Пожиратели душ - Фридман Селия С. - Страница 77

– Значит, это не просто сказки.

– Нет, ваше высочество. Они существуют на самом деле.

– Матушка мне рассказывала о них. Часто. Ты ведь знаешь, это часть ее веры. Ее народ, говорила она, верит, что однажды они вернутся. И начнется великая война, которая решит судьбу рода человеческого. Кто бы мог подумать, что это случится еще при нас?

– Раз вы знаете предания, то должны понимать, как это опасно.

Глаза принца в полумраке кареты казались черными и бездонными.

– Да, я понимаю. Пожиратели загубят весь мир, если дать им волю.

Коливар набрал воздуха. Мог ли он представить себе, что когда-нибудь скажет такое смертному?

– Мы думаем, что новый магистр вашего отца как-то связан с ними. И что ваш отец им служит через него, сам, возможно, того не ведая. Если он поймет, что происходит, осознает, как велика опасность… он может изменить свое поведение.

Принц уставился на Коливара, не находя слов.

– Так вот для чего я нужен? Чтобы объяснить все отцу?

– Рамирус говорит, на вас вся надежда. Вас он послушает.

– Да, он слушал меня – когда я был жив! – Карета не позволяла встать во весь рост, и принц снова упал на сиденье, беспокойно потирая руки. – Ты забыл, как мы с ним поступили? Вернее, не мы, а ты? Клянусь покрывалом Лианны! По-твоему, он после этого захочет узнать мое мнение?

– Нужно сказать ему правду, – ровным голосом произнес Коливар. – Я возьму всю вину на себя, если это необходимо, и пусть его гнев падет на мою голову…

– Правду? Попробуй скажи такому человеку, как Дантен Аурелий, что родной сын его одурачил, принес ему глубокое горе, оставил без королевского магистра, довел до безумия – видишь, слухи и до меня доходили! – и чего ради? Чтобы проехаться по градам и весям и снова как ни в чем не бывало вернуться домой? Он с меня голову снимет, Коливар, не успею я вымолвить и двух слов из речи, которую ты для меня заготовил. Если ты думаешь иначе, то плохо знаешь его.

– Вы хотите сказать, что надежды нет никакой? – мрачно вопросил Коливар.

– А что же вы-то, магистры? Судя по твоим словам, настоящий виновник – один из вас. Разве вам не под силу как-то управиться с ним? Я знаю, Закон запрещает вам воевать друг с другом, но здесь, мне сдается, случай особый. Или опасности, грозящей смертным королям, недостаточно, чтобы потревожить магистров?

«Да, – подумал Коливар, – у нас есть Закон, и тебе не понять, что он для нас означает. Смертные не помнят, что творили магистры до того, как этот Закон был принят. Если бы они помнили, то боялись бы нас во сто крат больше теперешнего. И крепко задумались бы о том, стоит ли оставлять нас в живых».

– Мы не можем чинить прямой вред магистру, – сказал он вслух. – И Дантену тоже, пока магистр состоит у него на службе. Даже в таком случае, как этот.

– Ну что ж, – вздохнул Андован. – Ты спрашивал, есть ли надежда, вот тебе и ответ. – Он устало потер глаза и вдруг встрепенулся. – А моя мать? Не могла бы она помочь? Ее совет для него всегда был важнее, нежели мой. Даже Рамирус искал ее помощи в разных щекотливых делах. Она всегда умела успокоить отца.

Коливар медлил, не желая наносить принцу новый удар. Это чувство, до странности человеческое, удивляло его самого.

– Дантен обидел ее, – сказал он наконец. – Не знаю, как именно, но она, говорят, теперь и близко к нему не подходит.

С лица Андована сбежали последние краски.

– Что он с ней сделал? Говори.

– Не знаю, – солгал Коливар.

Андован отвернулся, насколько было возможно в тесном пространстве, и Коливар ничего на это не возразил.

– Что же с ним такое творится? – заговорил принц. – Понять не могу. Он всегда был человеком суровым, скорым на гнев, но мать вызывала к жизни лучшие его стороны. Он мне сказал как-то, что она одна во всем королевстве помогает ему сохранить рассудок. Она – и еще Рамирус. Теперь, когда один покинул страну, а другая боится к нему приблизиться… неудивительно, что он обезумел. Кругом соперники, дурные советчики, враги за каждым углом, никому доверять нельзя. Даже самый сильный король с этим не может справиться.

