Старуха 5 (СИ) - Номен Квинтус - Страница 41

Однако стране больше этих грузовичков вроде и не требовалось, все же маловата была машинка, но маловата она была лишь до начала сорок первого года. А зимой сорок первого внезапно в армии кто-то догадался, что такая букашка в войсках, да в боевых условиях тоже может оказаться исключительно полезной — хотя бы потому, что весила машинка без груза меньше полутоны и в случае чего ее даже груженой четверо солдат смогут из любой грязюки вытолкать. К тому же даже в армии очень много грузов появляется нетяжелых, но на руках таскать которые все же напряжено. И вообще, машинку изначально проектировали как «замену телеги», и именно поэтому у нее грузоподъемность была выбрана «тележная», а так как в РККА гужевой транспорт до сих пор считался «основным» (по счастью, лишь считался), то экономия на овсе для лошадок уже окупала «принятие авто на вооружение».

К тому же грузовичок был очень прост в управлении: электрический стартер, три скорости вперед и одна назад, синхронизированная изначально коробка передач — и при всем этом стоимость его укладывалась в три тысячи рублей. Правда, поначалу вояки захотели грузовичок еще удешевить, потребовав снять стартер и убрать обрезинивание руля, но на совещании «по малой автомобилизации» Вера воякам объяснила, что «изменение отлаженного техпроцесса приведет лишь к удорожания производства», и армейцы больше по этому поводу возникать не стали, а молча подписали «план по закупкам».

И с весны сорок первого завод внезапно перешел на круглосуточную работу — это вместо прежней неспешной работы в одну смену. И рабочие нашлись почти сразу, правда «свежедемобилизованные», поэтому производительность выросла не втрое, а всего лишь до девяноста тысяч машин в год. Но и это было очень заметно — так что в последних числах мая поблизости от советского берега Нарвы таких — и совершенно новеньких — грузовичков было уже больше десятка тысяч. А еще там было много другой техники с моторами — и первого июня вся эта огромная масса техники пришла в движение.

Хорошо так пришла, в половине шестого пехотинцы уже провели зачистку Изборской крепости, а к семи утра был установлен дорожный знак с названием «Печоры» у зачищенного от врагов городка. Зачищали населенные пункты просто: две сотни «Терминаторов» просто лупили из своих пушек в любую точку, откуда раздавались выстрелы немцев и эстонцев, буквально смешивая с грязью стреляющих — а вот в обратную сторону выстрелы особого успеха противнику не приносили. Все же пробить разнесенную стомиллиметровую лобовую броню этих стальных милашек в принципе могла лишь немецкая крупнокалиберная зенитка — а их в первые же минуты (если не секунды) наступления разбомбили советские самолеты. Не зря Вера так упорно работала над всякими взрывчатками и их упаковкой в удобные для применения формы: каждый из И-14, принимавший участие в штурмовке, просто высыпал на головы врага по сотне маленьких бомбочек, расчищая таким образом сразу с полгектара вражеских позиций, а уж СБ-М таких бомбочек высыпал уже по пятьсот штук. Впрочем, с зенитками поступали еще проще, по расположениям зенитной артиллерии лупили термобарическими ракетами.

Такими же ракетами расчистили и вражеский берег Нарвы, а затем по наведенным переправам в северной части «эстонского» фронта на тот берег перешла целиком Первая танковая дивизия товарища Рыбалко в сопровождении двух дивизий мотопехоты КГБ. Причем сотня танков перешла на другой берег по Николаевскому мосту в Нарве: немцы, очевидно, имели его в виду в своем наступлении использовать и взрывать не стали. А когда началось — уже не успели…

Вечером на очередном совещании, на котором Шапошников и Берия доложили о результатах за день, Иосиф Виссарионович спросил:

— Вы тут сейчас сказали, что весь день пушки наши вообще не умолкали. А сколько мы потратили за этот день снарядов? И во сколько нам это наступление уже обошлось?

— Расход снарядов был умеренный, нормативный. За день всех калибров — не считая орудия особой мощности, которые пока вообще не использовались — выпустили около полумиллиона, еще порядка двухсот тысяч мин, в основном восьмидесятидвухмиллиметровых, и около пяти тысяч УПСов. И в пределах десяти тысяч термобарических ракет всех калибров, а вот по стоимости всего этого… пусть нам Валентин Ильич расскажет, мы такие данные… то есть сегодня такие данные Генштаб не подготовил.

