Нечистая сила и народные праздники - Афанасьев Александр Николаевич - Страница 73

В ближайшем сродстве с ведунами, ведьмами и оборотнями стоят упыри или вампиры. Название это, упоминаемое в Паисьевском сборнике («А переже того клали требу упирем и берегиням»), и доныне известно почти во всем славянском мире. У нас поверья о злобных, блуждающих упырях преимущественно уцелели на Украине и в Беларуси; это – мертвецы, бывшие при жизни своей колдунами, вовкулаками и вообще людьми, отверженными церковью, каковы: самоубийцы, опойцы, еретики, богоотступники и проклятые родителями. Впрочем, и в губерниях великорусских не совсем исчезло воспоминание об этих загробных выходцах. По указанию словарей упырь – колдун, превращающийся волком, человек с хвостом. По мнению малорусов, упыри нарождаются от блудной связи вовкулака или черта с ведьмою, и народная пословица утверждает: «Упир и непевний усим видьмам родич кревний». В глухую полночь выходя из могил, где лежат они нетленными трупами, упыри принимают различные образы, летают по воздуху (Харьков. губ.), рыщут на конях по окрестностям, подымают шум и гам и пугают путников или проникают в избы и высасывают кровь из сонных людей, которые вслед за тем непременно умирают; особенно любят они сосать кровь младенцев. Если сложенные накрест руки упыря окоченели и он не в состоянии их развести, то прибегает к помощи зубов; а зубы у него словно стальные клыки и сокрушают всякие преграды. Прогрызая двери, он прежде всего бросается к зыбке, высасывает кровь ребенка и потом уже нападает на взрослых. Предрассветный крик петухов заставляет упыря мгновенно исчезать или повергает его окровавленного наземь – в совершенном бесчувствии. Посыпая пол около постелей мелкою солью, замечают поутру следы ног, оставляемые ночным гостем; а раскапывая его могилу, находят в ней мертвеца со свежим румянцем на щеках и с запекшеюся на устах кровью. В Тамбовской губ. можно услышать следующий рассказ: ехал мужик мимо кладбища, а уж стемнело. Нагоняет его незнакомец в красной рубахе и новом полушубке. «Остановись! – говорит. – Возьми меня в попутчики». – «Изволь, садись!» Приезжают они в село, подходят к тому, к другому дому: хоть ворота и настежь, а незнакомый говорит: «Заперто!» – потому что на тех воротах кресты выжжены. Подходят к крайнему дому, ворота на запоре и замок в полпуда висит, но креста нету – и ворота сами собой отворяются. Вошли в избу; там на лавке спят двое: старик да молодой парень. Незнакомец взял ведро, поставил позади парня, ударил его по спине – и тотчас спина открылась и полилась алая кровь; нацедил полное ведро и выпил. Затем другое ведро крови нацедил он из старика, утолил свою зверскую жажду и говорит мужику: «Уж светает! Пойдем теперь ко мне». В один миг очутились они на кладбище. Упырь обхватил было мужика руками, да на его счастье петухи запели – и мертвец сгинул. Наутро смотрят: и молодой парень, и старик – оба померли. По другому рассказу, колдун-мертвец является на свадьбу, вынимает два пузырька, ранит шильцем руки жениха и невесты и точит из них горячую кровь. Болгары убеждены, что по смерти злодеев, грабителей и вообще людей с порочными наклонностями в тела их вселяются нечистые духи, и они становятся вампирами. Уверяют еще, что если кошка перепрыгнет через покойника, когда он лежит в избе, то умерший непременно сделается вампиром; поэтому во все время, пока не похоронят покойника, при нем находится один из родичей и заботливо оберегает его от такого несчастия. Спустя сорок дней после кончины человека злой дух, поселившийся в его трупе, начинает выходить из могилы, бродит по домам и сосет кровь из ушей младенцев и взрослых. Как только пронесется молва о загробном выходце, поселяне собираются на ночь по нескольку семейств в одну избу и двое из мужчин поочередно караулят до самого рассвета; если кто-нибудь во сне станет сильно храпеть или стонать от удушья, то стоящие на страже немедленно будят всех и принимаются искать вампира. Этот злой мертвец нередко появляется в образе варколака, бросается на женщин и вступает с ними в блудную связь; рожденные от него дети бывают без хряща в носу (отличительный признак и самого варколака) и обладают способностью видеть духов. Чтобы избавиться от вампира, его заклинают войти в кувшин; после заклятия горло кувшина затыкают пробкою и затем отправляются на избранное место; там зажигают несколько возов дров и дёрну и бросают кувшин в средину пламени: когда сосуд раскалится и лопнет с сильным треском, «народ успокоивает себя мыслию, что вампир уже сгорел». Точно так же и сербы отождествляют вампира с вукодлаком. По словам Караджича, вукодлаком называется человек, в которого спустя сорок дней после его кончины входит дьявольский дух и оживляет его бесчувственное тело («повампири се»). Вставая из гроба, он бродит по ночам одетый в саван («с покровом на рамену»), прокрадывается в избы, давит спящих