Черные Земли - Фридман Селия С. - Страница 58

– Бессмертие, – коротко ответил Охотник.

Изумленный Дэмьен на миг онемел.

– Самое настоящее бессмертие.

– Господи, – прошептал Дэмьен. Потом закрыл глаза. – Нет. Мне с такой ставкой не потягаться. О Господи.

– У нас не было ни малейшего шанса, – пояснил Охотник. – Поскольку в дело вовлечен Йезу, то ни малейшего. Я не смог бы подкрасться к Принцу и на расстояние в десяток футов, прежде чем на меня не набросился бы добрый десяток лейб-гвардейцев, а вы… вы не продержались бы и минуты. В первый же миг, когда вы только обозначили бы какое-нибудь угрожающее действие, колдовство Йезу настолько затуманило бы ваши чувства, что вы утратили бы всякую связь с реальностью, а тут-то вам и пришел бы конец. Никакого поединка у вас не получилось бы.

– Вот и надо было объяснить мне все это, – выхаркнул Дэмьен. – Когда я спрашивал вас в Эсперанове, вот тогда и надо было мне все это сказать. Черт вас побери! Я же вам доверял!

– А я предостерегал вас, чтобы вы мне не доверяли, – напомнил Охотник. – Предостерегал несколько раз.

– Вы должны были сказать мне!

– А я и сказал. Я говорил вам, что надежды практически нет. Говорил, что единственный шанс связан с проявлением необузданной стихии. А из этого ничего не вышло, не так ли? И едва ли по моей вине.

Руки Дэмьена сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели от бешенства.

– Будьте вы прокляты, – хрипло прошептал он. – Будьте вы прокляты вместе с вашей дьявольской честностью!

– Я назвал вам шансы. Вы сделали выбор. Так не лицемерие ли с вашей стороны, священник, строить из себя мученика?

Дэмьен наверняка ответил бы, если бы хоть на миг сдержал клокочущую в горле ярость, ответил бы наверняка, – не появись в этот миг в разделенном надвое подземелье еще одна особа, – и ее приход настолько изумил священника, что он утратил дар речи.

Она была стройна. Она была темнокожа. Она была красива тою красотой, которую предпочитал Охотник: хрупкая, нежная, уязвимая. По тому взгляду, который она бросила на Тарранта, было ясно, что она его боится, что она боится его просто чудовищно, и все же она подошла к нему, она приблизилась точно так же, как загипнотизированный кролик – к голодному удаву. Все в душе Дэмьена вскричало: ему захотелось рвануться к ней, помочь ей, избавить ее от бесконечной жестокости Охотника, но цепь сковывала ему ноги и толстая решетка мешала ему выбраться на другую половину подземелья. Чем бы ни намеревался сейчас заняться Таррант с этой женщиной, Дэмьену не оставалось ничего другого, кроме как стать свидетелем.

Девушка бросила взгляд на священника, потом – на Охотника, потом быстро отвернулась. Ее рука, касавшаяся стены, задрожала, да и голос, когда она заговорила, зазвучал неровно:

– Его Высочество просит вас повидаться с ним, когда вы управитесь с делами здесь. Ему необходимо кое-что обсудить с вами.

Она говорила практически шепотом и была настолько объята страхом, что Дэмьену стало больно даже просто смотреть на нее. Да и не мудрено, подумал он, чуть ли не физически ощущая, как голод Охотника настигает ее, ласкает, упивается ее ужасом…

– Оставьте ее! – крикнул он.

Бессильные слова, пустое сотрясение воздуха. Если Охотнику захочется расправиться с нею, помешать ему Дэмьен ничем не сможет. Только и останется – с ненавистью наблюдать за глумлением.

Таррант подошел к девушке. Застыв от ужаса, она не предприняла ни малейшей попытки к сопротивлению. Он поднес длинную изящную руку к ее волосам, погладил их; его пальцы скользнули вниз, на горло, задержались там, проверяя биение пульса. Она тихо застонала, но по-прежнему даже не шевельнулась. Ее темные глаза блестели от страха.

– Таррант. Прошу вас! – Как Дэмьен проклинал себя за беспомощность! Его руки впились в толстые прутья решетки, но силы отчаяния, разумеется, не хватило бы, чтобы раздвинуть их. – Она всего лишь принесла вам весть. Не причиняйте ей боли.

