Первопроходец (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 33

Вынужденный уворачиваться от молниеносных атак, вижу, как кристаллы с треском складываются внутрь, открывая фигуру сжавшегося монарха. А через долю секунды голова Романова с мокрым чавканьем сминается под бойком тяжёлого оружия. Перед самой смертью в широко распахнутых голубых глазах застывает выражение удивления и обиды.

Раз за разом бью в упор Струнами пустоты, и на шестой, оппонентка распадается на ломти, окатив кровью и меня, и своего великана-соратника. Бросаюсь к нему, забыв об усталости.

Плазма лишь опаляет доспех Новы. Тот скалится и вскидывает свободную руку с длинными когтями, будто утыканными бритвами. Я уклоняюсь, но недостаточно быстро — когти распарывают бронепластины на плече, впиваются в плоть. По телу сразу же распространяется какая-то зараза. В глазах темнеет, но Реактивная детоксикация очищает организм, пока ярость гонит меня вперёд.

Электрический шторм накрывает всё поле боя, выжигая сопротивление. Раз за разом слепящие пучки бьют в юркого ублюдка с иглами, который становится нематериальным.

Новый вопль за спиной. Оборачиваюсь и вижу, как на два куска распадается тело Шелкопряда. Нижняя половина в луже крови, а верхняя ещё конвульсивно дёргается в руках у иного Новы. Да сколько же их здесь⁈ Он разорвал Тана, как детскую игрушку.

Боль пронзает грудную клетку и с запоздалым удивлением фиксирую сквозное отверстие на уровне ключицы. Снайпер. С чем-то крайне убойным. Но ведь Терновый барьер поглощает атаки?..

Выхватываю из кольца Гелиос, подарок Налаксии, игнорируя пульсирующую боль в плече. Ярость и горечь потери затапливают разум багровой пеленой. Должно быть, снайпер использовал что-то на основе антиматерии, раз сумел пробить мой барьер. Это его не спасёт. Никого из этих ублюдков не спасёт.

Активирую Солнечную корону, и мир вокруг озаряется ослепительной вспышкой.

Раскалённая плазма с рёвом закручивается вихрем, формируя вокруг меня пылающую сферу. Жар настолько силён, что плавится даже камень под ногами. Сам воздух испаряется, а громила с молотом пронзительно воет, обернувшись вспыхнувшей свечой.

Визор тут же поляризуется, защищая глаза. Плечо немеет, когда Модуль управления вкалывает мне Регенеративный инъектор, начиная срочную работу по восстановлению повреждённых тканей и сосудов. Боль отступает на задний план, вытесненная ненавистью.

Шквал атак, обрушившийся на меня, захлёбывается, едва столкнувшись с бушующей вокруг аурой. Разрывные пули с шипением испаряются, не долетая до тела. Плазменные разряды втягиваются в пылающую корону и лишь подпитывают её, раскручивая всё сильнее.

Дикая первобытная сила переполняет каждую клетку, требуя выхода. Кажется, протяни руку — и сожмёшь в кулаке сами звёзды.

И я даю ей волю.

С гортанным криком направляю её в центр вражеского построения. В то же мгновение вся накопленная Короной энергия высвобождается единым импульсом. Ослепительный шар плазмы с рёвом срывается с моих пальцев и за долю секунды преодолевает разделяющее нас пространство.

Юркий Нова формирует на пути атаки зеркальную стену и каким-то образом перенаправляет её прочь от себя и союзников, влево. В точку, где не повезло оказаться свежему подкреплению.

А затем мир взрывается белым.

Чудовищный по мощи плазменный взрыв накрывает противников, в радиусе десятков метров испепеляя всё живое. Те, кто находился в эпицентре, просто исчезают, распадаясь на атомы. Стоявшие чуть дальше вспыхивают живыми факелами, когда перегретый воздух выжигает плоть до самых костей. Немногие уцелевшие в панике разбегаются, вопя от ужаса и боли.

От большей части нападавших остались лишь обугленные скелеты да оплавленные куски брони. Расплавленный камень шипит и пузырится под ногами.

Мрачное удовлетворение разбивается о пронзительный крик боли. Разворачиваюсь и застываю. Грудь дроккальфар пронзает длинное лезвие копья. Кровь толчками бьёт из раны, заливая броню. Из уголка её рта стекает алая струйка, а подрагивающая рука направлена в мою сторону.

