Сытые годы (СИ) - Тарханов Влад - Страница 36

Сандро еще на входе поприветствовавший Патриарха, почтительно приблизился и попросил благословения. Воздав должное православным традициям, глава Русской православной Церкви и Великий Князь — Соправитель Российской Империи разместились за столом лицом к лицу. Пауза стала затягиваться и инициативу проявил Сандро.

— Ваше Святейшество, прежде чем я начну разговор, прошу отпустить мне грех. Я взял на себя смелость оставить в приёмной двух своих телохранителей, дабы никто не смог вольно или невольно подслушать наш разговор. Но сперва взгляните на вот эти документы, и тогда, быть может, вы будите более снисходительны к моему самоуправству.

С этими словами он передал патриарху тоненькую кожаную папку. Открыв её, тот обнаружил опечатанный сургучной печатью пакет, в котором находились четыре фотоснимка. А вот на них, Святый Боже!!! На них он увидел пусть и лишившегося своей роскошной бороды, измождённого и исхудавшего, облаченного в партикулярный костюм, но, несомненно, живого Императора Михаила Николаевича. И он был сфотографирован не один. Рядом с ним стояли граф Воронцов — Дашков и его сын и Соправитель, Александр Михайлович.

— Сын мой, грех твой тебе отпускаю, но что всё сие значит? — обратился к Сандро пораженный глава православной церкви. Но прежде, чем ответить, император-соправитель попросил вернуть фотографии и спрятал их в папку.

— Если быть кратким, то отец стал жертвой заговора, в котором принял участие и мой старший брат. Я думаю, что лишь страх перед судом Божьим, заставил его удержать руку убийц и не дать им довести до конца свои замыслы. Но мне кажется, что будет лучше, если все подробности вы услышите из уст отца. Кто виноват мы уже знаем, теперь следует решить, что делать. А пока преждевременное разглашение может привести к непредсказуемым последствиям. Лучше всего, если вы, ваше Святейшество под благовидным предлогом отправитесь, к примеру, в Троицкий монастырь, а по пути посетите Учебный Воздухоплавательный отряд, который находится поблизости от бывшей деревни городок. Там как раз собираются освятить полковой храм Святого пророка Илии. Решение должны принять только вожди, коим Божию волею вручена власть светская и духовная.

— Ты прав, сын мой, — ответил старик после краткого размышления. Твой Великий пращур, Император Пётр Алексеевич, однажды сказал так: промедление — смерти подобно. Мне надобно не более часа на сборы, тем более что действительно собирался завтра поутру отправиться в Троицу. В путь, сын мой!

— Так может быть, отче, не стоит столь торопиться? — с сомнением в голосе спросил Сандро. — Столь резкое изменение планов, может вызвать появление нежелательных слухов и привлечь внимание недоброжелателей.

— Резонно, сын мой, весьма резонно. А если мы сделаем так… — но договорить патриарху не дали.

Внезапно в дверь постучали и после получения разрешения, в кабинет зашел секретарь, а за ним, чуть приотстав дабы соблюсти этикет, подпоручик гренадерского роста, также облачённый в мундир морского пехотинца. Симон (в миру Никифор), который уже устал удивляться неожиданно совпавшим визитам высокопоставленных особ, почтительно доложил:

— Ваше Святейшество, Ваше императорское величество! Его Высокопреподобие протопресвитер военного и морского духовенства Александр просит принять его по делам неотложным.

— Кстати, очень кстати, — мельком глянув на Сандро, ФЕОГНОСТ не мог не заметить на его лице довольную улыбку, и чуть заметный кивок, адресованные не только секретарю, но и подпоручику. — Не гоже заставлять отца Александра долго ждать, проси. И пока мы втроем не закончим беседу, более никого не пускать.

Александр Алексеевич, хотя и выглядел истощенным и уставшим, тем не менее двигался легко, так что в кабинет он вошел бодрым шагом. После надлежащих приветствий, которые по единодушному требованию Патриарха и Великого Князя были сведены до минимума, он занял место за столом. Дабы соблюсти законы гостеприимства и традиции России-матушки, перед серьёзным разговором следовало преломить хлеб, да и зимняя январская погода весьма способствовала чаепитию. Небольшой самовар, испускающий из трубы струйку ароматного дымка, фарфоровый заварник, источающий одуряющий запах Иван-чая и блюдо с пирогами с постной начинкой. Насладившись вкуснейшей сдобой и запив эти шедевры искусного монастырского пекаря терпким, сладким напитком, все трое практически одновременно перевернули свои чашки вверх дном. Сей знак на Руси означал, что чаепитие закончено и можно переходить к делу. А далее начался совет, председательство в котором возложил на себя Патриарх.

