Рожденные в завоеваниях - Фридман Селия С. - Страница 42

— Как я могу услужить вам, о Великолепный? — если Затара и раздражало использование иронического речевого режима, он это не показывал.

— Я вызвался передать послание, потому что из всех кайм’эра я ближе всего находился к твоей планете в то время, когда оно составлялось. Я находился с нашими тактическими силами на Гарране, — объяснил Затар и его речевой режим — нетерпение — показывал, что он торопится вернуться и не станет мириться с бессмысленными проволочками. — И если честно, я пришел в ужас. Разве это подходящее одеяние за пределами личных покоев?

— Что, это? — Ламос любовно погладил рукой бархат. Жест был непристойный, и Ламос знал это. Ему доставляло удовольствие раздражать человека, который заявился в его Дом, полный высокомерия и словно выставляя напоказ свое физическое совершенство, да еще и посмел критиковать его стиль жизни. Потому что именно ради этого кайм’эра и заявился, без всякого сомнения. — Это? Это мягкая одежда и чрезвычайно удобная. Я люблю яркие цвета.

— Мне все их любим! Вот в этом-то все и дело: сохранить образ самопожертвования для поддержания основ нашей силы, — Затар нетерпеливо указал на одежды Ламоса. — Какое имеет значение, что мы предпочитаем? Нам нужно поддерживать имидж, Ламос. Ты можешь носить что угодно в личных покоях, традиция это разрешает. Но не в той части дома, где тебя могут увидеть чужаки.

Ламос презрительно сложил руки на груди.

— Ваши традиции меня не интересуют.

— Они поддерживают структуру нашего общества.

Ламос пожал плечами.

— Это меня не волнует.

— Правда? Тебе нравится жить за счет государства, не так ли, лорд Ламос. А что случится, если правительство вдруг перестанет поддерживать твои привилегии? Тогда ты тоже будешь доволен? — Затар недоверчиво показал на руки Ламоса. — Это уже не прихоть. Это выходит за рамки личного удовольствия. Мы не демонстрируем себя перед простолюдинами…

— А-а, — Ламос взглянул на свои руки и провел указательным пальцем правой руки по ладони левой. — Тебя беспокоит, что у меня голые руки.

— Я видел и других мужчин без перчаток, если ты это имеешь в виду, — Темные глаза лорда Затара вспыхнули, но он продолжал говорить спокойным голосом. — И мужчины меня не интересует. Знаешь ли, не ты изобрел своеобразие сексуальных пристрастий. И вообще тебе обязательно все осложнять?

И снова Ламос пожал плечами. Он начинал гордиться собой.

— Я ничего не сделал, — ответил он.

— Вот в этом-то и заключается проблема.

— Кайм’эра, здесь под вопрос не ставятся никакие законы — только неясные и устаревшие традиции, до которых мне нет дела. Знаешь ли, я не какой-то там простолюдин. Ты не можешь… ничего со мной сделать, если тебе не нравится мой стиль. Если юридически, то у тебя на меня ничего нет.

Вот! Он произнес это вслух.

— Это правда, — ронво сказал Затар. — И я приехал не для того, чтобы критиковать лично тебя, хотя ты определенно располагаешь к тому. Дело вот в чем: кайм’эрат официально рассмотрел твое право жить так, как ты живешь, и мы пришли к выводу, что не вправе применять официальное решение к тебе — к тебе лично.

Ламос самодовольно надулся.

— Однако мы решили, что обеспечение имиджа будущих поколений находится под нашей юрисдикцией. И таким образом, я прибыл сюда от имени кайм’эрата Бисалоанского Холдинга под Бракси/Алдоусом, чтобы поставить тебя в известность о следующем: ты должен передать своего сына в более традиционный Дом, чтобы он мог получить воспитание, обязательное для него по праву рождения.

— Что? — Ламос побледнел.

— Я думаю, ты слышал меня, — Выражение лица Затара было невозможно прочитать.

— Ты не можешь говорить серьезно. Они не могли принять такое решение всерьез. Отказаться от сына? Это неслыханно!

Затар спокойно ждал.

— Я этого не потерплю! — орал Ламос. — Не потерплю!

— Мне передать другим, что ты собираешься выступить против нашего решения? — Голос кайм’эра был спокоен и грозен.

— Нет… нет, я не имел это в виду.

— Значит мне передать им, что ты собираешься оспаривать наше право принимать такое решение?

— Да… то есть, нет! — забеспокоился Ламос. В браксинской истории не было прецедента успешных выступлений против кайм’эрата. Правители Бракси, печально известные подозрительностью к мотивам себе подобных, всегда объединялись, если их власти угрожали. Противостоять им было бы ошибкой, если не полным сумасшествием. — Кайм’эра Затар, ты не понимаешь… — Ламос пытался подобрать правильные слова, но в конце концов ему пришлось удовлетвориться простой фразой. — Он — мой сын .

