Рука Фатимы - Вульф Франциска - Страница 91

Беатриче в недоумении уставилась на юношу: бледен, ноздри раздуваются, на лбу пролегли складки гнева. То, что он сказал, – безумие, бред сумасшедшего! Возможно, от скорби по умершему Джинкиму у него помутился рассудок… Но глаза ясные – зеленые глаза, глаза Джинкима. Они говорят: нет, он не сошел с ума, хоть и принес ей чудовищную весть.

– Ты ошибаешься! Маффео не мог этого сделать! Джинким… – Беатриче перевела дух, – был другом Маффео. Они вместе ходили на охоту, они…

– Сначала я тоже не поверил, – перебил ее Толуй дрожащим от гнева голосом, – но это правда! Маффео Поло убил Джинкима, и у меня есть улики.

Беатриче закрыла глаза.

– Улики? – с ужасом переспросила она; в горле пересохло. – Что за улики?..

– Яд, погубивший моего дядю, нашли в его еде, а точнее, в грибах, которые у нас не растут. Их завезли из стран заходящего солнца. И эти грибы ему подарил Маффео.

Грибы… Конечно же! Наверняка бледная поганка – знаменитый и страшный, смертельно ядовитый гриб. Отравление им моментально вызывает тяжелую форму гастроэнтерита – отказывает печень. У Беатриче помутилось сознание. Не успела прийти в себя от одного страшного удара – ее ждет новый…

– Рассказывай все! Все, что знаешь.

– Хорошо, расскажу. Но это ничего не меняет. Ты сама поручила мне спросить Тайджина, что в последнее время ел Джинким. Я так и сделал. В его еде не было ничего особенного. Тайджин сварил рис и поджарил мясо на огне, как любил дядя…

Толуй стиснул зубы, стараясь перебороть боль. Беатриче видела, каких усилий стоит ему не разрыдаться.

– А за ужином он съел еще грибы, которые у нас не растут, целую миску. Слуга Маффео принес их Джинкиму, сказал: это подарок из Страны заходящего солнца. Еще предупредил Тайджина, чтобы тот не прикасался к ним: это изысканный и ценный деликатес, слуге не по чину им лакомиться. Грибы проделали длинный путь.

Они сушеные, их надо сначала замочить, а потом готовить. Из всех блюд слуга не притронулся только к этим грибам, как и предупреждал слуга Маффео.

Беатриче потерла лоб.

– Это ничего не доказывает. Подумай сам… Если бы Маффео в самом деле хотел отравить Джинкима, неужели послал бы слугу со словами, что грибы от него? А если грибы прислал Маффео – значит, произошел несчастный случай: среди съедобных грибов по трагической случайности попались один-два ядовитых. Возможно и другое. Слугу подкупили, и грибы не от Маффео. Или Тайджин лжет. – Беатриче перевела дух. – А как Маффео отнесся к этому обвинению?

– Не знаю. Но отвечать ему придется. – По лицу Толуя пробежала зловещая улыбка. – Сейчас его как раз допрашивает отец. И вряд ли он посмеет обмануть хана.

– А тот слуга, что принес грибы, – его уже допросили?

Толуй покачал головой.

– Мерзавец покончил с собой – в порыве раскаяния всадил себе нож в грудь. Наверное, не выдержал мысли, что стал соучастником страшного преступления. И скоро такая же участь ждет Маффео, этого трусливого негодяя. Надеюсь, отец прикажет подвесить его к седлу лошади, чтобы его разорвало на куски…

– Толуй! – в ужасе вскрикнула Беатриче. – Не забывай, что Маффео и твой друг! Он не сделал тебе ничего плохого!

– Возможно. Но сейчас он показал свое истинное лицо.

Она ничего не отвечала – бессмысленно продолжать разговор. Толуй кипит ненавистью, бесполезно его разубеждать. И вдруг ей в голову пришла одна мысль.

– Идем разыщем того слугу!

– Какого слугу?

– Слугу Маффео, который покончил с собой.

– Мертвеца?! – Толуй пришел в ужас.

– Да. Я хочу убедиться, что он действительно покончил с собой, а не с ним покончили.

Тайно они проникли в помещение, где на грубом топчане, сбитом из бамбуковых палок, лежал мертвый слуга. В ногах у него стоял простой светильник. Никаких поминальных свечей. Контраст со смертным одром Джинкима разительный, но закономерный: один – престолонаследник, другой – слуга. Один – жертва, другой – убийца, пусть даже невольный.

Слуга обернут в белую простыню из хлопка. Толуй с любопытством и восхищением наблюдал, как наставница медленно, осторожно разворачивает простыню…

Беатриче тщательно осмотрела покойника. Китаец лет двадцати пяти – тридцати, худощавого телосложения.

На нем одежда, какую носят все слуги при дворце хана: широкие белые штаны, поверх белая блуза со стоячим воротником.

В глаза бросаются лишь новые туфли из пурпурного шелка, расшитые золотом, и отвратительная дырка с кровавым ободком на левой груди – след от раны.

Оружие лежит рядом. Кто-то вынул кинжал из груди – не брать же его с собой в преисподнюю. Взгляд Беатриче снова привлекли роскошные туфли.

– Пурпурные туфли – у слуги?!

– Что-что? Не понял тебя, наставница.

– Ничего. Просто думаю. Как его нашли? – Беатриче бережно ощупывала рану.

– Его нашли лежащим на спине на своей кровати, в комнате для слуг. В руках кинжал, которым он заколол себя.

– На твоем месте не делала бы таких поспешных выводов.

Она продолжала осматривать покойного в поисках других следов.

– Могу ошибаться, но для такого удара ножом на теле слишком мало крови.

Толуй растерянно посмотрел на нее:

– И что это значит?

– Если он не профессиональный убийца, попавший в нужную точку, после чего смерть наступает мгновенно и без особого кровотечения, значит, к этому моменту был уже мертв. А это в свою очередь означает: он не мог сделать это сам. Думаю, на убийцу-профессионала он не тянул.

Толуй наморщил лоб.

– Разве тогда не видно было бы следов борьбы?

– Нет, если он в этот момент был мертв. Может быть, его убили совсем в другом месте, а потом перенесли в эту комнату. Но прежде всего…

И вдруг ее осенило – вспомнилась одна история, услышанная на лекции по судебной медицине. Профессор рассказывал о враче, который в своем заключении написал: «Смерть наступила естественным путем» – и проглядел колотую рану на спине.

– Толуй, помоги мне перевернуть его.

Вместе они перевернули слугу на бок. Но надежды не оправдались: на спине никаких ран.

Жаль, ее предположение о насильственной смерти чуть не рухнуло.

Тут пришла на ум еще одна идея.