Металлист. Назад в СССР (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 45

— Лера, привет! Дело есть, на миллион! — сказал я.

Она подняла взгляд. Заинтересованный, но это было любопытство естествоиспытателя, препарирующего лягушек и отрывающего ноги муравьям. Туго стянутый хвост на затылке и орлиный нос придавали ей сходство с какой-то хищной птицей.

— Выкладывай, — сказала Лера, сразу же раскрывая записную книжку, испещрённую сотнями записей. — Только быстро. Или ты решил наконец-то комсомольские взносы сдать?

Занятой человек, сразу видно. Далеко пойдёт.

— Сколько там у меня накопилось? — нахмурился я.

— Настя! — она позвала комсорга нашего класса. — Реши вопросик. Саша наконец-то взносы отдать решил.

— Я отдам, у меня вопрос другой! — поспешил вставить я. — Нам басист нужен.

— Так, — хмыкнула Лера.

— Вы же всю школу знаете. Может, объявите комсомольский призыв, или что-то вроде того? — спросил я. — На конкурсе выступать скоро, а басиста нет, а без него нам не выиграть.

— Подумаем, что можно сделать, — сказала Лера.

— Комсомольский билет гони, — сказала Настя Пономарёва, комсорг десятого класса.

Я порылся в сумке, протянул ей чуть помятую красную книжицу с профилем Ильича на обложке.

— Десять копеек с тебя. Ты с мая не оплачивал! — воскликнула Настя. — Лер, дай ручку.

Пришлось порыться по карманам и сдать им горсть мелочи. Две копейки в месяц, казалось бы, ерунда совсем. Но с миру по нитке, с каждого школьника и студента, с каждого рабочего и колхозника, и сумма уже набегает более чем внушительная.

— Только басиста помогите найти. Нам честь школы защищать. Любовь Георгиевна втык получит, если плохо выступим, а без него так и будет, — сказал я.

Любочку в школе уважали и любили.

— К вам же Данила вроде приходил, — произнесла Настя, возвращая мне комсомольский билет.

— Как пришёл, так и ушёл, — сказал я, не желая раскрывать подробности.

— Понятно. Вы там вон как вкалываете, каждый день в актовом зале музыка гремит, — улыбнулась Лера. — Он-то, наверное, работать не хотел?

— Вроде того, — туманно ответил я.

— Вы же после шестого урока собираетесь? Отправлю к вам кого-нибудь, если найду, — сказала Лера.

— Спасибо, Лер, — сказал я.

— Обращайся, — натянуто улыбнулась она.

После шестого урока я поделился радостной новостью с девочками. Мы, само собой, не ждали, что кто-то внезапно появится, но после того, как мы отыграли две песни, в дверь постучали и к нам заявился вихрастый белобрысый пионер, с любопытством оглядывая убранство нашей берлоги.

— Здрасьте! А тут в ансамбль берут, да? — спросил он.

Девочки посмотрели на него снисходительно, свысока. К нам, похоже, отправили первого попавшегося добровольца, назначенного в таковые властным жестом Леры Якуповой.

— Ну, привет, — сказал я. — На чём играть умеешь?

— Э-э-э… На балалайке… — признался пионер. — Я в музыкалку три года отходил!

Я быстро глянул на Варю, та кивнула, мол, видела его там.

— Не повезло тебе, на басу ровно на одну струну больше, смотри, не запутайся, — пошутил я, но пионер шутки не понял. — Как зовут?

— Толик! — представился он.

Мы тоже по очереди представились, я пожал его хлипкую ладошку.

— Бери басуху, Толик, будем жарить рок, — ухмыльнулся я.

Толик широко улыбнулся, достал новенький бас из чехла, разглядывая его, как какое-то инопланетное оружие. Глаза горели, и это главное, а играть наши басовые партии сумела бы и обезьяна.

— Втыкайся, — приказал я.

Он не сразу меня понял, но со Светиной помощью всё же сумел подключиться, включил звук, подёргал струны. Из колонок характерно забубнил «Урал-510», звук которого нельзя спутать ни с одним другим басом.

— Ноты знаешь, Толик? — спросил я.

— Конечно знаю! — он, кажется, даже чуть-чуть оскорбился.

— Самая толстая это ми, а остальные тебе пока не пригодятся, — сказал я.

— Ну как вторая и третья на балалайке, — сказал Толик.

— Значит, не запутаешься, — сказал я.

