Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи» - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 37

— Вот вы увидите, Александра, какое чудо наша бабушка! — сказала Юлька.

— А вы в Пскове когда-нибудь были? Нет? Ну так вам обязательно надо увидеть наш город! — сказала Аннушка. — Мы ведь обе там родились.

— Я догадалась, что вы обе родились в одном городе, — сказала, улыбаясь, Александра, — с близнецами, знаете ли, это часто случается. И с бабушкой вашей я очень хочу познакомиться. А вдруг она мне понравится, и я ее удочерю?

— Не получится! Не получится! Наша бабушка — не сирота, у нее уже давно есть мы! — закричала Юлька. — Это она может вас удочерить, если вы ей понравитесь!

При этих Юлькиных словах Дмитрий Сергеевич как-то странно крякнул.

— Какую-то вы ерунду несете, дочери мои милые, дочери мои любимые, — сказал он. Девочки очень удивились этим словам, а Дмитрий Сергеевич вздохнул и ушел.

«С этими взрослыми никогда сразу не поймешь, что у них на уме», — сказала про себя Юлька.

— Так вы поедете с нами, Александра? — спросила она.

— Конечно, поеду! Неужели я вас куда-то отпущу одних?

— Да, хорошая гувернантка — это что-то вроде помощника Ангела Хранителя, — глубокомысленно заявила Юлька.

Девочки с Александрой и отцом уехали, а в доме осталась одна Жанна. Не считая, конечно, Екатерины Ивановны, Тани, Павла Ивановича и Акопа Спартаковича. Но это была своя отдельная компания, и Жанну эти люди не интересовали — хозяйкой-то была она! Зато она пригласила погостить у нее денек-другой свою приятельницу Агафью Тихоновну. Ведьмы открыли в комнате сестер окно, изловчившись, накинули на висевшие иконы простыню, чтобы не смущаться, и произвели в комнате настоящий обыск.

Увидев на столе чертежи какой-то постройки, Жанна насторожилась.

— Не кажется ли тебе, Ага, что вот это подозрительно похоже на церковь?

— Не кажется. Потому что это определенно не церковь, а часовня.

— Фу, гадость какая!

— Мракобесие, каракурточка,[11] типичное мракобесие… А вот тут она во всей своей красе! — скривившись, Агафья Тихоновна взяла со стола фотографию и протянула ее Жанне. — Вот, полюбуйся!

— «Часовня святых Анны и Иулии, построенная в городе Петрозаводске Александром Гезаловым и его соратниками…» — прочла она. — Ну, так это не у нас, это в Петрозаводске! — с облегчением сказала она.

— Ты в чертежах хоть что-нибудь понимаешь, змеенька? — с иронией спросила ее Ага. — Посмотри повнимательней, на чертежах-то часовня, хоть и похожая, но от петрозаводской отличается! Интересно, откуда это у твоих девчонок такие подробные строительные чертежи и зачем они им? Может, это у вас на острове часовню строят, а ты и не в курсе?

— Не думаю. А впрочем, все может быть. Мода такая дурацкая у «новых русских» пошла — часовни строить.

— Деньги девать некуда, — проворчала Ага. — Да, кстати о деньгах! Твой Мишин уже сделал тебе предложение?

— Пока нет, но сделает. Я ему на все раздумья срок дала — до тридцатого апреля, до моего дня рожденья. Вот на дне рожденья он и должен сделать мне предложение и объявить помолвку.

— Правильно делаешь, что торопишь, козявочка моя ядовитая. Но помни, в мае жениться — маяться, — рассудительно заметила Агафья Тихоновна.

— Да ну тебя с твоими сельскими приметами, Ага! Маяться ему все равно со мной придется, в каком бы месяце мы ни поженились. Просто я ему заявила: хочу в свой день рожденья получить от тебя в подарок публичное предложение руки и сердца…

— А настоящий подарок? Шубку там или брюлики?

— Ну, это уж подразумевается, не перебивай меня, Ага! Так вот, сказала я ему, голубчику, если ты в мой день рожденья не объявишь гостям день нашей свадьбы, то я на другой же день соберу вещички и выеду отсюда к чертовой матери!

— Да ну? А он?

— А он так и расцвел: обрадовался, что я так откровенно свою любовь к нему проявила, и сказал, что без подарка в день рожденья он меня ни за что не оставит.

— Ну, считай дело сделано! Поздравляю!

