Некоторым образом драма - Конецкий Виктор Викторович - Страница 75

Данила Васильевич. Все? Выдохлись, голубчик?

Аркадий. Вы правильно, вообще-то говоря, делаете, что к родственникам относитесь с некоторым предубеждением. Насмотрелся я, когда в морге работал. Какая-нибудь безутешная вдова рыдает-рыдает над безвременно ушедшим, а потом отзывает в сторонку и – шепотом: «Молодой человек, вы не могли бы посодействовать: у мужа на левом клыке коронка золотая… вы ее щипчиками, а я вам десять рублей дам».

Василий Васильевич. Где-то я про финьфлёра и табакерку Петито читал иль слышал…

Аркадий. Вполне возможно – у Тургенева или Бунина. Но теперь, еще раз отмечу, новые вовсе ощущения родственности. Как вы на этот вопрос смотрите, Галина Викторовна?

Галина Викторовна. Да-да! К примеру. Вот раньше в деревенской Руси довольно распространены были случаи знахарства. А нынче встречаю еще молодых бабушек, которые, мне кажется, только и ловят момент, как бы пошалить с молодым мужичком. И вот их, бабушек, тискает по углам зять, а они: «Иди к жене! Хватит меня лапать!» И вот внучка, глазастая, ушастая, кричит бабушке уже при наличии вернувшейся в дом с работы мамули: «Ты меня не лапай!», когда баба ее, тютеньку, несет в ванную мыться.

Аркадий. Да-да! Вот у Пушкина в кавказских дневниках тысяча восемьсот двадцать девятого года есть такая запись разговора с казаком: «– Каких лет у вас женят? – спросил я. – Да лет четырнадцати, – отвечал урядник. – Слишком рано, муж не сладит с женой. – Свекор, если добр, так поможет – вот у нас старик Суслов женил сына да и сделал себе внука». Нынче функции свекра, похоже, чаще берут на себя бабушки. Правда, они тем удобнее в семье, что не способны или не хотят рожать себе добавочных внуков.

Галина Викторовна подходит к портрету Надежды Константиновны Зайцевой-Неждан (они остаются тет-а-тет), вытаскивает письма есаула Оботурова, садится в кресло, насмешливо копируя позу Надежды Константиновны, просматривает письма.

Галина Викторовна (читает). «…Ах, слишком нежно, глубоко, всеобъемлюще и еще, еще… берите полено!.. я люблю Вас. Вы знаете, что в моем чувстве к Вам нет греха, поэтому я беру на себя смелость написать опять „люблю“. Да, люблю, люблю, дорогая моя радость и смысл жизни, и счастлив, что могу любить Вас и никого более…» (Отбрасывает письма и вдруг горько плачет.) А меня ни он, ни Эд не любят, да, да, никто меня не любит, как любил ее этот есаул… А что она такое? (Обращается к портрету Надежды Константиновны.) Ах, какая ты святая женщина! Ах, как ты молчать умела! Может, ты кое в чем и святая, но святые бабы и есть самые ведьмы! Ишь, к любовнику белоэмигрантскому в Польшу смоталась – святая!.. Сидишь вот, довольная жизнью, как слон помытый… Простите, Надежда Константиновна! Чего это я, право? Нам-то делить нечего! Я вам, Надежда Константиновна, внука родила, и он теперь прямым путем, как говорится, из грязи в князи! (Подмигивает портрету, вытирает слезы и поправляет косметику.) Да, женщины, где-то недавно читала, как гора Фудзи в Японии – с какой стороны ни посмотри – все разные.

От автора: У Веры Павловны были сны. У Галины – чаще монологи. Да, болтливая женщина… на первый взгляд. А болтливая – значит, феерическая дура, – так Аркадий решил. Бог ему судья. Многоречивая женщина – это еще далеко не дура! Многоречие от глупости так же далеко отстоит, как лукавство и хитрость – от мудрости.

