Ген поиска (СИ) - Мадоши Варвара - Страница 24

Однако я точно знала, что ничто подобное городских пустобрехов не порадует. Со свадьбой торопились по другим причинам: после Нового года Орехов планировал наконец-то запустить новое направление производства, заложив основы воистину промышленной империи (пока кумпанство Ореховых процветало в основном торговлей) и предчувствовал, что будет занят — настолько занят, что, если он Марину к тому времени не окольцует, то может и упустить. Сама же Марина со свойственной ей прагматичностью пожимала плечами и говорила так: мол, если идеальный мужчина делает тебе предложение, то какой смысл ждать даже лишний месяц?

Это была прагматичность того же сорта, которая заставляла ее до свадьбы отвергать любые подарки Орехова, кроме самых скромных. Да и после свадьбы, насколько я знала, моя подруга не собиралась превращаться в содержанку. Был у нее проект собственной гимназии для генмодов, на которую Орехов согласился выделить деньги — Марина как раз сейчас занималась оформлением документов, чтобы провести эту гимназию как благотворительность и добиться для ореховского кумпанства сокращения налогов.

И та же самая прагматичность сейчас позволяла Марине спокойно сидеть и выслушивать всех говоривших, ни на секунду не намекая, что она их насквозь видит.

— Загадочно, — тихо проговорил Орехов, — я думал, теперь, после выступления Сарыкбаева, хоть кто-то еще рискнет высказаться правдиво.

— Может быть, если бы тут было больше молодежи, — заметила Марина, с непоколебимым спокойствием отрезая кусочек блина. — Но тут в основном люди состоятельные, со своими кафедрами, со своими исследованиями… Им есть что терять.

— Вы, как всегда, рассуждаете исключительно мудро, — улыбнулся ей Орехов.

На секунду мне стало завидно.

Не тому, что Марина выходит замуж за того, кого я отвергла. Не тому, что он смотрит на нее так, как мог бы смотреть на меня. Просто… по вот этому взаимопониманию. Они, похоже, и в самом деле нашли друг друга. А я одна.

Но показывать мне это, разумеется, совершенно не хотелось. Чтобы скрыть свою неловкость, я спросила:

— Все приготовления на завтра закончены?

— Ах, если бы! — Марина вздохнула. — Осталась целая куча мелочей! Но все, что касается тебя, я уже организовала, — поторопилась добавить она. — Все картины я уже развесила, приезжай пораньше — вместе посмотрим, если что-то не понравится, перевесим!

Дело в том, что Марине пришло в голову заодно провести на свадьбе благотворительный аукцион. И она почему-то решила, что мои скромные пейзажи и несколько портретов будут как раз теми лотами, которых этому аукциону недоставало.

— Я приеду, — пробормотала я, утыкаясь носом в бокал с вином. — Только ведь все равно никто покупать не станет. Пожалеешь.

— Не пожалею! — Марина протестующе тряхнула светлыми локонами, мило выбивающимися из-под дешевой, но крайне идущей ей шляпки. — Даже если не купят. В конце концов, они мне ничего не стоили. Только их купят, вот увидишь! Драться будут.

Я слабо улыбнулась. Мне хотелось протестовать поувереннее, но на самом деле куда больше хотелось, чтобы Маринин прогноз оправдался. Что бы я ни отдала за это! Увидеть, что твое творчество в самом деле нужно людям, что они готовы платить за него деньги… Не говоря уже о самих деньгах. По условиям аукциона мне должна была достаться лишь половина, остальное шло на благотворительность, но, какую бы сумму ни выручили, она бы мне очень пригодилась — может, как раз наберется на новое зимнее пальто, которое мне бы совсем не помешало.

— Удивляюсь я тебе, — вздохнула Марина. — Обычно такая бойкая, а тут в себя не веришь! Ты прекрасная художница!

«Эх, — подумала я. — Это ты еще не видела свой свадебный подарок! Наверняка он тебе не понравится, и ты сразу изменишь мнение о моих способностях к творчеству!»

— Ну-ну, — строго проговорил Мурчалов, — не захваливайте мне девочку. А то вскружите ей голову, и она в самом деле решит уйти на вольные хлеба и открыть свою студию. И где я тогда возьму другую помощницу?