С огромным басом через плечо тщедушный Толик смотрелся несколько комично, но когда взял медиатор и сыграл быстрым переменным штрихом какую-то незнакомую народную композицию, я понял, что у нас отныне есть басист.

— Да, это не балалаечка, конечно, — протянул он.

— Это круче, — засмеялся я.

Девочки тоже сменили первоначальный скепсис на милость.

— Ты же из седьмого «а», да? — робко спросила Света.

— Ага, — запустив пятерню в вихры, ответил Толик.

— А музыкалку чего бросил? — спросила Варя.

— Да ну её в баню, скукотища, — ответил Толик.

— Давайте уже играть! — нетерпеливо воскликнула Катя.

— Толик! Можешь подглядывать, что Света играет, и за ней повторять, понял? — сказал я.

— Понял! — откликнулся пионер.

Заиграли «Одного в темноте». Толик сначала немного тупил, но потом освоил основные риффы и больше по нотам не промахивался. Ритмический рисунок там и вовсе был элементарный, а темп медленный, так что ритм-секция особо и не напрягалась. Упор я в этой песне делал на пение и мелодичные соло-партии.

Когда в миксе наконец зазвучал бас, вся песня начала восприниматься совершенно иначе. Более полной, целостной, яркой. Живой. В этом весь секрет баса, в миксе он почти незаметен, но без него никак.

— Огонь! — воскликнул я, когда мы доиграли.

— А прикольно, — хмыкнул Толик. — Я думал, вы тут так, фигню всякую играете.

— Сам ты фигня, — обиделась Катя.

— На концерте-то не был? — спросила Варя.

— Не, я болел, — сказал Толик. — Так-то я на балалайке выступать должен был тоже.

— Понятно. Сейчас-то не болеешь? — спросил я.

Толик шмыгнул носом.

— Нет, сейчас уже нет, — сказал он.

— Смотри, перед конкурсом не вздумай заболеть, — пригрозила Катя.

— Да я чё, спецом что ли… — буркнул он.

Да, неловко получится.

— Давайте вторую попробуем, — предложил я. — Толик, тут показывать надо, смотри…

Я продемонстрировал ему басовую партию, сыграв её на гитаре. Толик тут же её повторил, не без ошибок, но суть выхватил быстро.

Катя дала счёт, немного быстрее обычного, и мы почесали вперёд, источая подлинную злобу из колонок. Мне нравилось думать, что это первая в Союзе трэш-металлическая песня, по-настоящему тяжёлая, и с бас-гитарой она зазвучала ещё тяжелее. Жаль, нет ещё одной педали перегруза или овердрайва, перегруженный бас был бы очень кстати. И спаять не выйдет, только если очень долго искать комплектующие. До конкурса не успеть.

— Ха-ха! Мирный атом в каждый дом! Ну вы даёте! — расхохотался Толик, едва мы доиграли.

— Да вроде песня как песня… — пробормотала Варя.

— Не, всё круто! — махнул рукой пионер. — А ещё есть такое?

— Мы ещё «Каскадёров» разучиваем. Я, кстати, текст принесла, Саш, держи, — Света протянула мне сложенный вчетверо тетрадный листочек.

— Вроде тоже песня неплохая… — пробормотал Толик.

Я вчитывался в пляшущие рукописные строчки. Незамысловатый текст, но довольно неплохо запоминающийся.

— Спасибо, Светик. Где взяла? — спросил я.

— По радио передавали. Я и записала быстренько, — улыбнулась она.

— Молодчина, Света, — похвалила её Варя. — Может, и их сыграем?

— Показывайте, — с готовностью отозвался Толик.

Мы заражали друг друга энтузиазмом, работая над песнями по несколько часов кряду, оттачивая своё мастерство и занимаясь тем, что каждый из нас искренне любил, музыкой. Все проблемы и невзгоды сразу отступали на второй план, всё плохое забывалось. За это я и любил наши репетиции.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Прогнали все песни ещё по одному разу, и Катя, как обычно, взмокшая после игры на барабанах, запросилась домой.

— Ребят, мне домой бежать пора, — сказала она.

— Значит, закругляемся. Без барабанов особо не поиграешь, — сказал я. — Толик, ты как? Готов с нами играть?

— Всегда готов! — шутливо воскликнул пионер, убирая бас обратно в клетчатый чехол. — Мне нравится. Не балалайка, конечно, но тоже круто!