Двойное чудо для генерального (СИ) - Смоленская Тая - Страница 4

— Здравствуй, дядя, — говорит девочка, кажется, Алина, её глаза светятся любопытством. – Вы нас помните?

— Привет, — отвечаю я, стараясь удержать спокойствие. — Да, помню.

Забыть такое сложно за три дня.

Неловкая пауза. Дети смотрят на меня, я на них. Что сказать еще не знаю. Потому что с детьми дел не имел никогда. А с этими и желания нет.

— Как твоя ранка? Зажила? — киваю на локоть, где красуется голубенький пластырь с цветочками.

— О, все уже хорошо!

— А как вас зовут? — интересуется мальчик.

— Артур.

— О, нашего папу тоже зовут Артур! — с гордостью заявляет девочка и я непроизвольно хмыкаю.

Не передать мою радость от полученной информации.

Отвожу взгляд в сторону окна, делаю глоток кофе, всем своим видом давая понять, что не расположен на общение с ними.

— А почему вы здесь? — спрашивает девочка, но в этот момент их одергивает работница кондитерского магазинчика.

— Ребята, идите сюда. Порисуйте немного, пока мама не вернулась.

К счастью, Валерия по моему виду поняла, что я не горю желанием общаться с детьми своей бывшей.

Они возвращаются к своим портфелям, достают фломастеры и разукрашки. Не проходит и пяти минут, как Алина кричит:

— Мы хотим играть в официантов, Лера!

— Да, я буду официантом! — подхватывает Олег и несется к Лере, чтобы отобрать у нее зеленую тряпочку.

К счастью, эта парочка идет к пожилой женщине за соседним столиком, а не ко мне. Она, похоже, здесь частый посетитель, потому что знает их и расспрашивает об их собаке и детском саду.

Потом они перемещаются ко мне.

– Дядя, вы уже закончили? – спрашивает мальчик, глядя на меня большими глазами. – Нам нужно вытереть столик.

Я улыбаюсь, чувствуя, как раздражение постепенно улетучивается. Все-таки они забавные. Потом одергиваю себя. Нельзя поддаваться чарам этих сорванцов. Они должны вызывать во мне лишь раздражение. Потому что напоминают о том, что случилось в прошлом.

– Ещё нет, – отвечаю я. – Но я постараюсь побыстрее.

Девочка кивает и добавляет с серьёзным выражением лица:

– И не забудьте оставить чаевые, дядя. Это очень важно.

– Обязательно, – обещаю я. – Я не забуду.

Дети довольны ответом, они возвращаются к стойке, явно гордясь своей новой ролью.

Дверь снова открывается, и в помещение входит Мария. Я замечаю её сразу, а она меня нет.

Она проходит к Лере, останавливаясь возле стойки. Дети тут же бегут к ней, но Маша мягко направляет их к ближайшему столику.

— Идите рисуйте. Не мешайте маме работать, — говорит она, стараясь выглядеть спокойно.

Я не могу оторвать от неё глаз. Она изменилась, но осталась такой же красивой. Маша стала более зрелой. Волосы, которые когда-то я любил распускать, теперь аккуратно собраны в пучок. Её глаза, когда-то светившиеся весельем, теперь несут в себе оттенок усталости и тревоги.

Лера что-то ей говорит, и я замечаю, как Мария оборачивается в мою сторону. В её глазах читается удивление и страх. Она замирает, явно не ожидавшая увидеть меня здесь. Я ее собственно тоже. Несколько секунд проходит в тишине, прежде чем она решается подойти ко мне.

— Здравствуйте, – говорит она, её голос дрожит. Держится официально, все еще прикидывается, что мы незнакомы. – Что вы здесь делаете?

Я чувствую, как внутри всё сжимается от её реакции, но стараюсь держать лицо.

Получается, она собственница этой кондитерской? Разве она не мечтала стать квалифицированным специалистом в области бухгалтерского учета?

Черт, почему я не изучил детально имена каждого арендатора, прежде чем отправиться сюда?

— Здравствуй, – поднимаюсь со стула и нависаю над ней. Уже и забыл какая она малышка. – Я не знал, что это твой магазин.

Она выглядит смущённой и растерянной, и я вижу, как она пытается собраться с мыслями.

— Да, это мой магазин, – отвечает она, стараясь удержать голос ровным. – Что вам нужно?

– Я пришел, чтобы поговорить с арендатором помещения и обсудить условия выселения.

Как только мои слова доходят до неё, её выражение лица и взгляд резко меняются. Теперь в её глазах читается враждебность.

