Сперанский 4. Коалиция (СИ) - Старый Денис - Страница 1

Annotation

Четвертая книга из цикла "Сперанский".

Уже немало сделано, ещё больше предстоит сделать. Но времени на созидательный труд и модернизацию производства нет, приходится полагаться на команду. А самому герою предстоит туристическая поездка в Италию... В составе экспедиционного корпуса фельдмаршала Суворова.

Сперанский 4. Коалиция

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Сперанский 4. Коалиция

Глава 1

Черкасск

16 февраля 1798 года

Мы предполагаем, а Бог располагает — незыблемая истина, объясняющая всевозможные порушенные планы.

Что я хотел, что планировал? Тренироваться, отрабатывать тактики, стрелять, а после еще и еще стрелять, совершать марш-броски, маневры. Я собирался лично выявить лучших стрелков, при этом не только из своих бойцов, коих собрал более сотни, но из условно своих, военторговцев, а так же из роты егерей, что прибыли ко мне даже того того, как я вернулся в Надеждово из Петербурга.

Всю дорогу из столицы в мои поместья, когда только получалось чуть отделаться от Катерины, ну и от еще одного товарища, я занимался разработкой тактик, вычерчивал карандашом рельефы местности и проводил сам с собой штабные игры. И подобное могло только казаться забавой, на самом же деле я сталкивался со многими трудностями даже ведя условный бой на листе бумаги. Воображение у меня хорошо развито, понимание, как может действовать мой отряд, имеется, ну а некоторый товарищ, когда был трезв, помогал разбираться с тем, как действовал бы противник.

Этот товарищ мог походя, посмотрев на карту сказать:

— Вот тут неприятель прорвет оборону, али зайдет вот сюда и тебе кресты над курганом. Давай выпьем, и я обстоятельно все расскажу и вместе найдем, как супостата бить.

И пил. И для того, чтобы этого попутчика уважить и, кабы опытный человек мог указать на ошибки, чем несколько скорректировать тактику автономного мобильного полка. У меня было разумение в какую сторону двигаться и что я хочу получить в итоге от участия в боевых действиях. Но понимания военных реалий не хватало. А Контаков, будущий мой заместитель все-таки не тактик и уж точно не стратег. Он гвардеец, который может исполнить приказ. Так что нынешний попутчик был важен, пусть так и не считала моя печень.

Ах, да, товарищ! Это Платов Матвей Иванович. Дело в том, что он сидел в Петропавловской крепости. По пьяни наговорил абы чего, за сабельку хватался и грозил порубать хоть императора. Нашлись провокаторы и вот казак уже в «вытрезвителе», самом элитном в стране, «Петропавловская крепость» называется [в РИ Платов так же отсидел в тюрьме примерно в это же время].

Если прибавить сюда, к пьяным россказням Платова, тот факт, что он был близок с Суворовым, как никак при взятия Измаила, почти половину от всего войска Александра Васильевича составляли казаки под командованием Матвея Ивановича. А езе суммируем то, что после Платов сошелся и с Зубовыми, которые чуточку подсобили ему в карьере. Так что попал казак, как кур в ощип. Впрочем, и я был в застенках по похожим мотивам.

Но тут начались амнистии и Павел Петрович, будто явив совсем иного человека, соглашался с Суворовым во всем и благоволил фельдмаршалу в этот момент, как, наверное, никому более при дворе. А так как Александр Васильевич знал лихого казачьего командира по своим походам в Османскую империю, то пожелал видеть оного и в Италии. Немалую роль сыграло ходатайство атамана Орлова.

— Да я же первым подписал ту бумагу под Измаилом. Это ж надо! Малыми силами брать непреступную крепость! Но я первым подписал, — уже изрядно подпивший, в очередной раз, объяснял Платов, почему Суворов так за него просил.

— Я слышал уже, Матвей Иванович, — часто я отвечал казаку, но то, будто меня не слышал.

