Великий князь Русский (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 22

Все еще оставаясь в разговоре с сыном, только и спросил:

— Чего хотят?

— Князь, говорят не настоящий!

Глава 9

Живьем брать демонов!

Сначала даже затупил, ведь где-то они правы — Васенька давно сгинул, а я точно кто угодно, только не истинный сын Василия Дмитриевича и Софьи Витовтовны. Но потом ситуация добралась до мозгов, организм жахнул адреналином… Черт, как некстати Дима уехал!

— Где городовой полк?

— На Кучковом поле, учение у них…

— Кто взбунтовался?

— Княжата с дружинами!

Ага, зависть заела и утеснения последних лет. А тут такой момент подходящий… Снизу донесся грохот — не иначе, вышибали дверь в терем. Я вскочил и потянул за собой Юрку.

— Волк, уводи княгиню и детей!

— Куда? Конюшни уже заняты!

— Переходами, к митрополиту или на подворье Троицы!

К монахам и тем более к авве Николаю ломиться не посмеют, эдак и на анафему нарваться можно. Хорошо еще, что вся казна тоже по церковным подвалам… Черт, о чем я думаю? Нас всего шесть человек, а сколько нападающих — неизвестно. Впрочем, Волк пятерых стоит…

— Где Басенок? — спросил я на бегу.

— На Пушечном дворе, — тяжело дыша, ответил один из покладников. — Палецкий там же.

— А в Кремле кто остался???

— Дык эта… стража да мы.

Твою мать, бога душу! А пришлых дружинников сотен пять, не меньше! И это только здесь, в Кремле, а сколько еще на постое по городу? А наши кто где! Зла не хватает, нажили геморрой на ровном месте! Выберемся — порву городовых воевод!

Мы проскочили среднюю палату и через два поворота выбежали к переходу на княгинину половину, но тут с постельного крыльца вломились человек десять оружных и отрезали проход.

В раже и суматохе они на малый миг приняли нас за своих, Волк немедля дважды взмахнул саблей. Ближний беззвучно свалился под ноги, второй схватился за рассеченное горло и булькал им, все больше бледнея. Волк с приживленным лоскутом кожи на морде и в обычное время выглядит страшно, а уж в бою… Находники попятились, мы с ревом кинулись в атаку.

Звон металла, искры, матюки — и вдруг все разом закончилось! Я даже не успел поучаствовать и запомнил только как старший нападавших слишком размахнулся и зацепил кончиком сабли притолоку. Так он и умер, пытаясь выдернуть оружие, с раззявленной пастью, заколотый покладником. Но и мы потеряли двоих.

В постельной избе ни слуг, ни теремных девок не нашлось, только в княгининой палате жалась пара сенных боярынь. Маша, бледная, но спокойная, встала навстречу.

— Уходим, на митрополичий двор, быстро!

Боярыни заскулили.

— Цыц, клуши! Где дочка???

Вот кто в этой заварухе самый спокойный, так это Анька. Даже Иван жмется к матери, а этой все пофиг — не желаю никуда идти и все тут. И даже Машин окрик не помог. Ох, чую, достанется кому подарочек в жены или, хуже того, в тещи…

— В охапку ее! — скомандовал покладнику, и тот сгреб дочку.

Анька немедленно заголосила.

— Цыц! — рявкнул я еще раз, но бесполезно, сирена не выключалась.

Я чуть было не шлепнул дите по попе, но вовремя остановился — лупить надо не ее, а мамок-нянек, избаловавших ребенка.

Так мы и рванули со звуковым спецсигналом по ходам, клетям и переходам — с «чистой», княжеской части на служебную, в безумное хитросплетение прирубов, лесенок, крылечек, «чердаков и теремов», в путаницу коридоров и сеней. Если здесь посторонних нет — выберемся, хрен нас достанут, в этих лабиринтах находники точно потеряются, тут порой блуждали даже опытные слуги!

Кстати, а где они? Ни одного по дороге не попалось! Вот же сучье племя, попрятались! Тут, может, их князя убивать будут, а они как мыши, за печкой! Ох, дайте только выбраться, наведу порядок, мало никому не покажется!

— Что с Василием? — у Маши от быстрого движения хоть немного прорезался румянец.

— Неведомо, — выдохнул я.

