Мендель Маранц - Фридман Дэвид - Страница 2

Голова его всегда была полна идей, ум его поглощал всю его энергию. Для того, чтобы работать, ему нужно было перестать думать. А это для него было все равно, что перестать дышать. Праздность была такой же неотъемлемой частью его натуры, как трудолюбие – натуры Зельды.

– Я не приспособлен к труду, – сказал он наконец, – то есть к простому труду. Одни работают руками, другие – ногами. Я работаю головой. А ты, как видно, хочешь чтобы я работал, как сапожник Симон, который по целым дням загоняет в каблук гвозди, пока не загонит себя в могилу. Раз, два, три – и у меня готова машина, которая забивает гвозди, режет кожу, прилаживает каблуки, накладывает заплаты. А я сижу и смеюсь над всем миром. Я не могу работать, как другие, а другие не могут работать, как я.

– Ты опять хочешь доказать мне, что ночь это день, а черное – белое, но это тебе не удастся. Теперь у нас в доме будет такой порядок: кто не работает, тот – не ест. Ест тот, кто работает. Если ты можешь придумать, как достать себе хлеба – твое счастье. А я не допущу, чтобы мои дети голодали. С этого дня я буду отцом, хозяином в доме. Раз ты не хочешь работать, то я найду себе работу.

Мендель не верил.

– Что такое женщина? – думал он. – Много грома и мало дождя.

Но тут полил такой дождь, какого он совсем и не ожидал.

– Завтра утром я пойду работать в швейную мастерскую. Ты, Сарра, пойдешь со мной. Я научу тебя настоящему делу.

Повернувшись к Менделю, она сказала с насмешкой:

– Ты считаешь, что моя работа в доме – игра? Хорошо! Теперь ты будешь сидеть дома и играть, как я играла. Ты хочешь есть? Приготовь себе. Ты думаешь, работа по хозяйству – пустяки. Вот теперь ты увидишь. Нужно собрать детей в школу, подняться на крышу – развесить белье, спуститься с пятого этажа с помойным ведром, сходить в лавку за продовольствием, постирать белье, заштопать чулки, погладить, помыть пол, убрать в квартире. Ну вот! Теперь ты будешь играть и развлекаться, а я буду зарабатывать на хлеб.

Мендель знал, что Зельда уже давно носит семейные штаны, но он думал, что она будет носить и юбку. Однако, ее твердое решение разочаровало его. Он никогда не подозревал, что тут же в квартире, рядом с ним, столько работы, и что теперь вся эта работа может свалиться на него. Он, конечно, не станет ее делать… Но все-таки…

– Что такое женщина? – подумал он. – Молния. На нее приятно смотреть, пока она тебя не ударит.

II. Мендель Маранц – домашняя хозяйка

На следующее утро Мендель узнал, что такое «перпетуум мобиле». Квартирой овладели дети. Ему приходилось то и дело уклоняться от летавших по комнате подушек, перескакивать через опрокинутые стулья, скользить по сальным отбросам, выброшенным из помойного ведра. В кофе у него оказалась соль, на сиденьи под ним – что-то поострее. Он вынужден был переходить с места на место, чтобы спасаться от летавших во все стороны предметов, и натыкался на другие предметы. Он не хотел иметь никакого дела с хозяйством, но хозяйство имело дело с ним.

Дети, невидимому сразу составили себе представление, что вместе с матерью из дома ушел всякий закон и порядок. И Мендель никак не мог внушить им другую мысль. Задать трепку Лене, потом Джекки, потом Сэмми – ему казалось страшной скукой. Лучше было бы отослать их в школу. Но раньше ведь их нужно умыть, одеть и накормить.

Он уже схватил шляпу и хотел бежать на улицу. Но что он будет делать на улице?

Мендель остановился, заскрежетал зубами и принялся за работу. Он так сильно тер мылом лицо Джекки, что оно стало похоже на морковь.

– Что такое жена? – бормотал он, – Телескоп! Она помогает тебе видеть звезды.

– Сэмми, никогда не женись! – сказал он обращаясь к мальчику. – Что такое брак? Сначала кольцо на пальце, потом – на шее. Лена, перестань тянуть Джекки за волосы. Ну точь в точь – мать. Не делай этого, Сэмми. Разве скатерть – носовой платок? Ой, маленькие дети – маленькие заботы; большие дети – большие заботы. Что такое дети? Страхование жизни. Когда-нибудь они отблагодарят тебя за все, но тогда ты уже будешь в могиле. А все-таки ты их любишь. Такова уж жизнь. Ты знаешь, что она тяжела, и все-таки цепляешься за нее. В конце концов, что такое жизнь? Путешествие. Что такое смерть? Цель. Что такое мужчина? Пассажир. Что такое женщина? Багаж.