Так что приходилось бывать в пути «свободными ушами» для Платова, который топил свою обиду в алкоголе. Но, что меня поражало — он на утро тренировался, даже когда кареты были на ходу. Со своим десятком опытных казачков, разгонялся и часто пугал наших кучеров да возниц, имитируя атаку.

На остановках казаки фехтовали и я присоединялся к ним, если только Катя не перегружала «Графом Монте-Кристо». Но наступало время обеда и мы, даже когда обедали прямо в каретах, что даже для Матвея Ивановича было не комильфо, всегда пили. Я старался схалтурить, пить меньше, или вовсе наливать себе воду, но это получалось не всегда. И когда не получалось обмануть Платова, я лишался жены. Почему-то Катя не хотела ехать в одной карете с пьяными мужиками, которые с одной стороны часами восхищаются ее красотой, умом и всем-всем-всем, но с другой стороны, в карете стояло такое амбре…

Платов был уверен, что это я его вытянул из тюрьмы, да, Суворов сказал свое слово, но многие знали о моих разговорах с фельдмаршалом, которые проходили наедине, возбуждая народную фантазию. Вот и половину действий фельдмаршала объясняли моим влиянием. Как же? Ведь с ним сам Безбородко дружбу ведет, да и строптивый старик-Суворов отчего-то поддался уговорами именно Сперанского. Ну а я и не переубеждал, считая, что могу с такого вот чувства долга Матвея Ивановича, как и общественного заблуждения в отношении себя, что-то, да заполучить материально-ценного.

А в дороге нас настигло два письма. Одно, от государя, а другое от атамана Донского казачьего войска Василия Петровича Орлова. И я завис. В какой-то момент подумал, что просто не попаду в Итальянский поход, и окажусь пустословом, если не трусом.

Мне предписывалось стать временным главой Особого Правления по делам Донских калмыков. Павел Петрович посчитал, что раз у него где-то в тех краях есть некий действительный статский советник Сперанский, столь ловкий в делах законотворчества, да еще исполнительный… Мало того, как стало известно императору, он не прочь дружбу вести с казаками, так пусть послужит.

Вот правда, зачем? Не хочу. Все-таки чудит наш помазанник Божий. И я понимаю почему. Очень скользкий вопрос насчет пребывания калмыков на Дону, а я, вроде бы еще нигде не прокололся, за чтобы ни брался. А еще серьезные чины из Петербурга не сильно рвутся заниматься такими вот, по мнению многих, мелочными и неблагодарными делами.

Я-то уже настроен на совсем иные дела, во мне просыпается воин, романтика войны и все такое. А тут разбирать новые Авгиевы конюшни. Но прошел первый эмоциональный порыв, полный негатива и отрицания, и я стал думать более рационально, может даже масштабами государства.

Пока не прибудет кто-то иной в это самое Особое Правление, мне предстояло понять, как выпутаться из истории с калмыками. Нынче их пробуют прижать к ногтю и ситуация столь накалена, что представители этого кочевого народа, той части, что сейчас кочуют вдоль Дона, уже угрожают уйти, пусть и в Китай, по кровавым стопам своих соплеменников, которые при Екатерине частью пошли в Поднебесную. К слову, из ста пятидесяти тысяч дошло меньше пятидесяти тысяч, и, дойдя, они в миг потеряли в Китае и те малые доли самоуправления, что даровала Россия [в РИ истории калмыки так и поступили, устроили демарш и пошли к Астрахани и дальше, нарушая ранее взятые обязательства, сильно подгадив этим донским казакам].

Но я не сильно расстраиваюсь. Во-первых, уже то, что я назначен главой — это плюс. Второе, уже вызваны Цветков и компания, которым я передам вопросы урегулирования отношений между империей и калмыками и выработки системы. Во-вторых мне нужно посмотреть и отредактировать сочинение по истории государства Российского, часть которого уже подготовлена Львом Цветковым. В-третьих, Цветков сделает все так, как и положено, или как я скажу.