Барракуда - Лунина Татьяна - Страница 36

— Не боись, сестренка, прорвемся! У Анатоля связи в ментовских верхах. Как, говоришь, фамилия следователя?

— Кабысдох.

— Как?! — весело вытаращился одноклассник.

— Кабысдох Иван Семенович.

— Ох, сестренка, — притворно запечалился «братец», — сдохнет твой Семеныч или нет — бабка надвое сказала. А вот я с тобой точно сдохну, факт. Ладно, считай договорились. Заеду за тобой в шесть, будь готова. У тебя прикид приличный есть? — она молча кивнула. — А то давай бабок подброшу, обновишь свой гардероб. Времени до вечера навалом.

— Не надо.

— Ну смотри, — согласился покладистый Мишка, поднимаясь со стула. — Значит, в шесть, — напомнил у порога и нежно погладил по плечу, — фартовая ты девочка, Криська. Взял бы тебя в жены, да боюсь, загублю.

— Кто за тебя пойдет, рыжий? С такими лучше родичаться, чем венчаться.

Михаил заехал в восемь. Она уже стащила с себя черное платье, которое покупала еще в Сан-Франциско, и собиралась снять макияж. Было ясно, что ушастый продинамил. А может, что-нибудь случилось, и встречу просто отменили. Но ведь можно было позвонить, что же держать человека привязанным к дому? Хотя отвязываться, если честно, было не к кому, «привязанная» все равно торчала одна. «Лучше бы к матери съездила, — злилась внимательная дочка, — к ним опять Анна Сергевна нагрянула, у старушки снова проблема с зубами».

В дверь позвонили, когда она открыла кран с горячей водой.

— О, — изумился наглец, одетый, словно на пикник собрался, — ты еще не готова? Я ж говорил, что подъеду к…

— Шести, — злобно перебила Кристина.

— Спрячь коготки, сестренка, — миролюбиво посоветовал рыжий шалопай, — планы изменились. Мы идем развлекаться, деловая часть уже позади.

— Развлекаться или развлекать?

— Одно другому не помеха, — резонно заметил Мишка, — дуй переодеваться, у нас всего пара минут. Форма одежды спортивная: джинсы, футболка.

— Ты же говорил, ужин будет в ресторане.

— А я и сейчас подтверждаю это, но кабак не общепитовский, увидишь — сама поймешь разницу. И захвати купальник.

— Зачем?

— Попаримся, — ухмыльнулся ушастый.

Она подозрительно уставилась на довольного одноклассника.

— Шалопаев, ты не в бордель ли меня везешь?

— Боже упаси! — ужаснулся Мишка. — Я своей сестренкой не торгую. Не захочешь в баньку, силой никто не потянет. Просто посмотришь, как развлекаются сливки гниющего социализма. — потом посерьезнел и добавил. — Не трусь, Криська, — я тебя в обиду не дам, глотку перегрызу любому, кто тебя тронет. Веришь? — Мишка опустился на банкетку у входа, зацепившись взглядом, еще раз любовно оглядел бронзовый башмак, забытый хозяйкой на кухонном столе, — Прикольная штучка!

Кристина молча повернулась спиной, подошла к столу, взяла тяжелую пепельницу, ополоснула, сунула гостю в руки.

— Бери.

— Да ты что, Криська! — изумился рыжий. — Я ж просто так похвалил, без всякой задней мысли. Куда мне такая?

— Будешь с партнерами окурки коллекционировать, на удачу.

— Ну спасибо, сестренка, — обрадовался девяностокилограммовый ребенок, бережно опуская подарок в карман джинсовой жилетки, — я твой должник!

— Ага, я люблю, когда у меня в долговой яме сидят, — вздохнула «сестренка и поплелась натягивать джинсы.

…Такого стола Кристина еще не видела. Сразу вспомнились пустые прилавки продуктовых магазинов, кое-где сдвинутые за ненадобностью в общий угол. И где только хозяин все это достал? Целый осетр на огромном овальном блюде, затейливо украшенный зеленью с овощами и лимоном, по бугристой спинке извивается майонезная змейка, большие хрустальные розетки с черной и красной икрой, аппетитный поросенок с румяными бочками, салаты, закуски, маленькие пышные пирожки — все не перечислить. Не стол, а целое состояние. «Надо пахать не меньше года на это угощение, — подумала обалдевшая гостья, — не есть, не пить, не курить — только копить, да и то может не хватить». К ним подкатил резвый колобок в светлых брюках и синей льняной рубашке. Маленькие живые глазки с интересом уставились на шалопаевскую спутницу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Знакомься, это Кристина, — церемонно представил ее Мишка, — моя сестренка, одноклассница и надежный товарищ.

