Нечистая сила и народные праздники - Афанасьев Александр Николаевич - Страница 47

Облачные девы являлись мужественными воительницами, так как самая гроза, напор туч, удары молний и грохот грома в поэтических сказаниях древности изображались битвою воздушных духов. Из среды этих дев – вещие богини судеб прерывали нить человеческой жизни и увлекали души в царство усопших. Смерть и парки стоят в тесном родстве; но нигде так не очевидно владычество Смерти, нигде не предстает она в таком грозном могуществе, как в кровавой войне, и нигде так ярко не выступала идея рока, поражающего одних и щадящего других, как в шуме битвы. Древненемецкое urlac (urlouc) означает не только fatum, но и bellum. Смерть рисовалась воображению наших предков неистовым, кровожадным и вооруженным в ратные доспехи воином. Отсюда родилось верование в мифических дев, сопутствующих богу весенних гроз и вихрей, принимающих участие в человеческих битвах и собирающих души убитых героев. Девы эти, родственные богиням судьбы, в германской мифологии носят имя валькирий. Как существа стихийные, облачные, валькирии летают по воздуху над сушею и морями, ездят верхом на летучих конях по небесным пространствам, причем кони их трусят со своих грив росу на леса и долы и дают земле плодородие, т. е. они ездят на облаках и тучах, бурный полет которых заставил фантазию сравнивать их с быстроногими конями. Одной из валькирий присвоено имя Mist (туман), и облако называлось ее конем – Mistar marr (der Mist ross, буквально: туманный конь). Где несутся валькирии, там ломит опустошительная буря, змеятся и ударяют молнии. Это – девы воинственные; сканд. valr, англос. väl, др.-в. – нем. wal – вся масса сраженных в бою, падших на поле чести; англос. välcyrie (välcyrge, välcyrre = valkyria, др.-в. – нем. walachuria – избирающая: кому пасть в битве)[248] в старинных переводах служит для обозначения богини войны (Bellona) и фурий (Erinnys, Alecto, Tisiphone); сканд. valmeyjar (= valkyrjur) – schlachtmädchen и норвеж. valdöger – schutzgeist. Валькирии изображаются прекрасными всадницами, в шлемах, со щитами, копьями и мечами в руках, и потому называются skialdmeyjar, hialmmeyjar[249], в древнейших песнях им присвоены собственные имена, указывающие на бранные доспехи: Grîmhildr (helmjungfrau), Brynhildr (die panzergekleidete), Geirdrîful (speere werfend), Geirörul (die lanzennährende), Geirskögul (die mit dem speer hervorragende), Randgrîdh (wut der schilde) и др. Валькирии состоят в распоряжениях Одина, вождя неистового воинства и «отца побед», который в руках своих держит жребии войны, и как ему давались имена Oski, Wunsc, так валькириям присвоялось название ôskmeyjar = wunschmädchen, что указывает в них не только спутниц этого бога, но и дев судьбы (см. ниже о значении слова wunsch). Сродство их с норнами свидетельствуется многими тождественными чертами. Как норны обитают под сению мировой ясени, у небесного источника Урды, где плавают два лебедя, от которых произошла известная человеку порода этих птиц; так валькирии живут в небесном лесу Myrkvidhr, купаются в озерах, носят лебединые сорочки (schwanhemden) и тем самым сближаются с водными женами (âpas). Как норна Urdhr устремляется на поле сражения черною птицею, так валькирии перелетают воздушные области лебедями. Подобно норнам, они предвещают будущее, прядут и приготовляют ткани; так, Völundarquidha упоминает о трех валькириях, которые, сидя на берегу моря, пряли лен, и одна из них носила имя белой лебеди – Svanhvît. С их красною, кровавою тканью связывалась судьба сражения. По свидетельству саги XI века, когда ткали валькирии, то кишки человечьи заменяли для них основу и уток, меч служил челноком, а стрела – бердом. Как скоро раздастся на земле военный клич, Один посылает своих бранных дев – и они, сопровождаемые орлами и воронами, поспешают на место битвы на своих облачных конях, смешиваются с толпами сражающихся и выбирают (auswählen) тех, которые должны последовать за ними в Валгаллу (valhöll) – в сообщество богов, т. е. быть убитыми. Орлы, вороны и волки любят питаться трупами и потому считались необходимыми спутниками ратующего Одина и смертоносных дев; орлы и вороны назывались птицами валькирий, а волки – собаками норн (grauhunde der nôrnen). Там, в небесном чертоге, валькирии обязаны были подносить богам и блаженным героям (einherien) рог с медом (= нектаром); о норне Urdhr известно сказание, что она сторожила вдохновительный Odhrörir – напиток, тождественный по значению с живою водою Urdharbrunnen’a.

