Пожиратели душ - Фридман Селия С. - Страница 86

Но чудище в небе снова издало крик, и оцепенение прошло.

– Вот что ты навлекла на мое королевство! – бешено взревел Дантен, повернувшись к жене. Взмах его руки охватил и залитую кровью комнату, и неведомое чудище за окном. – Мой магистр убит, моему дворцу угрожает пожиратель душ – если это он. Наши враги могут радоваться!

– Государь, позвольте мне объяснить…

– Молчать! Ты меня предала. Какие тут могут быть объяснения?

Наткнувшись взглядом на меч, обагренный кровью магистра, король поднял его. Гвинофар, дрожа, попятилась. Новый вопль пожирателя душ прошелся когтистыми пальцами по ее хребту.

– Эта твоя измена была последней, – объявил Дантен. В его глазах сверкала ярость, слишком хорошо ей знакомая, и возложить за это вину на Костаса она, увы, не могла. Магистр, конечно, поощрял худшие стороны королевского нрава, но нрав этот был присущ королю задолго до Костаса и после смерти магистра остался при нем.

– Прошу вас, отец, не надо, – вмешался Рюрик. – Дайте ей объяснить…

– И ты туда же? Вся моя семейка стакнулась против меня?

– Мы хотим одного: спасти вас…

– Спасти? Таким вот манером? – Дантен показал на труп Костаса и на пожирателя душ. – Хорошо спасение – призвать сюда эту тварь!

– Это работа Костаса, – севшим голосом произнесла Гвинофар. – Костас кормил его человеческими душами в Кориалусе. Он использовал вас, муж мой, чтобы произвести на свет это, – кивнула она на окно.

Но Дантен больше не слушал ее: им овладело безумие, с которым никто из смертных совладать не мог. Какие бы чары ни наложил на короля Костас, они въелись слишком глубоко, и простыми словами от них не избавишься. Гвинофар поняла, что муж для нее потерян.

Она гордо выпрямилась, решив, что не станет умирать на коленях.

Дантен, рыча по-звериному, вскинул меч… но дорогу ему заступил Рюрик, веря, должно быть, что король даже в полном безумии не убьет собственного наследника.

Напрасная вера.

Черный от гнева, Дантен пронзил мечом своего сына. Рюрик, даже не вскрикнув, с искренним изумлением смотрел на отца. Дантен выдернул меч, и кровь рекой полилась из раны.

Гвинофар закричала.

Рюрик зажал рану рукой. Не затем, чтобы остановить кровь – да это ему и не удалось бы. Нет, он как будто хотел убедиться, что ранен на самом деле. Отняв от тела окровавленную ладонь, он воззрился на нее и тихо сказал отцу:

– Глупец. Да смилуются боги над твоим королевством. Он зашатался, ноги под ним подкосились. Гвинофар подхватила сына сзади, припала вместе с ним на одно колено. Заливаясь слезами, она молила его не умирать. Но поток крови уже иссякал, и глаза принца медленно стекленели. Прижав его голову к плечу, она зарыдала в голос.

– Напрасно горюешь, – сказал Дантен. – Расстались вы ненадолго.

Крик Гвинофар как ножом прорезал меркнущее сознание Андована, и туман окутавшей его слабости внезапно рассеялся. Не сам по себе – по воле самого принца.

Андован отлепился от стены, одолел головокружение и бегом пустился по коридору. Решимость заменяла ему недостающие силы и поддерживала его на бегу.

Стражники тоже бежали на крик, но Андован сильно опережал их. Свое укрытие он выбрал со знанием дела, а его солдатский наряд не только придавал ему сходство с прочей охраной, но и оправдывал оружие, которое он носил. Не останавливаясь, он обнажил меч и приготовился к худшему.

Двери, отделявшие его от матери, Андован распахнул, не заботясь, что встретит его по ту сторону. Лишь бы поспеть к ней вовремя.

Картина, представшая его глазам, вселяла ужас. Лужа крови на полу. Безголовый труп в магистерском одеянии. Гвинофар на коленях в этой крови, с плачем обнимающая Рюрика – похоже, что мертвого. Стоящий над ними Дантен с безумными глазами, с мечом в руке. Появление Андована остановило новый удар, предназначенный королеве.