Пришел черед Затара улыбнуться.

Ламос запаниковал. Потерять сына… разве есть способ передать весь этот ужас простыми словами? Его кровь и плоть, его удовольствие, существо, которое ему предстоит воспитывать и лелеять, надежда многих лет! Самому низкорожденному человеку, крестьянину разрешается воспитывать собственных сыновей и брать на воспитание подкидышей. Необходимость растить ребенка — это такое же основное человеческое желание, как… как… ну, любые другие, что уважают браксаны!

— Кайм’эра Затар… пожалуйста скажи мне, что это неправда, — презрение исчезло из речи Ламоса и он обнаружил, что непроизвольно воспользовался официальным речевым режимом. — Я не могу поверить, что кайм’эрат принял такое решение.

— Твоя вера не имеет никакого значения, — ледяным тоном произнес Затар. — Факт остается фактом. Ты можешь или подчиниться нашему приказу, или подать официальный протест.

— Должно быть что-то, что в моих силах.

— Я ничего не знаю, — надменно отговорился кайм’эра.

Абсолютный речевой режим, выбранный Затаром, испугал Ламоса даже больше, чем сами слова.

— Но определенно что-то… — он позабыл всякую гордость. — Я могу… изменить свой образ?

— Слишком поздно.

— Чушь! — Ламос взорвался — это было допустимое проявление эмоций, как он знал (Ар, он начинает думать, как они!). — В этом вся проблема, не так ли? Ну, ее можно решить.

— Они тебе не поверят, — затаив дыхание, Ламос ждал ответа кайм’эра. Но Затар мучительно медлил.

— Я могу продемонстрировать…

— Ты уже все продемонстрировал, лорд Ламос. А теперь послушай, у меня плотный график, знаешь ли, сейчас не мирное время. Я должен доставить ребенка на Бракси перед тем, как вернусь назад в тактическое подразделение. Мы можем прекратить спорить о положительных и отрицательных сторонах этого решения и привести его в исполнение?

Кто сказал, что убить единственного сына — это кастрировать отца? Разве отобрать сына не то же самое, по крайней мере в случае с Ламосом?

— Кайм’эра… — униженный тон ужасал его, но Ламос не предпринимал попыток скрыть свое отчаяние. Лучше унизить себя перед этим человеком сейчас, чем допустить, чтобы все кайм’эра всю оставшуюся жизнь над ним смеялись.

— Решение принято, — сурово сказал Затар. — Для того, чтобы противостоять ему, даже смягчить его, требуется вести дела с участием заступника. Это означает, что кто-то должен будет поставить на кон свою репутацию ради тебя. Я не желаю этого делать.

— Но если я смогу доказать свою искренность…

— Как? Будь реалистом, Ламос. Как ты можешь доказать что-то подобное?

— Должен найтись какой-то способ. Лорд — кайм’эра — я молю тебя, как браксана! Как мужчину, — Он собирался также добавить «как отца», но это было опасно: Ламос не знал, есть ли у Затара дети и вообще способен ли он их иметь.

Выражение лица Затара слегка изменилось, от незаинтересованности к задумчивости.

— Я могу придумать один способ, — наконец сказал он. — Хотя не могу гарантировать согласие других кайм’эра.

— Конечно нет, безусловно! — обрадовался Ламос.

— Знаешь ли, большая часть браксанского имиджа базируется на физических характеристиках. Мне кажется, что если бы ты включился в одну из военных подготовительных программ на Гарране, то это определенно стало бы достойным объявлением о твоих намерениях.

Глаза Ламоса округлились от страха. Военное Управление Гаррана существовало для того, чтобы делать из людей солдат и мало беспокоилось об их комфорте. Планета располагалась в одном из самых удаленных уголков Холдинга, и была печально известна тем, что вырывала с корнем, будто сорняки, тех, у кого не хватало стойкости в битве, их просто ломали в процессе подготовки. (Даже существовала поговорка на этот счет: лучше смерть простолюдина на Гарране, чем слабость в войне). Тот факт, что половина программы посвящалась военному анализу и тактическому мастерству ничуть не утешила Ламоса, как и тот факт, что большинство браксанов проходили начальную подготовку легко и с достоинством. Эти люди расцветали в дискомфортных условиях и находились — как признал Ламос с горечью — в лучшей форме, чем он. Было разумно предположить, что они могут завершить подготовку за несколько жентов и ничуть не устать. А у него это займет годы — причем очень неприятные.