Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Вербер Бернар - Ход королевой Ход королевой

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ход королевой - Вербер Бернар - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Бернар Вербер

Ход королевой

Bernard Werber

La diagonale des reines

© Editions Albin Michel et Bernard Werber – Paris 2022

© Кабалкин А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Венсану Багяну – другу, мыслителю-новатору, писателю, композитору, переводчику и моему лучшему партнеру по шахматам во множестве жизней

У каждого человека есть дубликат – Немезида.

Это не родственная, а окаянная душа. При случайной встрече они немедленно друг друга узнают и принимаются беспрестанно друг другу пакостить. Это неотъемлемая часть их жизненного пути. Ведь в подсознании у них сидит уверенность, что только в этой борьбе они поймут, кто они такие на самом деле. Так наш лучший учитель может оказаться нашим худшим врагом.

Эдмонд Уэллс. Энциклопедия относительного и абсолютного знания

Часть 1. Две маленькие злюки

1

– В конечном счете в жизни ты всегда одинока. Уж я-то это знаю, чувствую, понимаю. Поэтому надо бороться за то, чтобы вокруг тебя всегда были другие люди. Ты согласна со мной?

Николь О’Коннор прижимается лицом к решетке клетки с белой мышкой.

– Мне нравится представлять, что тебе тоже хочется завести друзей, возлюбленных, товарищей по играм, они придадут твоему существованию больше смысла…

Бирюзовые глазищи одиннадцатилетней девочки смотрят в красные глазенки пугливого грызуна.

– Не говоря о том, что ты, как и я, оказалась далеко от своих сородичей и не можешь с ними общаться.

Она корчит разочарованную рожицу.

– Преподаватель естественных наук запер меня в классе одну в наказание за то, что я не захотела тебя убивать.

Мышь навострила ушки, кончик ее мордочки трепещет – она нюхает завораживающую ее массу розовой плоти.

Человеческое существо подходит еще ближе и спокойно объясняет ситуацию мыши, словно та способна понять слова:

– Раскрою тебе правду: я должна была вскрыть скальпелем твое тельце и заглянуть внутрь. Это называется «опыты по вивисекции». По мне, никакая это не наука, а ужас-ужас, убийство ни в чем не повинного существа. Получается, тебя произвели на свет для того, чтобы без всякой пользы принести в жертву…

Она встряхивает светлыми волосами, у мыши это вызывает еще больше интереса.

– Я отказалась от этого варварства, и учитель не нашел ничего лучшего, чем запереть меня на переменке в пустом классе, чтобы я «поразмыслила» о своей «глупости». Кажется, я уже все обдумала.

Она тяжело вздыхает.

– Я осознала свою «глупость» и ощутила еще больше близости к вам, «глупышкам».

Девочка отодвигает щеколду, приоткрывает дверцу клетки и выпускает мышь на волю. Та шмыгает по классу, обследует все углы, потом направляется к большой клетке, в которой кишат мыши.

– Хочешь к своим подружкам?

Николь О’Коннор открывает дверцу клетки, где заперта целая стая белых пленниц.

Грызуны счастливы обрести свободу.

Этим белокурая девочка не ограничивается. При помощи тонкой линейки она отжимает язычок замка в двери класса, где должна была сидеть взаперти. Путь свободен. Мыши выбегают из класса. По зданию школы-интерната Джеймса Кука в Мельбурне разбегаются шестьсот сорок мышей.

До Николь уже доносится истошный девчачий визг, вскоре ему начинают вторить чуть менее истошные вопли мальчишек.

Николь с улыбкой размышляет: «В силу своей численности эти зверюшки могут вызывать страх у куда более крупных, тяжелых, могущественных созданий».

Она восхищена хаосом, который создала. Грызуны носятся повсюду, вкусив, наконец, свободы, которой были лишены с рождения. Они охвачены эйфорией, люди – паникой.

Одни ученики залезают с ногами на стулья, другие кричат и пытаются – без особого успеха – давить мышей каблуками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Проще убивать животных, сидящих в клетке, чем бегающих на свободе, верно?

