Бубен Костяного принца - Парсиев Дмитрий - Страница 6

Помощники Оззи загоготали, стало ясно, очередное представление окончено и можно расходиться.

– Я так думаю, парни, – заговорил Вася, когда они отошли в сторонку, – Надсмотрщики Кабарры все одно никого не охраняют…

– Ну это понятно, – хмыкнул Макар.

– А когда Акима сделает нам топоры…

– Мы рискуем сменить того неудачника на Берте, – догадался Аким, – Топором можно не только тростник рубить, но и старух процентщиц… как говорили на Старшей Сестре, продукция двойного назначения… одним словом, за топоры нас могут прищучить, что предлагаешь?

– Спустимся ниже по течению и там будем работать.

– Тоже рисково, – раздумчиво протянул Макар, – Надсмотрщики хотя бы костер жгут, он кугуаров отпугивает.

– Мы тоже будем жечь, – не сдавался Вася, – Вы, парни, поймите главное. Сколько мы протянем, если будем все делать как другие поселенцы? Месяц? Два? Есть среди них хоть один, кто прожил здесь хотя бы год?

– Навряд ли, – ответил Аким, – Я с несколькими успел поговорить. Никого, кто попал сюда раньше трех месяцев назад, они не знают.

– А, леший заверни, Вася, ты прав, – горячо поддержал его Макар, – Лучше рискнем и сделаем по-своему. А по их правилам – верная смерть. Если не зверье нас сожрет, так сгнием заживо.

На том порешили. На другой день, когда их бригада принялась за работу, а надсмотрщики уселись у своего костерка, они отошли ниже по течению шагов на триста. Идти дальше смысла не увидели. Топоров у них пока не было, а потому таиться особо было не нужно, зато стоило проверить, как отнесется Кабарра к их отделению от остального отряда.

Аким еще со вчерашнего дня отрезал от своей куртки узкие полоски кожи. Одну из них вместо веревки намотали на сухую палочку, с ее помощью кручением вытерли огонь. Дрова натаскивали все вместе, отправлять Акима одного побоялись. Ну а дальше пошли по наработанному, Вася с Макаром полезли в болотину, а Акима оставили мастерить.

В этот день к ним никто не подходил, и это можно было бы счесть за добрый знак, но, когда в конце дня они присоединились к остальному отряду, чтоб передать положенную Кабарре меру и отправляться на ночлег в лагерь, узнали, что на одного из поселенцев утром напал аллигатор. Он остался жив, но земноводная тварь его сильно подрала. В других условиях, если бы кто-то наложил заморозку и дал несколько дней отлежаться, может и выжил бы. Но у поселенцев нифрила не было ни копейки, да если бы и был, не стал бы никто за него его меру вырабатывать. Кабарре и его помощникам так и вовсе на него плевать, одним словом – не жилец.

Покалеченный поселенец и сам, вероятно, это понимал. Он сидел на берегу, привалившись спиной к корявой пальме. Вокруг натекло много крови, его било частой мелкой дрожью, временами он впадал в забытье, и все же, очнувшись, сразу начинал вокруг себя шарить уцелевшей рукой и подгребал поближе жиденькую стопку тростника, все что успел собрать за утро.

Он цеплялся за проклятый тростник, из-за которого должен неминуемо умереть, как утопающий за соломинку. Эти его суетливые движения своей бессмысленностью вызывали у Васи острую жалость. Он, не раздумывая, отдал бы ему свою меру, только ради того, чтобы успокоить раненого. Вася уже двинулся было в его сторону, но дорогу ему вовремя заступил Аким.

– Ты ему ничем уже не поможешь, – сказал он с сожалением, но твердо. Аким помнил, как Вася пожалел тогда на перевале раненых наемников, и прекрасно понимал его порыв, – Соберись! Слышишь, Вась? Выкинь его из головы. Он мертвец, и это уже не изменить.

Вася утвердительно кивнул и отвернулся. Вовремя, потому что надсмотрщики прокричали об окончании смены и подошли к покалеченному поселенцу.

– Я смогу идти, – зашептал он, подхватывая свой тростник и прижимая его к груди, – Я смогу идти. Я смогу…

– Не сможешь, – у надсмотрщика в руке тесак и в голосе ни малейшего сострадания, – Ты сам это знаешь. Но… выбирай сам. Либо один удар по шее, и получишь легкую смерть. Я-то как раз смогу, не сомневайся. Либо… не знаю, кто до тебя доберется первым, аллигатор или кугуар, но эту ночь тебе не пережить. И смерь будет мучительной.

