Старуха 5 (СИ) - Номен Квинтус - Страница 8

Впрочем, Верино «руководство» танкостроением, основанное большей частью на «послезнании», этим и ограничилось, а основное время работы она отвела все же решению очередных задач химпрома. Весь выпуск сорок первого года химического факультета университета она лично распределила по довольно многочисленным уже заводам (в том числе отправив их и на почти десяток новеньких, только что построенных или еще достраиваемых), а лучших выпускников отправила в исследовательские институты. Потому что производство — дело безусловно важное, но и двигать науку вперед тоже крайне необходимо. И науку, и технику: по запросам той же «Химавтоматики» человек десять «очень перспективных химиков» были направлены не «в науку», а в машиностроительные КБ, разрабатывающие оборудование для химпрома. Просто потому, что делать такое оборудование, не зная химии, причем не зная ее в деталях — мероприятие крайне сомнительное…

Однако все это относилось к понятию «работа», а теперь, когда моральное напряжение у Веры спало, она могла и дому посвящать куда как больше времени. Новому дому: в прошлом году Вера пробила решение о создании на берегу Пироговского водохранилища дачного поселка для сотрудников университета и теперь в свободное от всех прочих дел время «руководила постройкой нового дома». То есть иногда приезжала на выделенный ей участок и смотрела, как поднимается новый дом.

Интересный дом: его для Веры спроектировал лично Лаврентий Павлович, когда узнал о том, что соседка собирается обзавестись дачей. А всего по его проектам в дачном поселке пять домов строилось: те варианты, которые Вера отвергла, другим преподавателям понравились, а Лаврентий Павлович против их постройки не возражал. И он тоже пару раз в поселок заезжал, а как раз в середине июля высказал Вере свои претензии к увиденному:

— Старуха, я одного не понимаю: в университете что, зарплаты у профессоров маленькие?

— Нормальные зарплаты, а это вы к чему?

— К тому, что я придумывал дома красивые, а смотрю и вижу, что люди стараются их подешевле сделать. И обидно мне даже не за красоту, а за то, что люди сами себе хуже делают: ведь облицовка дома хотя бы доломитом тем же не сильно-то и дороже штукатурки, но со штукатурки краска быстро облезет, а камень — он на века. Ну, на десятилетия — и зачем люди себе из копеечной экономии проблемы на будущее создают?

— Да не в экономии дело, Лаврентий Павлович. Кирпич-то купить хоть и с трудом, но все же возможно, а вот отделочный камень — его хоть сам иди и добывай. Причем, что особенно обидно, камня у нас хоть попой ешь, а никто его для строительных работ не пилит. Кроме, разве что, гранита, но дома гранитом отделывать — так себе идея.

— Это почему?

— Потому что в граните урана много. То есть мало, чтобы его добывать, но радиация из него потихоньку все же прет. А у нас же дома по вашим проектам большей частью как раз химики ставят…

— Предложения? Сама ведь знаешь: критикуя — предлагай!

— Первое, и самое простое, хотя и не лучшее — в Щелковском карьере поставить пару камнепильных машин. От металлургов не убудет, а народ отделочный камень с радостью покупать будет, ведь сейчас много у кого лишние денежки завелись. Второе, чуть посложнее и подороже, но и получше в части выгод для бюджета — под Подольском карьер заложить, там известняк для строительства весьма неплох. Да и вообще в Подмосковье одном разного прекрасного известняка… ведь даже стены кремлевские из него выстроены!

— Тебе точно в отпуск надо: в Кремле стены кирпичные.

— Это они снаружи кирпичные, облицованы они кирпичом, а внутри — вполне себе белокаменные.

— Знаешь что… я вот думаю, что камнями заниматься — это в обязанности КГБ не входит. А вот НТК вполне может и этим заняться. А зампред НТК у нас кто? Вот и займись этим на досуге. Надо будет товарищу Мирчинку благодарность объявить за то, что тебя, всю такую шуструю, и геологии обучить сумел.