– Джекки, противный мальчишка! Не плачь, Лена. Он не нарочно. Вот тебе яблоко. Идите в школу. Сэмми, нельзя ездить по перилам. Смотрите под ноги, дети. На лестнице, в одном месте, нет ступеньки. Кто это плачет? Джекки, отдай ей обратно яблоко! О, Господи, совсем замучался!

Мендель, усталый, измученный, опустился на стул.

– Я уже как будто начал работать, – с удивлением подумал он. – Если так будет дальше, я не выдержу.

Но это было лишь начало испытаний Менделя Маранца. Роль женщины и женский труд нисколько не прельщали его. В квартире был такой беспорядок, как в день переезда. Кровати были опрокинуты, на столе и на полу валялись объедки, буфет был открыт, посуда свалена в раковину на кухне, пыль лежала на всем.

Зельда теперь наглядно показала мужу, что ее присутствие и ее услуги играли немалую роль в его жизненных удобствах. Но разве он в этом сомневался? Зачем ей понадобилось такое доказательство?

– Зельда, стакан чаю, – говорил он, и горячий чай сразу появлялись перед ним. – Зельда, сквозняк. Закрой окно! – И мгновенно сквозняк прекращался. – Зельда! – звал он жену, вытянувшись в кресле, и… Но зачем мучить себя тем, чего больше нет?

Когда вечером после работы Зельда вернулась домой, надеясь на ужин, она нашла в квартире ужасный беспорядок.

Все это, конечно, сделали дети. Кошка сидела на столе, а Джекки лежал под столом, и Лена нажимала на него ногой. Один глаз у Сэмми был подбит: Хими запустил в него блюдечком. Все было не на месте. Кухонные столы и табуретки стояли в столовой, подушки валялись на кухне.

Менделя нигде не было видно.

– Где папа? – строго спросила она, предварительно успокоив детей тумаками. – Все в доме вверх ногами. Он наверное за весь день не брал ничего в руки. Боже мой, я сойду с ума с таким мужем!

Резкий звук падающей посуды заставил Зельду броситься на кухню. Мендель, стоя одной ногой на раковине, другой на плите, искал что-то на полке. Осколки от тарелок, кастрюли и тряпки валялись на полу.

– Что тебе там нужно? – закричала она, вспыхнув от гнева.

Мендель повернул голову в ее сторону. Отдышавшись, он сказал:

– Йод.

– Какой йод? Зачем йод? – спросила она. Все еще крича на него, она начинала беспокоится.

– Небольшая царапина, – пояснил он, не двигаясь с места. – Палец как-то попал в мясорубку.

– Ой! Какой ты, Мендель, неловкий! А что это за тряпки и вода на полу?

– Хочу приложить компресс к ноге. Я поскользнулся, и на меня упала газовая плитка. Вывихнул ногу. Суп был очень хороший, но горячий. Может быть, у тебя есть что-нибудь от ожогов?

Зельда еще больше забеспокоилась.

– Чего же ты лезешь на стенку? Ложись в постель. На тебе лица нет.

Она тяжело вздохнула и покачала головой.

– Ничего не поделаешь, ведь он – мужчина, – рассуждала она. – Чего можно ожидать от него?

Она продолжала ворчать, но уже нежно ухаживала за ним.

– Как же так? Изобретатель, а не знаешь, как зажечь газовую плиту. Человек, который не может помочь сам себе, никому не поможет.

Помолчав, она добавила:

– Может быть, мне лучше оставаться дома?

– Может быть, – пробормотал он.

Зельда не знала, что сказать дальше.

– А что будет, если я останусь дома? – спросила она.

– Будет лучше.

– Это я знаю. Ну а ты?

– Я поправлюсь.

– И?..

Она ожидала, что он не только поправится, но и исправится.

– Если я поправлюсь, я буду здоров. Что такое здоровье? Сад. Что такое болезнь? Могила. Что такое хорошая жена? Садовник. Что такое плохая жена? Могильщик.

– Он никогда не исправится, – подумала она, махнув рукой. Наконец она решила: