Пинок азарта. Книга третья - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 8

По пути в доки, я думал о нашей прижившейся крыске, причем, думал о ней без негатива и даже не о её не по годам развитой фигуре, а просто так. Некоторое время назад на меня в подворотне пытались наехать рэтчеды с требованиями отдать Мыш, но смешно раззявили пасти, когда узнали, что я её не держу. Договориться с королевой стаи тогда вышло на диво легко – технически, им Мыш была не только не нужна сейчас, но и просто вредна тем, что держать её тощим рэтчедам было банально негде, в их норы она не пролезала, а жить на улице с бродягами? Ну такое.

Так что мы нашли общий язык с Цирсцеей, даже более того – привыкшие за десятки лет сотрудничать с разумным рэтчеды снова нюхнули обычной жизни крысьего племени, и она им сильно не понравилась. Матерая крыса не была бы таковой, не попробуй она обнаглеть, но этот вопрос решился быстро. Узнав, что между их стаей и плахой стоит очень малое число разумных, которым нужны поводы продолжать стоять, стая Мыши резко превратилась в любимых хомячков Оргара Волла-третьего. Всё-таки, рэтчеды – это вам не человеки. Подавшаяся в бега стая, уступающая свои владения, может не успеть добежать… ну, никуда. Её просто сожрут, почуяв слабость.

Мыш, что интересно, тоже против ничего не имела. Пораскинув мозгами туда-сюда, я понял, что хвостатая и вовсе была бы не прочь как-нибудь сдриснуть от стаи и жить сильной независимой женщиной, но слегка поссыкивала, зная, что просто так жить у неё не получится. Полукровки рэтчедов, да еще и такие, хм, удачные – это желанный приз для самых разных коллекционеров, а вы не поверите, что могут коллекционировать те же самые эльфы или гномы. Ну, последние редко, потому как личное богатство для гнома – это нечто абсурдное, но мало ли.

Так, неспешно размышляя о большом и дружелюбном грызуне, скрашивающим наши будни и пожирающим нашу еду, я и приперся в доки.

На этот раз местное население мой внешний вид не привлекал. В прошлый было наоборот. За последние годы чувство вкуса разумных, населяющих Омниполис, было проклято какой-то мощной темной силой, поэтому каждый встречный, кто видел меня в моем прекрасном любимом костюме фиолетового цвета, сразу начинал считать меня то ли маньяком, то ли сутенером.

Идиоты.

Слабознакомая пожилая гоблинша, сидящая на скамеечке возле слегка завалившейся стены слегка завалившегося здания, вовсю штопала какой-то передник, близоруко щуря глаза. Дела у неё шли ни шатко, ни валко, но старая совершенно никуда не торопилась, знай тыкала гнутой иглой рогожу, да бурчала себе под нос.

– Привет, мать, – буркнул я, подходя поближе, – Как дела?

– Иди своей дорогой, мужик, не нервируй меня, – буркнула себе под нос старая клюшка, – а то унесут.

– Да ты б мне сказала, где Политу со Стенькой найти, да я бы и пошёл, – не стал я обострять ситуацию.

– А ключи от дома, где деньги лежат, тебе не дать? – поинтересовалась эта хабалка, не поднимая головы.

– Ничего се ты злая днем бываешь, – подивился я, – а ночью так обычно подобрее? Или там, я не знаю, тебе свинью помыть надо, чтобы полегчало?

– Че…? – наконец она подняла глаза на мою личину, закашлявшись от неожиданности и узнавания, – Ты, что ли?

– Да, я. В прошлых раз твоих зеленых недонасиловал, так что вернулся доделать, – хмыкнул я, – Где они?

– Я знаю, кто ты, – медленно проговорила зеленокожая старуха, позволяя рогоже упасть на мостовую, – Арбитр.

Тепла в её словах не было совершенно.

– Знаешь и хорошо, – пожал я плечами, – Где девчонки? У меня к ним дело.

– Я тебе не скажу. Уходи, – встала гоблинша со своего насеста, – Уходи или я закричу.

– Почему? – насупился я, – Если ты знаешь кто я, то знаешь, что и девчонок я совсем не обидел. Далеко не обидел.

– Ты? – некрасиво оскалилась моя собеседница, – Нет. А вот твои братья, пришедшие сюда с вонью из Граильни, кое-кого обидели. Крепко так. Нам даже похоронить было нечего. Уходи, Арбитр.

Ууу, дело табак. И сказать-то нечего.

