Время истинной ночи - Фридман Селия С. - Страница 11

« Какой, должно быть, ужас испытали первые колонисты, — подумал Дэмьен. — Отрицая колдовство, они наверняка полагали, будто их техника сможет функционировать и здесь. Не понимая, что даже подсознательные порывы переструктурируют земное Фэа… и потому ни одно из изготовленных человеком орудий и приспособлений не сможет работать без сбоев «. Может быть, именно поэтому больше ничего не слышно ни о каких звездолетах? А их корабли, должно быть, заплутались в океане, стоило выйти из строя приборам. Или вслепую прибыли в какую-нибудь из бухт и уже никогда не покинули берег, потому что мореходы поняли, что им ни за что не вернуться обратно? Дэмьену страшно хотелось разгадать эту загадку. Пять экспедиций, как-никак, сотни мужчин и женщин… и нечто, занесшее сюда Зло, — более убийственное и изощренное, чем все, что смог породить Запад. Вот с этим Злом ему нестерпимо хотелось встретиться. Он изнывал от желания это Зло уничтожить.

« Скоро, — пообещал он себе, — уже скоро. Не стоит перепрыгивать через ступеньку «.

Он стоял в рубке» Золотой славы «, держа в руке личную подзорную трубу Тарранта. Стоял рядом со столиком, на котором были разложены географические карты. Лучшая из них представляла собой копию с личной карты Охотника. На ней восточный континент был изображен как бы сверху, причем рельеф местности, в основном холмистый, был четко пропечатан механической техникой, которой обладали только основатели колонии. Аутентичная карта почти наверняка — или, вернее, ее точная копия. Слишком многие из своих сокровищ потерял в последнем путешествии Таррант, чтобы вновь пуститься в путь с бесценными оригиналами. Поверх карты врассыпную валялись измерительные приборы, которыми пользовалась женщина-штурман, и Дэмьен только что увидел, как она взяла со стола бронзовую астролябию. Что ж, это свидетельствует о ее нынешнем душевном состоянии: среди множества куда более изощренных инструментов она выбрала самый простой, чтобы не сказать примитивный; так Рася поступала всегда, если была чем-то взволнована.

Наконец она открыла ему причину своих волнений:

— Если мы действительно там, где, как я полагаю, мы находимся, то куда-то запропастился отмеченный на карте остров.

— Океанские воды поднимаются, — пояснил капитан. Сам он не отрываясь глядел на зигзагообразную береговую линию. — Полагаю, что здесь еще много чего куда-то запропастилось с тех пор, как была составлена эта карта. Так что не трепыхайтесь.

— Благодарю вас, — сухо проговорила штурман. — Вас ведь не для того наняли, чтобы мы так и не смогли высадиться на берег.

Капитан и штурман представляли собой столь кричаще противоречивую пару, что невозможно было вообразить, как это они выносят друг друга, не говоря уж о слаженной и эффективной работе, которой они отличались. Рася Марадез была высокой и стройной, с ясными голубыми глазами, загорелой, с короткими выцветшими на беспощадном солнце до платинового оттенка волосами. Гладкие мускулы играли под кожей длинных рук и ног, когда она передвигалась по кораблю, одетая лишь в короткие шорты и самодельный топ. Если атлетический тип женщины вам по вкусу, а Дэмьену он был по вкусу, — Рася показалась бы вам неотразимой красавицей. Капитан, напротив, был черноволос и темнокож; невысокий и широкоплечий, он мог, казалось, в случае необходимости послужить корабельным якорем. Его лицо и руки украшали многочисленные шрамы (« Должно быть, результат бесчисленных стычек на городских улицах «, — решил Дэмьен), и хотя с собственными позолоченными инструментами он обращался с превеликой осторожностью, такие руки и пальцы, как у него, скорее подошли бы простому матросу или, в лучшем случае, боцману, чем капитану. Столь же контрастными, как внешность, были и темпераменты капитана и штурмана, однако они оказались на удивление совместимы, и в результате возникло непростое, но эффективное товарищество, в отсутствие которого плавание по смертоносным водам Эрны было бы просто немыслимо.