людей и пьет из них кровь, отчего эти несчастные не только умирают, но и сами становятся вампирами (кровососами). Каждый покойник может «повампириться», если через него перелетит птица или перескочит какое-нибудь животное[369]; потому сербы и считают священной обязанностью наблюдать, чтобы ничего подобного не случилось с их усопшим родичем. Упитанный человеческой кровью, вукодлак лежит в могильной яме – тучный, раздутый и румяный. Иногда вукодлак является к своей овдовевшей жене (особенно если она молода и красива) и спит вместе с нею; говорят, «да оно диjете нема костиjу[370], кoje се роди с вукодлаком». Вампир может проникать в дома сквозь всякую щель, и потому запирать от него двери так же бесполезно, как и от ведьмы. Словенцы и кашубы называют упырей вещими (vieszcy), т. е. признают их ведунами и ведьмами; а соседние с кашубами немцы дают им прозвания begierig, unbegier и blutsauger. Вещий – это человек, рождающийся на свет с зубами или в сорочке; когда он умирает, лицо его сохраняет яркий румянец, а левый глаз остается открытым. К покойникам, у которых заметят эти признаки, простолюдины относятся с чувствами невольного страха и озлобления. На Руси и в Германии существует примета, по которой открытые очи мертвеца высматривают, как бы увлечь кого-нибудь в могилу; оскаленные зубы мертвеца и румянец на его щеках указывают в нем вампира. По рассказам кашубов, зарытый в землю вампир, пробуждаясь от могильного сна, начинает грызть свои руки и ноги, и покуда он грызет – один за другим заболевают и умирают сперва его родственники, а потом и другие обыватели. Когда вампир изгложет собственное тело, он встает в полуночный час из гроба, отправляется в стадо и губит крестьянский скот или взбирается на колокольню и принимается звонить: всякий, кто услышит этот звон, делается добычею смерти. Но чаще всего вещие мертвецы являются ночью в дома, подступают к сонным людям и высасывают из них кровь, а насытившись, возвращаются в могилы. Тот, кого сосал вещий, уже не пробудится больше: поутру находят его в постели мертвым, с маленькою, едва заметною ранкою на левой стороне груди, прямо против сердца, или с очевидными знаками укушения на левом грудном соске. Если разрыть могилу вампира (хотя бы через год после его погребения), то легко убедиться, что заключенный в ней мертвец не подвергается тлению, что руки и ноги его страшно изгрызены, а губы обагрены свежею кровью. Подобные басни обращаются и между поляками, чехами и другими славянскими племенами (пол. upior, upir и upierzyca, чеш. upir и uperice); марлаки и далматинцы рассказывают о вакодлаках, сосущих кровь младенцев; истрияне называют упыря strigon; по лужицкому поверью, когда мертвец принимается жевать свой саван или сосать собственную грудь, то вслед за ним сходят в могилу и все его родственники; поляки также приписывают упырям пожирание погребальных одежд и покровов. Предания о вампирах не составляют исключительной принадлежности славян; они распространены почти у всех индоевропейских народов и должны быть возведены к древнейшей эпохе племенного единства. Валахи знают вампиров под именами murony и priccolitsch. Murony, по их мнению, – дух умерщвленного вампиром или существо, рожденное от любодейной связи; днем покоится он в могиле, а ночью прилетает к людям, питается их кровью и принимает различные образы, превращаясь в собаку, кошку, жабу, лягушку или кровососных насекомых (вошь, блоху, клопа, паука). Разрывая его могилу, находят в ней цельный, неистлевший труп, из глаз, ушей, носа и рта которого струится свежая кровь, а на руках и ногах видны недавно выросшие ногти. Priccolitsch – оборотень, являющийся в образе собаки; в ночное время он рыщет по лесам, пастбищам и селам, умерщвляет своим прикосновением лошадей, коров, овец, коз, свиней и упивается их кровью. Новые греки смешивают вампиров с вовкулаками. Злые демоны, овладевая трупами усопших под церковным проклятием, одушевляют этих мертвецов, делают их оборотнями (Βουρχόλαχες) и чрез их посредство распространяют повсюду свое губительное влияние. Βουρχόλαχες бегают ночью по улицам, стучатся в двери домов и выкликают имена местных жителей; кто отзовется на их оклик – тот немедленно умирает, подобно тому как, по славянским преданиям, все отозвавшиеся на голос Моровой девы гибнут от заразы. В Германии существует поверье, что с кончиною ребенка, рожденного с зубами во рту, начинается всеобщая, повальная смертность; существуют также сказания о мертвецах, которые, лежа в могилах, грызут собственное тело и одежды, а по ночам выходят из гробов, давят сонных и насылают на окрестное население мор. Чудовищный Грендель, о котором упоминает поэма о Беовульфе и который приходил ночью сосать кровь из жил спящих воинов, вполне соответствует жадным вампирам и вовкулакам; мать Гренделя носила прозвание волчицы. Я. Гримм указывает подобное же свидетельство в одной из древнесеверных саг.