— Погоди, с этим успеется… А вот как бы узнать, что это там за часовня, где она строится и какое отношение к ней имеют Юлианны?

— А ты порасспроси ту девчонку, Киру, которой мы щенка воскрешали.

— Что ты, что ты! Кира на меня и не смотрит после нашего облома с ее пакостным щенком!

— А ты сумей подъехать снова, ядозубочка.[12]

— Гм… Надо попробовать! Слушай, пойдем-ка отсюда, Ага! Душно мне в этой комнате, несмотря на открытое окно.

— Еще бы не душно! Иконы, книги православные… Ладаном пахнет… Пойдем, дорогая!

И они ушли, даже не закрыв за собой окно, и простыню свою оставили в святом углу. Только на другой день в комнату зашла горничная Таня и навела там порядок.

Но мысль, поданная ведьмой Агафьей Тихоновной, запала в черную душу Жанны. Она подумала-подумала и кое-что придумала.

Домовому Михрютке было велено разыскать бесиху Барби и попросить ее организовать встречу с Кирой, пообещав, конечно, что из этой встречи никакого добра для Киры не произойдет. Барби ловко выманила скучавшую на каникулах Киру из дома и отвела ее в кафе яхт-клуба. Бесы здорово умеют водить своих подопечных не только за нос, но и за руку. Оставив Киру в кафе за порцией мороженого, Барби помчалась к дому Мишиных.

Чему это вы смеетесь? Вы вспомнили об уродливых лилипутских ножонках Барби и представили себе, как она ковыляет на них по Крестовскому острову? Да нет, эти ножки ей служили исключительно в декоративных целях, как в старину богатым китаянкам: демонстрировать их можно, а ходить ими никак нельзя! А передвигалась Барби очень просто, как все бесы, то есть летала на перепончатых, как у летучей мыши, крыльях.

Жанна, узнав от Барби, где ей искать Киру, тут же села в машину и поехала в кафе.

— Привет, Кирочка, зайка! Какая приятная неожиданность! Можно мне подсесть к тебе?

— Садитесь, — сказала Кира и стала быстро-быстро доедать свое мороженое.

— Не торопись — горло простудишь, — сказала Жанна, и голос ее был холоднее мороженого. — Мне давно надо тебе кое-что сказать. Ты помнишь Гогу Магилиани, который воскрешает собачек?

— Помню. Только это жулик и никого он не воскрешает. И я ужасно рада, что мне удалось вырвать у него ваш аванс.

— Да, и это было очень мило с твоей стороны не забыть мне его вернуть. Только вот знаешь, милая, этот жулик сам обвинил нас в жульничестве и пригрозил подать в суд — за неуплату гонорара.

— Ой, так значит Лика Казимировна переменила свое завещание! Как здорово! Он ведь хотел, чтобы она оставила ему свою квартиру в уплату за воскрешение ее Титаников. Раз он так разозлился — значит, все в порядке!

— Не понимаю… Хорошо, он не получит квартирку, на которую зарился, ну а при чем же тут мы с тобой? Ведь это он на нас грозится в суд подать, а не на старуху.

— А при том, что ведь это я все рассказала подруге Лики Казимировны, бабушке Варваре, а уже бабушка Варвара поставила на место мозги Лике Казимировне. Вот за это Магилиани и мстит!

— Так чему же ты радуешься?

— А тому, что Лике Казимировне теперь, значит, уже ничего не грозит. Когда я узнала, что он добивается завещания на ее квартиру, я очень за бедную старушку испугалась: такой ведь и убить может, чтобы долго не ждать!

— А-а!.. Вот ты о чем думаешь, о благополучии какой-то полусумасшедшей старухи! А о суде ты не беспокоишься?

— Я об этом как-то сразу и не подумала, — упавшим голосом сказала Кира.

— А ты подумай! Твоей маме придется нанять хорошего адвоката. За хорошие деньги, между прочим.

— Но это же совсем, совсем невозможно! У нас еще долг за квартиру не выплачен. Ой, что скажет моя мамочка? Она меня убьет, просто на месте убьет… И правильно сделает! — Кира заплакала горько и безнадежно, потому что не видела никакого выхода и не знала, что тут еще можно сделать, как не заплакать.

Жанна накрыла Кирину руку своей холеной и холодной рукой.

— Успокойся, детка, и не плачь. Скажи мне спасибо — я уже все уладила.