— Гурам Чхеидзе, — наклонил рыжую головку ладный толстячок, — для друзей — Гурамико.

— Ее дружбу еще заслужить надо, — заважничал другой рыжий, — перед тобой, дорогой, будущая звезда голубого экрана.

— Очень, очень интересно! — восхитился Мишкин партнер. — А вы и с дикторами общаетесь? Знаете, юношей я был влюблен в Анечку Шилову, — он говорил по-русски очень чисто, без акцента, по-московски акая, и никак не походил на грузина — русский рыжий колобок с голубыми глазками, аккуратным носиком и глубокой ямкой на пухлом подбородке. Ни за что на свете не признать в нем холодного дельца — милый, хлопотливый простачок, восторженный хозяин гостеприимного дома. Вот только острые глаза настораживают, как будто прячут что-то: промелькнет в них какая-то странная искорка да тут же исчезнет. «Лицемер и плут, — оценила колобка объективная гостья, — никогда не нагрубит, но охотно всадит нож в спину. И с какого бодуна Мишка связался с таким? Видно, рыжий рыжему всегда, как солнце без пятен».

— А где народ? — поинтересовался Шалопаев и стащил с осетра маслину.

— Не порть натюрморт, Михаил, — строго пресек дальнейшие попытки хозяин, — через пять минут все будут.

— Ладно, минуты не годы, как-нибудь перетерпим. Баньку протопили?

— А как же! Ты, Миша, поводи пока Кристиночку по саду, малинкой угости, смородинкой. Ягоды любите?

— Нет, — вежливо улыбнулась гостья.

Голубые глазки сузились, опять что-то скрывая.

— Неужели не любите? — радостно всплеснул короткими ручонками толстяк. — В молодости лучше все успеть перелюбить, сейчас до старости не многие доживают, — сокрушенно вздохнул он, — время тяжелое. Китайские мудрецы даже заклятым врагам не желали жить в эпоху перемен.

— А мне нравится, когда меняется жизнь. Что за охота киснуть в болоте? Не живешь, а медленно тонешь.

— Наш человек! — прорезался Мишка.

— Конечно, конечно, вы абсолютно правы, Кристиночка! — к хозяину подгреб длинный тип в черном костюме, что-то шепнул на ухо. Грузин деловито кивнул и шагнул к двери, черный верзила потопал следом. На пороге Гурам обернулся. — Подожди меня здесь, Миша, — на гостью и внимания не обратил, напускную галантность как ветром сдуло.

Не успели эти двое исчезнуть, как появился третий, снова в черном костюме, только низкорослый и квадратный, и тоже принялся нашептывать что-то Михаилу. Кристине начала надоедать эта конспирация. И, вообще, ей здесь не нравилось. Слащавый хозяин, богатый стол, с которого нельзя взять маслину, пустой дом, молчаливые разнокалиберные типы — все это было дешево и скучно, как в плохом гангстерском фильме, где злодеев непременно рядят в темное, а положительных героев в светлое.

— Извини, Криська, я на минутку тебя оставлю.

— Что-то случилось?

— Все нормально, сестренка, — Шалопаев, конечно, врал, но правда была не интересна. Здесь ничего не вызывало ни интереса, ни доверия.

Пять минут, обещанные Гурамом, давно прошли, а почетные гости все никак не объявлялись. Похоже, осетра с поросенком улыбчивому хозяину придется делить на троих, потому что, как только появится Мишка, она под любым предлогом попросит увезти ее отсюда.

— Скучаешь? — на стуле развалился черный квадрат, забытый Шалопаевым в углу. — Как звать-то тебя, «сестренка»?

— А вы хотите познакомиться?

— Ага.

— Зачем?

— Такая большая — и не петришь?

— Нет.

Парень ухмыльнулся, лениво подгреб к Кристине, положил руки на бедра и с силой притянул к себе.

— Дашь?

— Дам, — пообещала она и врезала по наглой морде.

— Ах ты, лярва, — зашипел недомерок, — щас пожалеешь об этом! — мерзавец больно схватил за руки и швырнул в угол, откуда только что приполз. — Промокашка, твою мать, целку из себя строишь? За тебя башли отпулили, а ты кочевряжишься? — брызгал слюной ненормальный. И вдруг ударил наотмашь по лицу.