениски. Остальные разнорабочие привычны, матерятся, пыхтят…

Первые пять десятков мешков с картошкой разгружены.

— Перекур пять минут, — объявляет наш «старший», которому на вид не больше двадцати.

Разнорабочие присаживаются на пол, кто где стоял. Кто-то закуривает, кто-то пьет. Труд здесь обезьянний, однообразный… а что делает из обезьяны человека? Пожалуй, использование инструментов для этого труда.

Я скребу макушку, оглядываюсь по сторонам. Неплохо придумать, как все это упростить. Прогуливаюсь по складу, останавливаюсь возле морозилки, там внутри на больших крюках висят мясные туши.

Несколько крюков свободны, забираю один из них. Вижу на стене пожарный щиток и иду к нему. Достаю шланг и вместе с ним возвращаюсь к кузову. Смеряю взглядом расстояние между кузовом грузовика и картофелечисткой. Навскидку тут метров двадцать, длины шланга должно вполне хватить.

Разматываю шланг, один конец привязываю к станку, а второй, закидываю в кузов. Отлично.

— Эй, ты что задумал? — за мной с любопытством наблюдает один из разнорабочих, мелкий паренек в очках с толстенными линзами.

Весом он раза в два меньше меня, поэтому таскать мешки ему дается с трудом. Думаю, он надолго запомнит работу разнорабочим.