Капитан медленно поворачивался, измеряя длину и ширину береговой линии собственными инструментами. В руках у него был золотой барабан с тщательно выгравированными на нем фигурками; барабан был к тому же украшен драгоценными геммами. По выходе из гавани этот прибор моряку подарил Таррант — и Дэмьен вспомнил, как поразил и восхитил его этот дар. Хотя восхищаться ему не следовало. Такой подарок, безвкусный, но драгоценный, — мгновенно завоевал сердце капитана — и завоевал в пользу Тарранта. А за все добро, сделанное капитану и экипажу, Охотник в урочный час непременно потребует воздаяния.

Но и сам Дэмьен пристально всматривался в береговую линию: сплошные скалы с водопадами на крутых обрывах, лишь кое-где более или менее пологие склоны — такие, что, дав волю воображению, можно было бы назвать их берегом… Снова и снова смотрел он из стороны в сторону, остро сожалея о том, что не обладает Видением, присущим Тарранту. К настоящему времени Охотник наверняка проанализировал бы каждое движение, каждый энергетический поток, которые имеются в здешних местах, и считал бы каждую каплю какой-либо информации.» Да, — сказал бы он, — люди здесь живут, несколько к югу отсюда. Живут — и не подозревают о нашем появлении. Так что давайте пойдем по ветру…»

И тут Дэмьен судорожно сглотнул, увидев нечто не совсем естественного происхождения. Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы сфокусировать взгляд, — бледная полоса, в основном прямая, вьющаяся от подножия прибрежного утеса к его вершине высотой в несколько сотен футов.» Искусственного происхождения, — решил он. — Вне всякого сомнения, искусственного «. Его пальцы стиснули тонкий корпус подзорной трубы, он настроил ее на саму дорогу, на движущиеся тени, которыми она была покрыта. И попытался идентифицировать эти тени.

И поняв, что это такое, чем эти тени непременно должны были оказаться, на мгновение затаил дыхание.

« О Господи. Вот оно!»

Капитан повернулся к нему:

— Что-нибудь увидели?

Дэмьен кивнул. Его сердце так отчаянно колотилось от волнения, что его удивляло, почему это никто другой не слышит.

— Там.

Он указал капитану на замеченную им полосу, затем передал подзорную трубу Расе. Ему не хотелось ничего говорить, пока они не увидят сами. Не увидят и не подтвердят увиденного.

Капитан, первым нашедший путь, чертыхнулся:

— Девятый мессия Валкина! Лестница?

— Скорее своего рода ступеньки, — поправила Рася. — Склон слишком крут для более или менее нормальной лестницы.

— Но ступеньки, высеченные человеком. Уж это-то наверняка.

« Человеком или человекообразным, — поправил про себя Дэмьен. — Кем-то принявшим человеческий образ и, соответственно, воспользовавшимся человеческими инструментами. Ищем ли мы приметы пребывания здесь потенциального союзника… или же речь идет о нашем враге?» Неуверенность заставила его внутренне захолодеть. Он попытался задействовать Познание — с тем чтобы погасить сомнения, но энергия, витающая на этой планете над поверхностью суши, была еще слишком далека. И, следовательно, недоступна. Тарранту, возможно, удалось бы Творение и на таком расстоянии, но только не самому Дэмьену.

— Ну что, Рася? — спросил капитан.

— Высаживаться на берег здесь неудобно, — ответила она. — Даже с лодок. Да и на якорь» Золотую славу» поставить негде. По крайней мере, мы такого места пока не нашли. А это означает, что, высадив вас, придется отойти на десять, а может, и на сто миль от места высадки. Звучит достаточно скверно.

— Но если вы распорядитесь, мы так и сделаем, — заверил Дэмьена капитан. — Мы же с вами так и условились. Высадим вас там, где вам будет угодно… даже если это означает сбросить вас с палубы в пучину.

— И даже если нам этого категорически не захочется, — добавила Рася.

Дэмьен взял долгую паузу, пристально вглядываясь в береговую линию, словно в надежде на то, что это в какой-то мере рассеет его сомнения.

— А нельзя подождать здесь? До заката. Это составит…

— Семь часов, — сообщила Рася.