Я мрачно подумала, что шеф мог бы найти помощницу и получше меня — даром что ли он столько меня честит. Я и впрямь часто делаю глупости, в последнем деле вот и вовсе из-за своей ошибки провалялась в постели месяц, пока легкое не зажило…

(Марина и Орехов частенько меня навещали, сперва поодиночке, а потом и вместе. Подозреваю, что именно тогда между ними и завязались отношения. Хотя первые семена наверняка были посеяны раньше, еще на пароходе «Терентий Орехов».)

— У Анны множество разнообразных талантов, — улыбнулся в усы Орехов, отвечая на реплику Василия Васильевича. — Однако склонность к головокружению и задиранию носа в их число не входит. Скорее уж наоборот.

Тут уж я совсем покраснела. К счастью, от соседнего стола на нас возмущенно посмотрели — мол, это все же поминки, говорите о покойном, будьте приличнее, — и обсуждение моих талантов и моего возможного будущего как большого художника заглохло, едва начавшись.

Назад мы с Мариной ехали в одном экипаже: шеф разорился на извозчика, а, поскольку Марина жила рядом, нам ничего не стоило ее подвезти. Но о свадьбе больше не говорили: обсуждали больше новый закон «О защите прав генмодов», который собирались принять в городском собрании. И шеф, и Марина его ругали, и им явно было приятно сходиться во мнении. У меня собственного мнения не было, я больше молчала и смотрела в окно.

Как странно… Год назад я понятия не имела, что я тоже генмод, созданный в пробирке в лаборатории. Все вокруг было кристально ясным, четким и понятным. И все мои желания сводились к тому, чтобы стать таким же хорошим сыщиком, как и шеф.

С тех пор я успела не только узнать о своем происхождении, но и смириться с ним, даже прикончить одну из своих создателей. Однако прежняя твердость почвы все не возвращалась. Жило внутри осознание, что на самом деле я не знаю ни себя, ни других. И с каждой неделей, с каждым делом, над которым я помогала шефу работать, мне все яснее становилось: таким же хорошим сыщиком, как шеф, мне не стать. По крайней мере, не удастся воспользоваться его опытом и его сильными сторонами. Надо искать собственный путь.

Какой?

Может быть, заняться семейными делами, как Вильгельмина Бонд? Кстати, она после того ареста отошла от дел и купила себе ферму за городом. Или начать плотнее сотрудничать с полицией? Шеф говорил, что есть такие сыщики, которые, по существу, почти внештатные агенты ЦГУП… Правда, для этого нужна совсем другая лицензия, чем у меня. Я лицензирована только как ассистентка. Но вот-вот накопится необходимый минимальный стаж в два года, и можно будет подать заявку на расширение лицензии…

Почему-то эта мысль совсем не вызвала у меня воодушевления.

Тут Марине настал черед выходить. Она порывисто обняла меня, поцеловала в щеку и шепнула на ухо:

— Милая моя, я так счастлива! Хоть и тяжело, конечно!

Я знала, что под «тяжело» она имеет в виду подготовку к свадьбе, отнюдь не безоблачные отношения с будущей свекровью — ха, покажите мне такую невестку, которая способна угодить всемогущей Татьяне Афанасьевне Ореховой, богатейшей купчихе Необходимска! — грядущее открытие собственной школы и еще множество разных причин. Но мне вдруг показалось, что смысл совсем не в этом. А смысл в том, что тяжело, мол, так повернуть свою судьбу, чтобы быть счастливой несмотря ни на что.

И эхом вспомнились слова Соляченковой, которую мы так долго пытались упечь за решетку и наконец упекли (хотя приговор ей в итоге вынесли куда менее строгий, чем должны были): «А вы уверены, что вы на своем месте, деточка?»

Или как там она точно выразилась…

Как мы и договаривались, я поехала в особняк Ореховых, где должна была пройти свадьба, ни свет ни заря. Было уже светло, но розовые лучи рассвета еще только гладили коньки крыш. Я оказалась единственной пассажиркой в трамвае, только кондуктор сонно клевал носом. Это было хорошо: никто не задевал широкий бумажный пакет, который я несла под мышкой, и сам этот пакет никого не задевал.