Рожденные в завоеваниях - Фридман Селия С. - Страница 5

Родители побледнели, но продолжали настаивать.

Ребенок никогда не сможет получить даже самую низшую форму допуска Службы Безопасности, предупредил Совет.

Это было ударом для тех, кто сделал военную службу своей жизнью. Но теперь слишком поздно было отступать. Мужчины и женщины со слабой волей могут сдаться браксинцам, но эти двое уже ни раз доказали свою храбрость. Ребенок родится, настаивали они.

Бескомпромиссные постановления быстро следовали одно за другим: ребенок никогда не должен ступать на землю Азеи, он не получит права пользоваться преимуществами азеанской генетической науки, внешность девочки нельзя никак менять. И она никогда, никоим образом не должна быть связана с Великой Войной.

Это была тактика устрашения и разработана специально для давления на родителей, чтобы заставить их подчиниться. Но Совет Правосудия провалился и их решения стали просто буквой закона, мраком, нависшим над рождением ребенка.

Девочка родилась в мирное время. Но Война, как и всегда, вернулась и девятьсот восемьдесят шестой Всесторонний Мирный Договор между Бракси и Азеей разлетелся вдребезги, выплеснув в звездное небо кровь живых людей.

Тот факт, что это было неизбежно, не отрицал ценности рождения, как предзнаменования грядущих событий.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дорогая сестра!

К этому времени ты, вероятно, уже обнаружила мое отсутствие. Да, Ниар, я не просто уехала, возвращение невозможно — не только в наш дом, но и в любую часть Бракси.

Я надеюсь, что ты меня простишь! Я столько от тебя скрывала и так долго — но думаю, читая это ты поймешь, что у меня не было выбора. И мне следует поблагодарить тебя за ту поддержку, которую ты мне оказала — хотя едва ли могла догадаться об истинных мучениях, отзвук которых так тревожил тебя.

Но позволь мне все объяснить.

Уверена, ты помнишь тот проклятый год, когда ко мне привязался Дженар. Его жестокость и моя беспомощность — а я не могла ее избегнуть — чуть не привели к моему полному разрушению. Когда он наконец устал от игры и покинул меня, я плакала от облегчения — и решила найти способ на какое-то время оградить себя от мужского внимания, хотя закон и требует от женщин подчиняться любому, кто пожелает нас.

Определенно, сестра, ты помнишь эти женты. Каждый день я спешила с работы в наш отсек, где отсиживалась, выжидая полночи. И только тогда я осмеливалась выйти на улицу, в часы, когда лишь немногие оставались там. Это успокаивало. Ты не раз предупреждала меня об опасности, но в то время жестокая смерть казалась мне лучше, чем появление еще одного такого же, как Дженара.

Однажды ночью я шла по берегу Туеля и вдруг увидела впереди мужчину. Он стоял ко мне спиной. Я было приготовилась бежать, но что-то в его позе остановило меня, что-то отличало его от всех мужчин, виденных мной когда-либо.

На его широкие плечи был накинут темно-серый плащ, на ногах — высокие черные сапоги. Мне была видна рука в черной перчатке. «Какой дурак так одевается в середине лета?» — подумала я.

И тут до меня дошло — только представители племени браксана, высшего класса, так наглухо закрывают свое тело и носят одежду только этих цветов.

Я дернулась в испуге, запоздало решив бежать, и в тот момент незнакомец обернулся.

Его бледное лицо обрамляли черные волосы, они были темнее тени. Черты его лица были великолепны, точно вырезанные, как у античной скульптуры. Прекрасное тело и ледяная надменность поражали. Нет слов, сестра, чтобы описать красоту этого человека, и тот эффект, что она произвела на меня. Я хотела отвернуться, как того требует закон, хотела опустить глаза, оторваться от прекрасного лица, но это было невозможно.

Я желала его.

Клеймо предателя горело у меня во лбу, когда он направился ко мне. Кто я такая, чтобы желать этого поразительно красивого юношу, этого мужчину, рожденного для красоты? Хотя у него было право убить меня за это, я все же неотрывно смотрела на него. Пусть хоть мои глаза насладятся тем, что остальная часть меня никогда не сможет попробовать.

Незнакомец приближался, на боку у него покачивался тонкий меч — как я догадалась, это жаор, традиционное оружие браксаны. Он шел медленно, грациозно, как истинный господин благородного происхождения, его движения были такими плавными и красивыми, что мне стало больно смотреть. А воротник его плаща застегивался брошью с Печатью кайм’эрата.

Лорд, вспомнила я, когда расстояние между нами сократилось. Я упала перед ним на колени, но головы не опустила, не в силах отвести глаз.

Молчание длилось вечность, пока он рассматривал меня. Я увидела гнев в его темных глазах — нет, не на меня, а ту ярость, которая привела его в это место — Сулос, сектор бедноты.

— Кто был предателем? — спросил он меня равнодушно.

— Моя мать, — ответила я. Слова чуть не застревали у меня в горле.

— Ее имя.

— Шьерр, мой лорд.

Он задумчиво сдвинул брови.

— Не помню этот случай. Освежи мою память, малышка!

— Она попыталась… покинуть Бракси и отправиться на Алдоус, чтобы служить Холдингу в космосе.

— В ней было достаточно чужеродной крови, чтобы она могла сойти за алдоусанку?

— Она так считала, мой лорд.

— И каким именем они обрекли тебя на такое будущее, маленькая предательница?

— Ньен, мой лорд. — Никогда раньше мое имя не звучало так болезненно!

— Зачатая в предательстве — да, понятно. Встань, женщина! Почему ты на меня так смотришь?

Я не поднялась с колен, чтобы не выдать своего страха.

— Вы очень красивы, лорд, — прошептала я.

Он усмехнулся.

— Мне это уже говорили. Тем не менее женщины моего народа не испытывают страсти ко мне, малышка, ими руководит лишь долг. А на меня это не действует.

Долг? Какой может быть долг перед расой, кроме того, что браксанские женщины рожают чистокровных детей? Клянусь Тазхейном, неужели чистокровный?..

Он посмотрел на меня и рассмеялся. Наверное, он знал, что я думаю, потому что кивнул мне в ответ.

Браксан. Чистокровный.

Я опустила глаза.

Его руки легли мне на плечи и он поднял меня с колен. Когда лорд прижал меня к себе, я задрожала. Не от страха, от желания.

— Ты хочешь меня, — заметил он и ему стало весело. — Ты знаешь, я сегодня убежал от кайм’эра Йирила, Винира и Сечавеха. Они пытались кормить меня женщинами. Своим отказом я оскорбил трех самых могущественных мужчин в Холдинге, и один из них — мой отец. Все эти женщины хотели получить, кто —благосклонности или какой-то милости от лорда, кто — дитя браксаны, чтобы выполнить свой долг и таким образом приблизиться к свободе. Какое удовольствие я мог получить от этого? — он тихо рассмеялся, но смех тот был невесел. — Они считают меня импотентом. Хорошо. Это синоним безопасного для моего народа. Пусть заблуждаются и дальше — это дает мне свободу.

Тогда он меня поцеловал — просто так, но это было так много. Меня использовали и бросали за меньшее время, чем ему потребовалось, чтоб насладиться поцелуем. Я ощутила слабость в ногах и приятное тепло, растекавшееся по телу, и задумалась: «А может, похотливость браксанов не миф?».

— Куда мы можем пойти? — спросил он.