Во главе валькирий, как бы старшая между ними, стояла богиня Фрея, которая (подобно Одину) принимала к себе души падших витязей, называлась Valfreyja и на пиру асов исполняла обязанность кравчего; лебедь был ее птицею. В руках валькирий и военный успех, и поражение; они приносят с собою божественный приговор: на чью сторону должна склониться победа; в них самих замечается неодолимая страсть к битвам. Предания говорят о девяти, тринадцати и дважды девяти валькириях (из них девять – в белом одеянии, а девять в черном), которые скачут на конях, блистая шлемами, копьями и щитами. Особенно замечательна между ними Skuld – имя, связующее валькирий с норнами, ибо так называлась и младшая норна; эта последняя разрывала жизненную нить и потому более своих сестер соответствовала девам, забирающим души убитых воинов. Своим любимым героям валькирии помогали побеждать в бою и в случае опасности закрывали их щитами. Ту же роль, как мы знаем, играют в битвах сербские вилы, с которыми предания соединяют все разнообразные черты, усвоенные эльфам, норнам и валькириям. Поэтический образ воинственной девы не чужд был и народам античного мира. Я. Гримм проводит любопытную параллель между представлениями германской и греческой мифологий: идисы (idisî) соответствуют нимфам (νύμφαι), норны – мойрам (μοίραι), валькирии – керам (χήρες). Керы – страшные спутницы убийственного Ареса; они являются на поле сражения в красных, омоченных кровью одеждах, схватывают и увлекают убитых. Всякому, кто должен умереть насильственною смертию, уже при самом рождении назначается своя кера, и она непременно настигает его в роковую минуту. Ахиллесу определены были два рода смерти – две керы, между которыми он должен был выбрать по собственному желанию (ср. с преданием о двух фильгиях – добром и злом). Наиболее употребительный эпитет, даваемый кере, есть «черная» – μέλαινα[250]. У Гезиода мрачные, белозубые керы носятся над толпами сражающихся, запускают в раненых свои острые когти и с жадностью высасывают из них горячую кровь; равным образом те же когти и ту же жажду крови он приписывает и мойрам. О южнорусских мавках рассказывают, что они, захватывая молодых парней, защекочивают их насмерть и питаются их кровью. Между собственными именами валькирий известны еще Hildr и Gunr (Gudhr), означающий pugna, proelium, что указывает на олицетворение понятий битвы, войны – точно так же, как у греков были олицетворены Έρις (распря, вражда), которую Зевс посылал возбуждать усобицы между людьми, Ένυω, Νίχη, у римлян Bellona, Victoria и у славян Обида, дева с лебедиными крыльями. Итак, облачные жены и девы под влиянием различных мифических сближений принимают вещий и воинственный характер, делаются участницами Божественного суда, мало-помалу, с забвением древнейших основ предания, освобождаются от почвы естественной религии (религии природы) и переходят в абстрактные представления то трехсоставного времени (прошлого, настоящего и будущего), то кровавой войны и ее отдельных эпизодов. Вместе с этим при посредстве полного антропоморфизма они усваивают себе черты чисто человеческие: в народе возникают сказания, по свидетельству которых девы эти рождаются от земных матерей, вступают в связи с прославленными героями, чувствуют боль от нанесенных ран и падают бездыханными в пылу ожесточенной битвы. Здесь-то должно искать и объяснения старинной басни об амазонках[251]. Из приведенных данных очевидно, что с верою в Род и рожаниц соединялась идея судьбы, предопределения. Случайности, опутывающие человека, не могли не поражать его фантазии – тем более что в первобытном своем состоянии он всецело отдавался матери-природе и все, что ни случалось с ним, объяснял влиянием добрых или враждебных сил, действующих на него извне, а не из собственной воли, не из своих личных расчетов, побуждений и ошибок. По его мнению, жизнь со всеми ее радостями и бедами уже наперед определялась при самом рождении младенца. На такую связь Рода и рожаниц с судьбою указывает нам и народная поговорка: «Так ему (или мне) на роду написано!» – поговорка, мифическое значение которой вполне подтверждается хорутанским преданием о книге Рожденник, где записаны грядущие события в жизни каждого человека. По словам сербской сказки, при рождении одной девочки присутствовали три предвещателя (замена рожаниц) и «нешто у руцы као књигу држи». Наши простолюдины верят, что ангел у всякого на роду (т. е. в минуту рождения) пишет его судьбу, а болгары говорят: «Тжй му било написано на небе-то!» – выражение, тождественное по смыслу с сейчас приведенною русскою поговоркою. Новогреческое поверье утверждает, что Моровая дева, начиная свое губительное шествие, вычитывает из длинного свитка имена обреченных ей в жертву. В Нормандии рассказывают, что высший надзор за этой страною принадлежит феям, что они каждый вечер сходятся вместе и сообщают собранные ими сведения своей царице, что эта последняя держит в руках книгу живота, в которой обозначены имена всех жителей, и что, смотря по доставленным ей сведениям, она ставит при всяком имени белую или черную отметку.