— Значит, все эти слухи правда, – вздыхает она. — Так это ты, — холодно говорит она, её голос становится твёрдым. — Ты тот человек, который выкупил здание под снос.

— Да, это правда, — признаюсь я. — Но я не знал, что это твоё помещение.

— Это все не имеет значения, Артур, — отвечает она, скрестив руки на груди. — Я только что консультировалась с юристом по этому поводу. В моём договоре аренды указано, что средства, которые я потратила на капитальный ремонт помещения, пропорционально разделяются и засчитываются в счёт аренды. У меня есть ещё три года!

— О, наконец-то ты перестала делать вид, что не узнаешь меня, — усмехаюсь. — А то как-то надоело играть в эти игры.

— Я делаю вид? — она натурально изображает удивление и негодование. — А мне кажется, это ты первый начал. Но мы сейчас не об этом.

Воздух внутри кондитерской наполнен напряжением, Маша стоит передо мной, сжимая кулаки. В её глазах вспыхивают искры гнева.

— Так что, пришёл забрать у меня все, над чем я работала столько времени? — её голос резкий, пронзительный. Она считает меня врагом и ни капли не рада нашей встречи.

— Я не пришёл ссориться, Маша, — начинаю я, стараясь сохранить спокойствие. — Но да, здание будет снесено. Я хочу предложить тебе компенсацию, достойную...

— Компенсация? — перебивает она меня, и её смех звучит слишком наиграно. — Ты думаешь, что сможешь компенсировать шесть лет моей жизни?

Её слова срабатывают, как холодный душ.

— Я здесь не для того, чтобы осложнять твою жизнь, Маша, — стараюсь сохранить самообладание и не сорваться. Спор с ней меня распаляет. — Я готов обсудить все варианты и найти решение, которое устроит всех.

— Решение? — повторяет она, её голос звучит скептически. — Ты понимаешь, что для меня этот магазин — не просто бизнес? Это моя жизнь, мой дом. Я вложила сюда всё, что у меня было.

— Я знаю, что это сложно, — отвечаю я. — Но я уверен, что мы сможем договориться.

В этот момент дети снова подбегают к нашему столику, прерывая нашу перепалку. Алина весело спрашивает:

— Дядя Артур, вы закончили? Нам нужно вытереть столик?

— Не сейчас, Алина. Иди к Олегу, — Маша быстро отсылает дочь и снова возвращает ко мне взгляд.

Я смотрю на нее, и её враждебность вызывает у меня раздражение. Она явно настроена бороться до последнего, но я тоже не собираюсь уступать.

— Мария, давай не усложнять ситуацию, — говорю я твёрдо, стараясь держать эмоции в узде. — Мои юристы — профессионалы своего дела, и тебе не стоит пытаться с ними тягаться. Если нужно, я компенсирую все твои затраты. Но ты должна выехать в течение месяца, а еще лучше — недели.

Её глаза расширяются от удивления, а затем сужаются в ярости.

— Артур, это нечестно. Я вложила сюда столько...

— Я предложил тебе честное решение, — перебиваю я, чувствуя, как злость начинает подниматься во мне. — Не усложняй. Это лучшее, что я могу предложить.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку, останавливая её. Моё терпение на исходе. Я чувствую, как внутри всё кипит от злости.

— Хватит спорить. Я здесь не для этого. Я озвучил тебе условия, на этом все.

— Ты серьёзно, Артур? — шипит она. — Думаешь, деньги решат всё? Этот магазин — моя жизнь! Я не собираюсь сдавать позиции из-за твоих юристов!

— Я предлагаю тебе компромисс, — говорю, с трудом сдерживая гнев. — Если ты не хочешь принимать его, тогда дальше с тобой будут общаться мои люди.

Я чувствую, как злость переполняет меня. Её упорство и нежелание пойти навстречу выводят меня из себя. Я направляюсь к выходу, не оборачиваясь. За спиной я слышу, как Маша что-то говорит детям, её голос дрожит от сдерживаемых слёз.

Когда я выхожу из кондитерской, я чувствую, как напряжение постепенно отпускает. Пусть считает меня мразью, которая отняла у нее любимое дело, мне все равно. Но ей повезло, что здесь я, а не тот, кому плевать на людей и их бизнес. Другой нанял бы пацанов с дубинками, разгромил бы здесь все и разогнал людей. Я же дал ей шанс решить все по-хорошему. На этом все. Теперь ход за ней.