Шестьсот сорок освобожденных грызунов, естественно, сбиваются в плотную стаю и сеют в коридорах ужас среди гигантов, хотя видят только их обувь и ноги.

Учителя тоже удивлены и напуганы. Уборщики носятся с вениками, пытаясь сдержать расползание докучливого явления, но белые мыши слишком малы и шустры, чтобы их ранить, тем более отлавливать.

Николь О’Коннор как ни в чем не бывало покидает класс и идет по следу «своей» мышиной стаи. Ей становится ясно, что ученики и учителя вокруг нее догадываются, что это она устроила весь переполох, и теперь относятся к ней с уважением.

Зря учитель запер меня одну. Я ведь его предупреждала, что НЕ ВЫНОШУ одиночества.

2

Нет, я не могу не вмешаться.

В тот же самый день, в 1600 километрах от Мельбурна, в коридоре школы в Нью-Йорке другая девочка, тоже одиннадцати лет, по имени Моника Макинтайр, пристально наблюдает за сценкой, от которой ей делается нехорошо.

Ватага из пяти ребят, трех девчонок и двух мальчишек, пинает ногами лежащую на полу заплаканную, стонущую от боли девочку и как будто наслаждается своим занятием.

– Мерзкая лесбиянка! Все видели, как ты целовалась с девчонкой! Вот тебе, получай!

Моника Макинтайр незнакома с жертвой, но ей невыносимо наблюдать это истязание. Недолго думая, она хватает огнетушитель и обдает пятерых школьников пеной, метя им в глаза. Те от неожиданности отскакивают от своей жертвы и, покрытые с головы до ног углекислым снегом, наступают на Монику, как зомби, но та выпускает новую струю пены, чтобы держать их на удалении. Один из мальчишек стирает с лица белый снег и кидается на нее, выставив перед собой руки. Моника вынуждена нанести ему огнетушителем удар в пах. Он с воплем падает на пол и корчится от боли, схватившись за низ живота.

Отовсюду сбегаются школьники. Их взорам предстает удивительная картина: четверо в углекислом снегу, пятый валяется на полу, растрепанная девочка утирает слезы.

Тут как тут учитель физкультуры, он наклоняется к пострадавшему пареньку, издающему глухие стоны, и помогает ему восстановить дыхание.

Моника Макинтайр, стоящая в двух шагах от них, не испытывает ни малейшего сострадания к мучениям пострадавшего.

– Ты что, с ума сошла? – кричит учитель.

Длинноволосая брюнетка с большими глазами, в зрачках которых учитель отражается, как в двух зеркалах, спокойно выдерживает его взгляд.

Не надо никаких объяснений, этот взрослый мнит себя всезнайкой, я для него безмозглая малолетка – думает она.

Толпа любопытных разрастается, и Моника удаляется, не вынеся криков и жестикуляции сверстников.

Возбуждение моих соплеменников, как всегда, смехотворно и невыносимо.

Моника запирается в туалетной кабинке, садится на крышку унитаза и мысленно расставляет точки над i.

Пусть беснуются без меня. Лучше я спокойно побуду в одиночестве. НЕ ВЫНОШУ всех этих болванов.

3

– Что на тебя нашло?

После эпизода с освобождением шестисот сорока мышей Николь О’Коннор отчислили из мельбурнской школы-интерната Джеймса Кука. Она вернулась к отцу, в Новый Южный Уэльс, в прибрежное ранчо близ Питерборо. Ранчо носит название ROC, по инициалам владельца, Руперта О’Коннора.

Отец и дочь сидят во внутреннем дворике. Николь нравится ранчо. Справа от нее раскинулась бескрайная равнина, слева высится холм, впереди утес, за ним океан.

– Учитель запер меня одну в классе… – объясняет девочка.

Отец читает письмо директора школы-интерната.

– Верно, в наказание за твой отказ проводить опыты по биологии.

– От меня требовали замучить мышь, – говорит Николь. – В любом случае я не выношу одиночества.

– Надо же! Почему это?