— Драгана! — ору я, Глайдом преодолевая десятки метров за удар сердца.

Но не успеваю.

Нова небрежно рассекает её на две части и стряхивает требуху с клинка, разворачиваясь ко мне. В его глазах — бездушный холод и превосходство. Он что-то рявкает, но я не разбираю слов. В ушах нарастает шум, заглушая звуки битвы. В груди жжёт неистовая, опустошающая ярость, требующая крови.

Что-то ломается во мне. Исчезают последние капли самоконтроля. Из горла рвётся утробный, животный рык. Я уже не человек. Бью Нову в упор Струнами пустоты, позабыв об оружии. Окутанный электричеством выжигаю всё живое. Вцепляюсь зубами в его глотку, прокусывая броню. Горячая кровь врага заливает лицо, но мне плевать. Я рву его на куски, кромсаю мягкое и хрупкое, превращая плоть в обожжённое мясо.

Не знаю, сколько проходит времени.

Когда ко мне возвращается контроль, я стою посреди улицы Нексуса, окружённый ордой напирающих врагов. Тела павших — и друзей, и недругов — устилают мостовую. Всё тело покрыто рублеными и колотыми ранами, ожогами. Левой руки не достаёт, как и изрядного куска грудины, а правое колено точно сломано. Броня истерзана в клочья. Каждое движение даётся с трудом.

Это какое-то безумие. Всё происходящее неправильно, невозможно.

Что-то не даёт покоя, царапает подсознание. Словно мир вокруг — лишь декорация, бутафория. Чем дольше я сражаюсь, тем сильнее крепнет это ощущение. Слишком уж легко и охотно меня атакуют среди бела дня, посреди людной улицы, невзирая на возможных свидетелей. Будто нападающим совершенно плевать на последствия и на месть со стороны ключевых кланов Нексуса.

Внезапно понимаю, что во всём происходящем не хватает деталей. Важных, ключевых деталей. Я не помню внешность ни одного из противников. Ни их лиц, ни особых примет. Все они словно вылеплены из серого пластилина — безликие, на одно лицо. Без шрамов, без татуировок или иных отличительных черт. Здоровяк и мелкий. Мужчина и девушка. Ближник и снайпер. Архетипы, а не разумные существа. Откуда они вообще взялись? Как прошли через охранные посты Дипломатического квартала?

Почему я не слышу криков раненых мирных жителей? Шальные пули и плазменные сгустки непременно должны были задеть случайных прохожих. Но вокруг лишь оглушительная какофония выстрелов и взрывов. Ни заполошного воя сирен, ни грохота рушащихся зданий.

От этого осознания по спине пробегает холодок. Что за чертовщина здесь творится? Неужели?..

Стиснув зубы, вскидываю голову и ищу взглядом ближайшую рекламную вывеску, на которую обратил внимание по пути на заседание Содружества. Фигуристая девица сжимала яркий напиток и призывала освежиться.

Сейчас же яркие неоновые буквы переливаются всеми цветами радуги, назойливо лезут в глаза, но стоит сфокусировать на них взгляд, и символы теряют всякий смысл. Распадаются на бессвязный набор закорючек и загогулин. Точно мозаика, собранная пьяным ребёнком.

Ещё один выстрел отбрасывает меня назад, но, игнорируя боль, перевожу взгляд на другую голограмму. Та же ерунда — ни слога не разобрать. Этого просто не может быть в реальности.

Если только…

Если только я не в реальности.

Тихий, язвительный смешок.

Столь знакомый и такой же ублюдочный.

Вот почему все происходящее кажется таким неестественным. Вот почему я не мог разобрать текст на вывесках. Во сне происходит понижение активности областей мозга, отвечающих за обработку визуальной информации, в том числе распознавание букв и слов. Этот случайный факт я почему-то чётко запомнил, встретив его в одной книжке.

Значит, я сплю, и это мой кошмар.

«Наконец-то дошло, Егерь? — ехидный голос впивается прямо в мозг. — А я уж думал, ты так и будешь бестолково драться, пока тебя не порежут на ленты. Признаю, ты отыграл знатное представление. Столько драмы, столько эмоций. Тебе стоит ценить то, что имеешь, — наставительно произносит он. — Один злополучный день, и ты легко лишишься всего. Вся заработанная слава, всё богатство разом потеряет смысл».