После многих месяцев, когда его судьбу решали другие люди, в Андоване наступил перелом. Сила наполнила его – та самая, что позволяет слабой женщине отвалить камень, придавивший ее дитя. С воплем ярости бросился он на Дантена. Будь это кто-то другой, король успел бы защититься, но Дантен сначала увидел, что на него покушается собственный стражник, а после узнал этого стражника в лицо. Дантен выпучил глаза и разинул рот, забыв на миг о мече.

Клинок Андована вошел в него по самую рукоять. Принц оказался лицом к лицу с королем. Он жалел безумца, но не раскаивался в содеянном. На одно краткое мгновение во взгляде Дантена проглянул разум – и он, истекая кровью, повалился на сына.

– Нет! – закричала Гвинофар. – Не смейте! Не трогайте принца!

Что-то холодное вонзилось в спину Андована – раз, другой.

Из продырявленного легкого стремительно уходил воздух. Андован упал на колени. «Прости», – беззвучно вымолвил он, посмотрев в глаза матери.

Стражники, конечно, не знали, кто он. Они видели лишь человека в камзоле дворцовой стражи, напавшего на их короля, и сами напали на него, защищая свою королеву. Все правильно. Андован хорошо понимал их. Наемный убийца пал, чтобы Гвинофар осталась жива.

Потом эта мысль оставила его, как и все прочие мысли. Смерть, так долго шедшая за ним по пятам, явилась забрать свою жертву. Что ж, все к лучшему. Не надо больше притворяться сильным мужчиной. Не надо бояться, что умрешь, как беспомощный младенец. Поле битвы можно покинуть с честью.

«Позаботься о королевстве, матушка». В последний миг он смутно ощутил какую-то связь между собой и Лианной, а потом связь порвалась, и осталась одна только тьма.

Как холодно в этой черной вселенной. Так холодно, что даже мысли, не успев возникнуть, дробятся, как лед.

«Андован умер! – вопиет тьма. – Найди себе новую жизнь!»

Раскаяние смертельно. Не жалей о нем, не жалей, НЕ ЖАЛЕЙ!

Светлый принц, воплощение благородства.

Голубые глаза.

Какая решимость.

Какая сила.

Он не побоялся умереть за правое дело.

А ты?

Холодно там, куда уходит после смерти душа магистра. Держись за земное тепло. Держись за него в холоде, в смерти. Присосись к теплой жизни, наполни ею свои жилы. Убей весь мир, если это необходимо.

Не жалей.

Сожаление – смерть.

Хочешь ли ты жить дальше теперь, когда знаешь цену?

Хочешь ли влачить такое существование вечно?

Решай!

Гвинофар перевернула Андована на спину, чтобы видеть его лицо, – и тогда стражники поняли, что они сотворили.

Их молитвы и проклятия доносились к ней словно издалека. В мире для нее не осталось ничего, кроме ее детей и мужа, которого она так старалась спасти.

Они мертвы. Все мертвы.

Стражники один за другим становились рядом с ней на колени. Они ждали слова своей королевы, готовые принять любую кару, какую она им назначит.

Гвинофар не видела их, не сознавала, что они здесь.

Ястреб камнем падал к земле. Коливар хорошо знал, в чем дело, и понимал, какие перемены ждут магистерский мир, если этот ястреб – в самом деле Лианна.

Переход.

До сих пор он даже в мыслях избегал называть ее магистром, но если это действительно Переход, сомнений больше не остается. Вопрос только в том, доживет ли она до суда.

Закрутив воздух воронкой, он сделал все, что мог, – чуть понизил скорость падения. Птица покатилась по земле, ломая крылья. Коливар видел, что жизнь еще теплится в ней, но то, что она перестала шевелиться потом, он счел дурным знаком. Переход, даже если он случается в такой роковой миг, обычно длится всего пару мгновений. Если женщина, упав, лишилась сознания, ее жизнь все еще под угрозой.

Он смягчил падение, но спасти ее от икета было не в его силах. Пожиратель душ уже снижался, явно намереваясь добить врага. Коливару даже в лучшие времена стоило бы труда остановить его атаку – теперь же ему оставалось лишь смотреть, как икет падает на добычу.