– Нет, не надо, – глаза раненого круглые от ужаса, на висках испарина, рассуждать здраво он уже неспособен, – Оставьте меня здесь. Слышите, вы! Оставьте меня! Оставьте!

– Как хочешь, – надсмотрщик безразлично пожал плечами и отошел.

Выходя на тропу, поселенцы, груженые собранным за день тростником бросали на покалеченного жалостливые взгляды. Они искренне желали ему умереть от уже полученных ран до наступления темноты.

Когда они вернулись на следующий день от раненого не осталось и следа, прошедший ночью дождь вымыл даже обильно натекшую с него кровь. Ненасытные джунгли пожрали все без остатка. Поселенцы принялись за работу и тут же забыли про него. Был человек. Не стало человека. Тратить силы на жалость – слишком расточительно. Не в том они положении, чтобы впустую тратить свои силы.

В этот же день умерли в их отряде еще двое, из «старичков». На этих никто не нападал, а прямо посреди работы один упал в воду лицом вниз и больше не шевелился. А через какое-то время еще один, так же, как и первый. Определять причину смерти никто даже и не пытался. Впрочем, и так все очевидно. Их лихорадило ночью, нагноения в язвах пахли очень нехорошо. Меж собой поселенцы определили причину смерти как заражение крови, приведшее к остановке сердца. Так это или нет, какая разница? Джунгли пожрали еще двоих, и рассуждать тут не о чем.

Зато порадовал Аким. Когда солнце перевалило за полдень, он гордо вручил Васе каменный топор. Это было корявое изделие, изготовленное из подручных материалов, но так парни не радовались ни добытому в Ойсбурге клинку эльфийской работы, ни взятым у наемников после боя в ущелье трофеям. Каменный грубо оббитый топор на деревянной рукояти из слегка подогнанной толстой ветки. Для нее Аким даже не пытался делать в камне сквозное отверстие, он выдолбил сбоку канавку под ручку, и, чтобы топор с нее не слетал, сделал кожаную обвязку крест-накрест в несколько слоев.

Приноравливаясь, Вася покрутил топорик в руке, потом опробовал на тростнике, срубил с одного удара.

– Вещь, – коротко, но емко оценил Вася, – Акима, ты не зря его делал.

– Дай-ка мне, – попросил Макар, не удержавшись.

Вася отказывать не стал, и смотрел, улыбаясь, как Макар одним ударом срубил довольно толстый стебель.

– Когда второй сделаешь? – деловито спросил Вася, принимая у Макара орудие.

– Два дня, – ответил Аким, – Если не напортачу.

– Тогда за дело, – Васе не терпелось взяться за работу, – Макар, давай на берег обсыхать, потом меня сменишь. Ну и по сторонам смотреть не забывай.

– Уверен?

– Полностью, – ответил Вася, – Этим топориком мы даже и посменно четыре меры сделаем.

Однако долго ему работать не дали.

– «Мы устава не читали», – услышал он за спиной обговоренный заранее словесный знак.

Вася тут же уронил топорик в воду. Благо тут неглубоко, выхватить его из воды за торчащую вверх рукоятку дело одного мгновения. Макар пробрел в воду, вынул из кармана каменное зубило и возобновил работу, будто ее и не бросал. Помощники Кабарры волокли тела двух умерших «старичков». Чтоб не волновать лишний раз поселенцев, они собирались скинуть их в реку ниже по течению, и, разумеется, наткнулись на троих друзей.

– А вы чего тут делаете? – Вася по-прежнему стоял спиной к берегу, когда раздался голос Кабарры, полный недоброго подозрения. Он с удовольствием прекратил долбить тростниковый стебель каменным зубилом, после топора, это казалось пустой тратой времени, и обернулся.

– Здесь тростник сочнее, – Аким уже выдавал бригадиру заготовленный ответ, – Для тебя же стараемся.

– Для меня? – Кабарра изобразил неискренне удивление и внимательно обшарил глазками всех троих по очереди.

– Есть у меня подозрение, – наконец, снова заговорил он, поигрывая черным тесаком, – Что вы, братцы поселенцы, что-то скрываете. Ага.

– Да что мы тут скроем-то? – вслед за бригадиром Аким тоже изобразил удивление, – Думаешь, мы тут приручили аллигатора, и он для нас тростник теперь надирает своей зубатой пастью?