Дабы упростить процесс решили обойтись от титулований с перечислением святейшеств, высочеств и высокопреподобий. Оба пастыря обращались к Сандро: «сын мой», а он соответственно ответствовал: «отче». Вынесенный единогласно вердикт гласил: Сандро немедленно убывает в воздухоплавательный отряд. Через два дня туда же пребывает протопресвитер Александр, дабы провести обряд освящения полкового храма, коей следует провести в среду, восьмого января. А сам Патриарх, как это и планировалось отправляется в Троицу, но неожиданно меняет маршрут и принимает решение посетить с пастырским визитом православных воинов. Дальнейшие действия следует оговорить лично с Императором Михаилом Николаевичем. В общем, как подытожил Сандро, вызвав улыбки на лицах обоих пастырей: «план-война покажет».

Кстати, о датах. Как оказалось, возможных вариантов было не так уж и много. Оба святых отца оседлав любимых коней прочли Великому Князю небольшую лекцию со знанием дела с превеликим удовольствием перечисляя те дни, кода проводить вышеупомянутый обряд категорически запрещено. Если кратко, то воскресенья Пятидесятницы, а также в те воскресенья, в которые случаются праздники Господские, Богородичные и полиелейных святых были табу для освящения, «занеже (в сии дни) в стихирах и в канонах бывает великое утеснение». Александр Михайлович внимательно выслушай сей ликбез, старательно сохраняя на лице выражение почтительного внимания. К счастью, почтенные иерархи не владели искусством чтения мыслей, в противном случае они бы услышали примерно следующее: да-с, как у них всё запущено. Как жалко, что Владимир Ильич был убеждённым атеистом. В противном случае, он заколебался бы выбирать дату октябрьского восстания и глядишь, без революции обошлись бы.

Глава девятнадцатая

Что делать, если знаешь, кто виноват?

Подмосковье. Хотьково. Безымянный полустанок

3 января 1890 года

ЕИВ Михаил Николаевич Романов

До военной базы авиаотряда в Хотьково я добирался в режиме инкогнито. Нет, извините, что спешу, буду рассказывать по очередности событий. Поезд остановился на какой-то маленькой станции, названия которой я, естественно, не запомнил. Даже не станция, так, полустанок. Одинокая избушка смотрителя, навес, долженствующий изображать перрон, которого, как такового не существовало. Кривые осины и мерзнущие на пронзительном ветру березы — зимний пейзаж в этих краях довольно унылый. Только белоснежное покрывало снега вносило в это всё какой-то сказочный колорит. Ага! Тройка, дед Мороз, пьяная в дупль Снегурочка… Ладно, это чуток из другого времени. Интересно, чего это мы тут застряли?

Причина открылась на удивление быстро — эту стремительную фигуру в заячьем тулупе я узнал бы из многих. На наше свидание Сандро прибыл тоже инкогнито. Его сопровождал только один человек — ординарец или охранник, кто его разберет? На адъютанта не похож — нет в нём привычного самотопам[39] лоска. А вот плавность движений, внимательный взгляд исподлобья, готовность действовать — это присутствует. Ставлю пятерку против гривенника, что это всё-таки телохранитель. Тем более, насколько я смог познакомиться с Полковниковым, если он ставил охранное дело, то тут должен быть образцовый (особенно для этого времени) порядок. Ну что же, посмотрим, как сложиться разговор. О событиях, произошедших в империи пока, я отсутствовал, я уже знал — в подробностях. И то, как Академик вцепился во власть меня порадовало. У меня такой хватки нет, наверное, я слишком мягкий, слишком доверчивый и слишком добрый. Никак не смог свою интеллигентность спрятать в чулан и закрыть на ключ. За это и поплатился. Ты или государь, самодержец, или интеллигент, мягкий, ноющий, талантливый… и бесполезный, по большому счёту.