— Нет, — рассмеялась Вера, — надо будет его назначить главным по добыче отделочного камня. Он — лицо заинтересованное, тоже дом себе в поселке ставит. Так что под его руководством камень отделочный у нас будет самым красивым…

— Ну, тебе виднее. А я чего спросить-то хотел… Иосиф Виссарионович у меня спрашивал, не получится ли, что от твоих резких движений в нашем танкопроме все еще хуже станет. Не то, чтобы он тебе не доверял…

— Не получится. А вы… тут где-то по РККА бродит довольно толковый товарищ, полковник Рыбалко. Вы его, под предлогом сокращения численности, заберите к себе и назначьте командиром танковой дивизии КГБ.

— У нас нет танковых дивизий…

— Ну так создайте! Я этому Рыбалко скоро новую технику предоставлю, пусть он ее быстренько изучит, подберет себе офицеров толковых, дивизионную структуру соберет. А зимой мы ему уже и рядовой и сержантский состав подберем потихоньку — и к следующему лету у нас будет полнокровная танковая дивизия. Правда, тут еще посмотреть кое-что нужно…

— То есть может будет дивизия, а может и не будет?

— Я другое в виду имела: может будет дивизия, а может сразу и танковая армия. Товарищ весьма толковый, а придерживать его и не пущать мы уж точно не станем.

— А на армию у нас танков-то хватит?

— Даже не на одну. При всех своих достоинствах новый «Терминатор» существенно уступает тем же «БТ» по двум параметрам: он вдвое дешевле, а трудоемкость его изготовления на танкостроительном заводе меньше уже в три с половиной раза. К следующему лету у нас только этих танков будет около четырех тысяч…

— Понял, вопрос исчерпан. Только ты Сталину не говори, что я тебя об этом спрашивал…

Однако все эти заботы, включая заботу о красоте строящихся домов, не мешали (по крайней мере летом, пока университет «отдыхал») Вериной работе по увеличению числа трудящихся на заводах и фабриках химпрома. И всех, с химпромом как-то связанных — то есть вообще всех предприятий НТК. Но вот только формы этой работы пришлось существенно изменить, ведь раньше туда набирали в основном молодежь, выпускников школ, ФЗУ и техникумов, а теперь нужно было как-то пристроить вполне взрослых парней, в большинстве своем ничего толком делать не умеющих. Потому что в армию парней призывали, начиная с двадцатиоднолетнего возраста, а теперь увольняемых со службы мужиков в возрасте от двадцати трех и старше, и их нужно было приспособить к нанесению реальной пользы стране. При том, что весенний «эксперимент» показал, что подавляющая их часть даже в деревне особой пользы нанести не в состоянии…

Вере пришлось вплотную столкнуться и с тем, что фактически у красноармейцев мало того, что даже понятия о дисциплине не было, так еще и пьянство процветало. Борис Львович, на заводы которого начали поступать первые «сокращенные» бойцы, пришел к Вере специально для того, чтобы пожаловаться:

— Вера Андреевна, я всего лишь нарком, и моей власти просто не хватает, чтобы со всем этим хоть как-то бороться. Переведенные из армии бывшие бойцы мастеров не слушают, часто прогуливают, а уж пьянство такое среди них процветает, что приходится опасаться того, что они и старые кадры на заводах споят.

— Товарищ Ванников, вы проблему несколько преувеличиваете…

— Ничуть не преувеличиваю! Мне вот на девяносто второй завод направили две сотни таких красноармейцев, так меньше чем за месяц количество прогулов увеличилось на заводе втрое, а уж сколько раз пришлось за появление в пьяном виде их от работы отстранять…

— Я не про это. Издайте приказ по наркомату: за появление на работе в пьяном виде — немедленное увольнение. С выселением из предоставленного заводами жилья, конечно. За три прогула в течение года — по любой причине — то же самое. За невыполнение указаний мастера — отстранение от работы до конца дня, день засчитывается за прогул. И все сразу станет хорошо.

— И кто мне разрешит рабочих увольнять?

— Вы и разрешите, в конце-то концов вы нарком или так, погулять вышли?

— А я не об этом, у нас же закон…