Бандиты - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 41

Он дал ей еще минуту подумать, потом тихо, осторожно приблизил свое лицо к ее лицу, поцеловал ее, закрыв глаза, и она не отстранилась, она сама прижала губы к его губам, она участвовала в этом поцелуе. Джек приоткрыл глаза и увидел, как широко раскрылись ее глаза, на миг затененные пушистыми ресницами, как приоткрылись со вздохом ее губы.

– Ты уже не монахиня.

– Нет.

Джек поцеловал ее снова, так же осторожно, бережно, нежно.

– Ты становишься кем-то другим.

– Новым человеком, – усмехнулась она, все так же прямо глядя на него. Легонько коснулась ладонью его ноги, встала, отошла.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказала она и вышла из комнаты.

Джек позаимствовал еще одну сигарету из ее пачки.

Она изменилась, да, но в какую сторону? Сейчас она стала больше похожа на ту Люси, которую он принимал за монахиню, на ту «сестру Люси», которая ехала с ним в воскресенье в катафалке, рассказывала о войне в Никарагуа и сумела передать это ему, заставила его почувствовать свою причастность. Она снова такая, какой была в тот вечер, когда Джек понял, что его собираются использовать, и ему это понравилось – черт, еще как понравилось, он сам напросился, сам сказал: «Ты думаешь, могу ли я пригодиться?» – а она спокойно и кротко поглядела на него и ответила: «Да, это приходило мне на ум». Она снова стала похожа на ту Люси, она снова всей душой отдается своему делу.

Но на этот раз она не сумела заразить и его своим увлечением – во всяком случае, сейчас ей это не удалось.

Так, может, это ты становишься другим человеком, сказал он себе, а она – все та же девочка, сбежавшая из дому, чтобы ухаживать за прокаженными?

Джеку захотелось выпить еще немного водки, чтобы подготовиться к тому, что его ждало, но за спиной уже послышались шаги Люси. Он обернулся – она вошла в круг света, очерченный абажуром, прижимая что-то к ноге. Прямо перед Джеком она опустилась на колени, все так же упорно глядя на него, и выложила на кофейный столик револьвер.

– Теперь я в деле, – сказала она.

Джек молча посмотрел на револьвер. Должно быть, отцовский. 38-миллиметровый ствол длиной в два дюйма. Интересно, заряжен ли? Он снова посмотрел на Люси и наткнулся на ее немигающий взгляд.

– Джерри Бойлан кое-чему меня научил, – сказала она. – Что-то от его личности перешло ко мне. Не слова, а то, какой он был человек и как погиб.

– Он тебе понравился?

– Да, – задумчиво выговорила она, – понравился.

– Ты готова была поверить ему?

– Нет, но он готов был нам помочь, потому что у него тоже есть свое дело. Вот что я поняла, Джек, вот чему он меня научил: нужно выбрать, на чьей ты стороне. Нельзя стоять в стороне, Джек, нельзя делать, что вздумается, а в остальном не участвовать. Нужно полностью отдаться чему-то. Тогда в ресторане мы обсуждали, кто мы такие, ты и я. Помнишь? Мы рассуждали, а Джерри Бойлана убили, потому что он был самим собой.

– Знаешь, почему он погиб? – перебил ее Джек. – Потому что забыл оглянуться через плечо, вот почему. Джерри Бойлан забывал об элементарных предосторожностях.

– Но он оказался там, потому что во что-то верил. Его интересовали не деньги.

– Он сам сказал: если он выйдет из игры, ему останется только мусор подметать. А мне – мне останется только покойников возить, тебе – лечить прокаженных, Рою – смешивать напитки для этих чертовых туристов. Скажи на милость, ради чего мы впутались в эту историю, если не ради денег? За кого ты нас принимаешь?

– Не нужно наклеивать ярлычки, не обязательно входить в ИРА или принадлежать к «контрас». – Она присела на корточки. – Главное, определиться: мы против того, что они делают.

– Определиться и взяться за оружие, – продолжил он, косясь на револьвер.

– Большая разница, берешься ли ты за оружие по собственному убеждению, или тебе вручают автомат, чтобы ты участвовал в политике, в каком-нибудь контрреволюционном перевороте, – сказала она. – Это не слова, это и есть самая суть. – Она остановилась на мгновение и сказала: – Ты же сам говорил: мы делаем это во имя человечества. Неужели ты забыл? Все дело в этом, поверь мне.