В самом деле, где шурин и где его люди? У него же собственный двор как раз между Архангельским собором и Тимофеевскими воротами. И воев с ним человек двести точно было. Пробиться к нему? Нет, нас слишком мало, да с женщинами, да с детьми, да через Соборную площадь — враз переймут.

Среди срубов и бертьяниц на нас выскочили мои рынды Сенька Чарторыйский да Петька Ходкевич, а с ними еще человек десять. Выскочили так резко, что даже Анька икнула и, наконец, замолчала.

— Князь! — радостно завопил Петька, но тут же осекся.

— Воротца, что к Троицкой башне, свободны! — деловито доложил Сенька, крепко стиснувший изукрашенную саблю.

— Вперед! — скомандовал Волк

Наша небольшая ватага двинулась по извилистому коридору меж стенами клетушек и амбарчиков придворных служб.

Удача покинула нас, стоило выйти на первое открытое пространство — от помянутых Куретных ворот валила куча пришлых.

— В круг! — заорал Волк. — Отходим к митрополичьему двору!

Хорошо до него метров сорок, не больше, да вокруг всякого барахла наставлено — бочек, кулей, тележек… Обычный хозяйственный двор, с обычным хозяйственным бардаком.

Но как мы ни рвались, нас прижали к тыну, разделяющему владения светской и духовной власти.

— Юрка, ко мне! — дернул я сына, собравшегося рубиться. — Баб через тын!

К нам подскочил еще Петька, первой перекинули боярыню, следом ей на руки Аньку, пока возились, я заметил, что Маша плачет.

— Ты что?

— Муку рассыпали… — дернула она подбородком в сторону пропоротых кулей.

Хозяюшка, прости господи!

— Давай! — по нашим рукам, как по ступенькам, великая княгиня перебралась под крыло к митрополиту.

Последней почти закинули оставшуюся сенную, она с визгом перелетела тын, мелькнув белыми заголившимися ляжками, на которые никто даже не обратил внимания. Только кусок неизвестно чьего платья остался трепыхаться на верхушке тына.

— Юрка, ты!

— Я с вами! — вцепился в свою сабельку наследник.

— Пришибу!!! — истошно заорал я. — Кто мать защитит???

Вместе с Петькой мы перекинули крайне недовольного Юрка и метнулись в сечу. На меня навалился ловкий парень с растрепаной бородой, но мне повезло смахнуть с него шапку, под которой оказалась идеально лысая башка, настолько не по годам, что я нервно всхрюкнул. А он от внезапного холодка по макушке и моего смеха на мгновенье запнулся, но хватило и этого, чтобы возвратным движением черкануть его по горлу. Он так и завалился, заведя глаза под лоб.

Весы качались в обе стороны: в общую свалку вступали новые люди, то к нам прибивались стражники, то снова теснил супостат, но вдруг я понял, что нас рассекли надвое и Волк остался в другой части.

— Уходи! Уходи! — закричал я ему между взмахами сабли.

— Я с тобой!

— Уходи, к Маше!!!

Но и без приказов нас окончательно раздвинула новая волна, и пришлось узкими переходами и коридорами отступать с боем обратно в терем, через крыльцо в сени, через сени в думную палату.

Мы успели завалить дверь тяжеленными лавками и стояли, запаленно глотая воздух. Понятно, что передышка ненадолго, а потом всех порубят.

Всех, кроме меня — табу.

Не принято великих князей, кроме как на войне, убивать.

Постричь — могут, даже ослепить могут, а вот убивать — нет, шалишь. Значит, надо спасать ребят, им жить да жить.

— Петька! Вышиби окно!

Ходкевич тут же подхватил и швырнул в раму резной аналой, с которого дьяки зачитывали думе грамоты. Эх, жаль, дорогущее цветное стекло вдребезги!

— Что там?

— Пусто!

— По тяге пробраться можно?

— Запросто!

— Слушайте все!

На меня уставился десяток молодых глаз.

— По одному, по тяге на крышу и оттуда прятаться.

— Нет! — выдохнули как один.

— Я сказал! Вы мне нужны живые! Давай, пошел! — я толкнул оказавшегося ближе всех Сеньку к окну.

В дверь долбанули, лавки затрещали, но удержались.

— Пошел!!! — я буквально вытолкал упиравшегося Чарторыйского, а следом и остальных.

После чего сел на свой резной стулец, выполнявший функции малого трона, положил саблю поперек колен и принялся ждать, когда вышибут дверь.