— А что сразу Валентин Ильич? Я теперь отношения к НТК, можно сказать, вообще не имею, а о боеприпасах вообще все вопросы нужно Вере переадресовывать…

— Я примерно подсчитал, — прервал возмущение товарища Тихонова Берия, — расходы только на боеприпасы составили около тридцати миллионов рублей, это все боеприпасы если считать, от патронов для пистолетов до тяжелых термобарических ракет. Еще миллионов примерно десять — это бомбы, которые самолеты на голову врага сбросили. Бензина сожгли до десяти тысяч тонн, потери техники укладываются в миллион, столько же на ремонт поврежденной потратить придется — а в сумме, если все считать, получается миллионов пятьдесят, ну, шестьдесят от силы. Но это — только прямые материальные затраты.

— Пятьдесят миллионов в день на фронте в сто километров… — как-то задумчиво произнес Сталин. — То есть вся операция «Колывань» обойдется нам…

— В Золотую Звезду товарищу Кагановичу, — продолжил высказывание Сталина Валентин Ильич. — Мы в сутки потратили на этом участке фронта примерно двадцать пять тысяч тонн всего необходимого, а НКПС обеспечил доставку только в Ленинградскую область уже более сорока пяти тысяч тонн нужных военных грузов.

— Меня вообще-то волнует вопрос о том, сможем ли мы такие расходы обеспечить силами тыла…

— Сможем, — уверенно ответил Лаврентий Павлович. — По нашим наблюдениям, у немцев уже началась паника, многие части оставляют позиции, причем иногда даже бросая тяжелое оружие. Рота «Терминаторов», по непроверенным пока данным, уже дошла до населенного пункта Выру, вообще не встретив по дороге врага и, соответственно, не израсходовав боекомплект… если за ночь им успеют подвезти бензин, то завтра там уже будут бойцы дивизии товарища Пэрна и железнодорожная станция Выру превратится в новый узел снабжения наших войск… так как колея там русская, надеюсь у Лазаря Моисеевича с организацией движения от Пскова туда не будет.

— У Лазаря Моисеевича рожалка для локомотивов еще не отрасла, — сварливо огрызнулся Каганович.

— А как насчет рожалки для машинистов паровозов? Рыбалко своим вечерним маршем взял в депо Выру несколько паровозов… плохо слышно было, и я точно не понял, то ли десяток, то ли десятки.

— Даже десяток — уже хлеб, а машинистов… ВВС выделят пару самолетов, чтобы их быстро перебросить из Перми и с Урала?

— Я сам выделю, — хихикнул Лаврентий Павлович. — Вчера Старуху во дворе встретил, она сказала, что раз своими самолетами не пользуется, поскольку нельзя ей, то я могу пока их по своему усмотрению использовать. И служебный, и личный. ВМ-12 её на Ходынке стоит, тридцать шестой в Монино. Могу хоть через час за машинистами их отправить куда скажете, вот только Старуха предупредила: пользоваться можно, а вот царапать нельзя. Вы там машинистов предупредите…

— Вы после совещания эти вопросы решите, давайте к делу вернемся, — прервал веселье Сталин. — Борис Михайлович, вы сказали, что операция идет с опережение графика, а что у нас следующим будет?

— Товарищ Берия верно заметил насчет паники у фашистов, и мы считаем, что нужно ей максимально воспользоваться. А с учетом того, что… если товарищ Рыбалко действительно уже занял Выру, то уже завтра можно будет приступать к операции «Клуня». С рубежа Остров-Опочка-Себеж силами восьми дивизий…

Возвращаясь уже поздней ночью домой Лаврентий Павлович увидел свет на первом этаже у соседки, и решил зайти: знал, что Вера очень ждет новостей с фронта и сильно переживает за то, как ее химпром этот фронт всем обеспечивает.

— Ты чего не спишь?

— Днем выспалась, что-то у меня режим совсем сбился: днем сплю, ночью пляшу. Ну, как дела с Эстонией?