Охотник холодно хмыкнул:

– Наше совместное путешествие закончилось, священник. И мне больше нет надобности терпеть ваши поучения. – Он подался к девушке и нежно поцеловал ее в лоб, издевательски пародируя человеческую ласку. Дэмьен увидел, что девушку всю затрясло. – Зиза принадлежит мне. Подарок Принца в залог нашего с ним союза. И отличный подарок, не правда ли?

– Человека ни дарить, ни получать в дар нельзя, – возмутилась Йенсени.

– Вот как? – Охотник улыбнулся. – Прошлой ночью я охотился на нее в Черных Землях. И сегодня она жива лишь потому, что я предпочел сохранить ей жизнь. Но начиная с этого момента она будет делать каждый вдох только с моего согласия и каждый выдох – только по моей команде. Вот как я это понимаю, мисс Йенсени.

Дэмьену пришлось отвернуться. Он не мог смотреть на это. Беспомощность одолевала священника, на него накатывала тошнота.

– Вы бы себя только послушали, – хрипло проговорил он. – И посмотрели бы только, что вы делаете! Это не тот Джеральд Таррант, с которым я был знаком. Что с вами произошло?

– Послушайте, священник, только не заводите опять вашу проповедь! Чем эта женщина отличается от тысячи других? Голод мой остался тем же самым. Да и техника не изменилась.

– Однажды вы рассказали мне о том, как охотитесь у себя в Лесу. О том, что всегда оставляете своим жертвам шанс на спасение…

– Шанс настолько ничтожный, что им можно пренебречь.

– И все же шанс у них есть. Ничтожный или нет. Вы обещаете им, что, если они сумеют устоять перед вами на протяжении трех ночей, вы подарите им свободу. Не так ли? – Дэмьен подождал ответа и, не дождавшись, продолжил: – Вы рассказали мне, что охотитесь только пешком и что в процессе охоты никогда не прибегаете к Творениям, потому что в противоположном случае у них вообще не было бы ни единого шанса. Вы помните это? Вы помните, как рассказывали мне о том, что по истечении трех ночей жертва или гибнет ради вашей потехи, или навсегда освобождается от вас? Вы, помнится, называли это непременным условием. – Он сделал глубокий вдох, стараясь сохранить хотя бы внешнее хладнокровие. – То, что вы делали с теми женщинами, Таррант, имело конец. Это разрывало их в клочья, но все равно имело конец. А то, что вы делаете здесь… – Он не смел взглянуть в глаза девушке. Иначе не только у нее, но и у него самого выступили бы слезы. – Здешняя страна наводит на вас порчу, – прошептал он. – Сперва ваша верность слову, теперь ваши наслаждения… Чем же вы станете, когда все это закончится? Бессмертным и ни от кого не зависящим небожителем? Или рабом в Черных Землях?

– Возможно, я переменился, – терпеливо возразил Охотник. – Возможно, свобода избавиться, наконец, от страха перед смертью предоставила мне шанс, которого я столько ждал и искал. Или, быть может… быть может, вы никогда не знали меня настолько хорошо, как казалось вам самому. Может быть, вы видели во мне только то, что хотели видеть, и ничего больше. А теперь шоры с глаз убраны. – Он страстно погладил девушку по волосам. – Теперь истина стала явной. Теперь я могу стать тем, кем должен был стать, тем, кем бы я стал столетия назад, не потрать я половину энергии на создание тошнотворного механизма выживания.

– Пошли, – велел он девушке, отпуская ее. – Я здесь закончил. Пойдем повидаемся с твоим Принцем.

Она начала подниматься по лестнице первой, изящной рукой опираясь о стену. Дэмьен следил, пока они оба не пропали из виду, а затем слушал до тех пор, пока на винтовой лестнице не затих шум шагов. И когда они исчезли, он зарыл лицо в ладони – и они затряслись от бессильной ярости, и все его тело тоже. От ярости и от скорби. И от осознания собственной беспомощности.

Через какое-то время Йенсени тихо спросила:

– С вами все в порядке?

Священник сделал глубокий вдох, пытаясь по возможности укрепить голос:

– Да, в порядке. – Он с трудом поднял голову, глаза у него были влажны. – Сдай карты, хорошо?

Пока она возилась с игральной колодой, он вспомнил о еде, принесенной Таррантом, и после минутного колебания смирился, решив все-таки взять ее. Сквозь прутья решетки протащить поднос было невозможно, поэтому ему пришлось брать все порознь: хлеб, сыр, мясо и что-то еще, завернутое в салфетку… Этот последний предмет удивил его: что-то он не припоминал, чтобы что-нибудь подобное подавали здесь раньше.