«Ты забыл о магистре, который парит над ним, как стервятник, готовый в любой миг пасть на добычу».

– Вы сами видите, что без вас он погибнет.

– Можешь хоть тысячу раз повторить то же самое – мою голову это на плечах не удержит.

– На кого же тогда надеяться? Посоветуйте, ваше высочество. Вы знаете короля, знаете его двор…

– И что ты королю враг, тоже знаю. Скажешь, нет? Ты враг, и откровенничать с тобой я не буду.

– Речь идет о том, что выше политики смертных, – стиснул зубы Коливар.

– Ко мне пришел не Рамирус, которому я доверяю, а ты. Так что позволь усомниться в твоих словах.

– Рамирус ненавидит вашего отца больше, чем все аншасийцы вместе взятые. Он и пальцем не шевельнет, чтобы ему помочь.

– Какая близорукость, ты не находишь? Учитывая опасность, о которой ты говорил.

– В этом магистры похожи на обычных людей, ваше высочество. Они зажимают уши, чтобы не слышать дурных вестей. Рамирус назвал нам двух человек, способных повлиять на короля в этом деле: вашу матушку и вас. Вы оба из рода Заступников. Разве долг не предписывает вам сражаться с чудовищами, пожирающими людские души? Кому еще исполнять этот долг, коли уж вы его чураетесь?

Гнев блеснул в глазах принца, но в словах выхода не нашел. «Я прав, – сказал себе Коливар, – и он это знает».

– Ты можешь доставить меня во дворец? – осведомился принц ледяным тоном.

– Не в самый дворец, но в его окрестности. Костас оплел все своими чарами так, что сразу заметит любое проявление магии. Ввести вас во дворец значило бы объявить ему о вашем прибытии, а этого делать не следует.

– Можно и в окрестности. Я знаю, как попасть внутрь.

Магистр кивнул. Дворец Дантена строился как укрепленный замок, что предполагало наличие подземных ходов, через которые королевская семья могла бы покинуть осажденную крепость. Ходы эти, конечно, заколдованы, и посторонние их не найдут, но Андован должен знать дорогу.

– Я проберусь туда и поговорю с матушкой. Послушаю, что скажет она, и уговорю ее предпринять что-то, если дело того заслуживает. Ничего более, Коливар. Все остальное означает верную смерть. Я не прочь умереть за что-нибудь стоящее, но смерть из-за собственной глупости меня не прельщает.

Коливар испустил долгий вздох облегчения.

– Примите мою благодарность, ваше высочество.

– Если я узнаю, что ты используешь эту историю, чтобы настроить меня против отца… – Принц закончил фразу красноречивым молчанием.

«Сделай я так, ты бы в жизни не догадался об этом, – мысленно проговорил Коливар. – Сам бы ко мне прибежал, предлагая свои услуги. Мать бы родную зарезал, скажи я, что ее кровь нужна мне к обеду».

– Закон запрещает мне действовать против Дантена, – ответил он вслух.

Не совсем так, конечно – в Законе сказано только, что покровителя другого магистра нельзя убивать, – но мальчишке об этом знать незачем. Чем меньше понимает смертный в тайных законах магистров, тем лучше.

– Мы отправляемся прямо сейчас, насколько я понял?

– Как только вы будете готовы.

Андован медлил, и Коливар хорошо понимал, что у него на уме.

– Там есть одна девушка. Ведьма. Она спасла мне жизнь, и я хотел бы…

– Мы можем и ее взять с собой, – быстро предложил Коливар. – Если она согласится, конечно.

– Я думал, ты не захочешь, – сморгнул Андован.

– У меня на это свои резоны.

«Добровольно она с тобой не расстанется. Какой бы извращенный каприз ни побудил ее соблазнить свой источник пищи, так просто она тебя не отпустит». Коливар не нуждался в магии, чтобы понимать это, – ему обо всем сказали ее глаза. Странные глаза, зеленые, холодные, с алмазным блеском. Такие же, как у пожирателей душ, если память его не подводит. Вполне может и подвести – шутка ли, сколько лет прошло, сколько веков.

«Вот вернутся они, и ты вспомнишь, – сказал он себе. – И они, учуяв тебя, тоже вспомнят».