– Звучит неплохо.

– Это правда, Джек!

– И мы готовы убивать во имя этой правды, Люси?

17

Малыш вынырнул из кухни и прошел в служебный холл гостиницы, где Джек разговаривал по платному телефону. Малыш понес что-то насчет своих претензий к Джеку и Рою, мол, они злоупотребляют его добротой, но Джек, приподняв руку, остановил этот поток и быстро произнес в трубку:

– Приезжай прямо сейчас, буду тебе очень благодарен.

– Благо-да-рен? – протянула Хелен. – Я думала, ты меня выпить пригласил.

– Можем и поужинать потом, если ты еще не ела.

– Потом – это после чего? Звонишь мне в полдевятого и еще спрашиваешь, успела ли я поужинать.

– Так успела?

– Я не хочу есть, я плотно поела за ланчем, спасибо.

– Я бы и раньше позвонил, но пришлось мотаться в Галфпорт.

– Этот парень водил меня к Арно, – сообщила Хелен. – Собеседование в неофициальной обстановке. За кофе он уже рассуждал, как важно тесное сотрудничество, и приглашал меня в «Ройял-Сонесту», продолжить собеседование совсем уж в неформальной обстановке. Вопрос стоял так: если я соглашусь лечь с ним в постель, у меня будет отдельный кабинет с роскошными коврами-шторами, да еще и персональный компьютер. «Черт, – говорю, – о чем всю жизнь мечтала, так это о персональном компьютере».

– Получила работу?

– Нет, честно, соблазн был сильный. Я должна либо выкупить свою квартиру, либо выматываться в десятидневный срок, там будет кондоминиум. Мне тридцать два года, жить негде, работы нет.

Она так искренне сокрушалась о своей судьбе, что Джек готов был пожалеть бедную девочку. Ей даже не тридцать два, а все тридцать пять, она уже побывала замужем перед тем, как познакомилась с ним, и еще раз сходила замуж, пока он сидел в тюрьме. И чему ее все это научило? – Чему научились они оба?

– Жду тебя в баре. И надень платье, ладно?… Хелен!

– Что-то у тебя голос изменился. Сам ты вроде бы все тот же, но что-то появилось, не пойму пока что.

– Времени много прошло, – сказал Джек, попросил не копаться и повесил трубку.

– Так вот, – в ту же минуту завелся Малыш.

– Слушай, я не оставил там ключ, потому что он мне еще понадобится. Я же говорил тебе, что так получится. Помнишь, говорил?

– А я тебе говорил, что мы с Роем квиты, я ему больше ничего не должен, и никакого дерьма мне больше в жизни не надо, сыт по горло.

– Ничего не случится. Я же обещал.

– Все равно ты не можешь войти в его комнату, – злорадно сообщил Малыш. – Он пока что выходить не собирается.

– Разберемся. Он что, и обед наверх заказывал?

– Только бутылку охлажденного вина и опять креветки. Ох и любит он креветки! Говорит, будет ждать в номере, пока не придет машина.

– Его куда-то везут?

– Не, он купил машину, новехонький «мерс». Говорит, расплатился наличными, и велел доставить товар прямо сегодня, а не то деньги назад. Он всегда себя так преподносит.

– Он говорил, что собирается уезжать?

– Не-а, но похоже на то.

– А те двое?

– Их я не видел. Они тут не живут, так, заглядывают.

– Можешь выяснить, не просил ли полковник счет?

– Не полезу же я с вопросами в регистратуру. Это будет довольно странно.

– После клуба Карнеги тебе это покажется удовольствием, – заверил его Джек.

Они сидели с Хелен во внутреннем дворике гостиницы, Малыш принес им выпивку, критическим взором оглядел черное в узкую полосочку платье Хелен, но удалился без комментариев.

А Хелен сказала:

– Ты что, с ума сошел?

Приятно посидеть вечерком в таком месте, выпить немного, вечерний свет и плеск фонтана помогают расслабиться… Но Джек собрался с мыслями и повторил:

– Я всего-навсего прошу выманить его из комнаты минут на десять.