Галина Викторовна. Да, я из элиты женщина. И Моне Лизе могу морду на сторону свернуть при помощи ЭВМ! А откуда я, знаете? Ростовская окраина, заселенная недавними выходцами из деревни. Отцы в семьях – охранники, шоферы, носильщики, такелажники, грузчики. Матери – уборщицы, продавщицы, спекулянтки, торговки. Обычный, средний – вашего калибра – интеллигент в такой среде – инопланетянин. Это среда, в которой не стыдятся, придя провожать покойника, посмотреть, задрав покров, в каких туфлях его положили, в старых или в новых… И сразу скажу: никакого осуждения этой среде вынести не могу! Это народ, тот самый! Однако и возвращаться туда – наше вам с кисточкой! Я теперь от своего такого народа отдохнуть хочу! А больше всего женщиной хочу быть! Да, ребеночку рубашечку крестиком вышивать – вот мой идеал, ну, а если любимый захочет в кровати про Венеру поговорить – пожалуйста: всегда готова! Даже про… как ее? Сикстинскую? Нет, Милосскую! А нужда придет – такой матюг на орбиту запущу…

Галина Викторовна иВасилий Васильевич, который случайно, конечно, подслушал ее последние откровения.

Василий Васильевич. Ну, а супруг ваш что из себя представляет?

Галина Викторовна. Безропотная покорность товарного вагона… Да еще в Данилу Васильевича влюблен – светило Данила Васильевич. Ну, а кроме того, от белого шара Зайцева его членкорство зависит. Вы извините, позвонить надо ему, спасибо, что напомнили. (Набирает номер телефона.) Эд? Да, я. Да, я у Данилы Васильевича, а ты откуда знаешь? Просто зашла… Здесь рядом арбузы продавали, и я ему тоже купила и занесла… Прогуляй собаку и немедленно приезжай. У него возникли безумные сложности!.. Нет, я не могу по телефону… Возьми грибочки, банку, которая на балконе стоит… Ах, эти няньки! Вечно они исчезают в нужный момент! Возьми и Гульку! Тебе и ему только полезно пройтись по набережной… А в низ колясочки поставь банку с грибами – все иностранцы безумно любят наши грибочки… Тут, тут все узнаешь! Если ты ему настоящий друг, то кати немедленно! Целую, родной! Я безумно по вас с Гулькой соскучилась… Только обязательно прогуляй Ромула! (Опускает трубку, сама себе.) Иногда мне кажется, что благоверный о чем-то догадывается, но… но почему он тогда привез Даниле Васильевичу с последнего симпозиума в Африке канареечного цвета унитаз? Сколько сложностей на таможне получилось, а он все преодолел!

Василий Васильевич. В отношениях мужчина – женщина иногда наступает период, когда благородное поведение одной из сторон приносит только вред более любящему, обреченному рано-поздно лишиться менее любящего. И вот тогда перед менее любящим встает задача разочаровать в себе более любящего, то есть вести себя гадко, чтобы… ну, ясно для чего. И вот если он по натуре благороден и порядочен, то он все не может подвигнуть себя на гадости. И все ведет и ведет самого себя по порядочной дороге и тем более привязывает к себе обреченного. И в результате сам первый погибает в порочном этом круге.

Галина Викторовна (смеется). Это я погибну в порочном круге?

Василий Васильевич. Более другого на свете меня бесит, что женщины от Евы и до сих пор никак и нисколько не изменились. Их стабильность доводит меня до судорог. Пушкин задумывал роман на такую тему. Ошметки романа вошли в «Пиковую даму». Мало чего я так боялся в детстве, как этой старухи в белом, шлепающей ночными туфлями, да и сейчас не хотел бы с ней встретиться…

Галина Викторовна. Встретитесь, встретитесь! А то привыкли к красотам типа (декламирует): «Женский голос, как ветер, несется, черным кажется, влажным, ночным…»

В кабинете Данила Васильевич и все другие на данный момент задействованные лица. Робкий звонок.

Данила Васильевич (орет). Да входите! Входите! Открыто там! Вали, кто хочет!

От звонка и крика Данилы Васильевича просыпается Ираида Родионовна, оглядывает общество. Входит сержант милиции Павел Гопников.

Аркадий. Давай, сержант, давай, смелее!

Ираида Родионовна. Я, эт, вообще-то, мильтонов не люблю, но этого, Данила, не бойся, энтот выродок – отродыш какой-то: всего сам боисся…

Данила Васильевич. Хорошо, бабушка, учту.

Павел. Ботинки снимать? Не наслежу?… Позвольте представиться. Тут так. У Сергея Павловича Оботу-рова была двоюродная сестра Анна Саввишна, она вышла за Гопникова Ивана Филипповича, а у него сын Терентий Иванович, а я Павел Терентьевич, то есть вы мне… Аркаша, кто тут мой холодный троюродный дед, тот или этот?