– Мать, я уйду, – медленно кивнул я, – Вот скажешь – и уйду. Только подумай минутку – а хочешь ли ты, чтобы я ушёл?

Мозгов чистокровным гоблинам много не завезли, но вот житейской мудрости отвалили вагон. Если у тебя была долгая и нелегкая жизнь – ты умеешь делать выводы, умеешь понимать намеки. Всё-таки, резня в поисках агентов Канадиума штукой была беспрецендентной. Разрывать такую связь на пустом месте было бы слишком глупо для прожжённой мошенницы, талантливо изображающей из себя чуть ли не побирушку.

– Чтоб тебя демоны драли, упырь, – выдохнула гоблинша, – Через три часа они здесь будут. На рейсе сейчас, возвращаются. Приходи через четыре, девки хоть пожрут и жопы сполоснут.

– Хорошо, мать, спасибо. Пойду с миром, и вернусь с миром.

Старая гоблинская поговорка показалась уместной.

– Катись уже…

У меня как раз было одно дельце в доках. Нужно было отдать долги. Для этого, побродив по пирсам и заглянув в пару баров, я оказался обладателем трех бутылок удивительно паршивого пива по завышенной цене, а заодно приобрел большой бумажный пакет со свежими копчеными клепандрами. Теперь оставалось лишь найти живописное место, которое бы не очень воняло. С этим также не возникло проблем.

Усевшись на пристань для совсем уж мелких лодчонок для рыбалки, я откупорил пиво и произнес в воздух:

– Дальтер, Хохмунд. Выходите.

Зрение тут же слегка заволокло зеленоватой дымкой, а возле меня появились два призрака.

– Наконец-то, Конрад! – простонал один из них, не отрывая взгляд от моря, – Наконец-то!

– Сукин ты сын, – куда сочнее выразился другой, – Какого хрена так долго?!

– Заткнитесь, придурки, – добродушно отозвался я, – Наслаждайтесь своим зрелищем и не мешайте мне жрать.

Клепандры были дивно хороши.

Виг Дальтер, чистокровный гоблин, и Югрий Хохмунд, не менее чистокровный человек, они оба были моряками… когда были живы. Каким макаром они оказались записаны в мою книгу мертвых ни один ни второй не помнили совершенно, да и обоим уже было плевать. Так что возле сидящего меня, с подозрением посматривающего на начавших кружить над головой чаек, стояли два несвежих трупа в моряцких униформах разного пошива и фасона, вовсю впитывая вид моря, порта и кораблей. Морды обоих моряков вытянулись, став почти комичными, но ржать я даже не думал.

Гримуар, доставшийся мне в ходе некоторых последних приключений, был экспериментальным образцом творчества некроманта, который как-то, каким-то чудом, дожил до 1950-го года по летоисчислению Нижнего мира, купив там блокнот, который и был им превращен в книгу магии. О существовании мага смерти не было ни единого намека, так что у меня на руках была, буквально, душераздирающая сенсация, которой я не собирался давать хода. Может быть дам, лет через десять. Слишком много внимания привлек в последнее время Конрад Арвистер, причем там, где не надо.

– Что жрёшь, вампир? – на секунду оторвался от зрелища дохлый гоблин.

– Копченые клепандры, – прочавкал я, – Обалденно.

– Вот жеж сука ты какая, – покачал головой носатый, – Наши чувства тебя совсем не волнуют.

– Достаточно волнуют, чтобы не пихать вашу книжку в изоляционный контур, подгнившая ты зеленуха. Но недостаточно, чтобы я еще и сидел тут по стойке смирно, пока вы пялитесь.

– Приткни щебеталище, Виг, – не отрывая взгляд от моря бросил мертвец-человек, закладывая руки за спину, – Вампир прав. Пусть он дает нам глянуть жизнь только ради ведьмы, пусть через две недели книга сделает оборот, но, сучий ты потрох, цени, что дают. Бесполезная зеленуха.

– Сам-то как будто что-то стоишь, – вяло огрызнулся гоблин, но последовал указке товарища.

Раз в год книга «воскрешает» записанных в неё призраков, полностью стирая им память о годе прошедшем. Не позволяет Апатии взять свое. Только вот этот рабочий дневник отнюдь не отлаженная до блеска магическая технология, поэтому каждый год каждый из её «жильцов» теряет часть воспоминаний. Некоторые сходят с ума полностью, некоторые еще как-то могут соображать. Эти два кадра, уставившиеся в горизонт, были простыми моряками… ну, или не очень простыми, неважно, поэтому изменились меньше, чем большинство. Меньше знаешь – дольше живешь, как говорится.