Нифриловая башня - Парсиев Дмитрий - Страница 11

– Об этом.

– Во-от. А это значит, он знал, где пойдет Подорожник, подготовил место засады и призвал Лисов. Мы должны это проверить.

– Слушай, Ясень. А ведь действительно. Обычно Лисы, как сделают грязное дело, прямиком чешут на север. Отсиживаются там в своих любимых лесах. А тут часть из них пошла на запад. А ведь это риск. Зачем они отправились в сторону фронта?

– Молодец, девочка. Соображаешь, – похвалил Ясень, – Я думаю, дело так было. Заказчик навел Лисов, а сам, чтоб не оставить своего следа на месте убийства, ушел в какое-то заранее оговоренное место.

– То есть он сидит в какой-нибудь таверне и ждет, когда Лисы принесут ему камень?

– Наверно так. Если уже не принесли.

Некоторое время они сидели молча, обдумывая сложившуюся картину. Наконец, Ясень заговорил.

– Ну, что ж. Мы должны попытаться выследить этого предполагаемого заказчика. По запаху мы его определить не сможем. Но зато у нас есть твое замечательное чутье на нифрил.

– Значит, идем на запад?

– Ты идешь на запад, – поправил ее Ясень, – У нас нет никакой уверенности, что мы его выследим. Возможно, он уже расплатился с Лисами и удирает, сверкая пятками. И нет никакой уверенности, что он и дальше будет пользоваться нифрилом.

– А ты куда пойдешь? – в голосе Ольхи затрепетала растерянность.

Ясень вполне осознавал ее чувства. Он тоже когда-то был юнцом, получившим первое собственное задание.

– Значит так. Твоя задача – разведка. Близко к противнику не приближаться. На глаза не попадаться. В общение не вступать. Себя ты выдать не должна ни в коем случае. Обо всем докладывать по связи. Понятно?

Ольха шумно выдохнула и сказала:

– Понятно.

– Вот и хорошо. А я попробую нагнать Лисов, которые двинули на север. Скорее всего, они будут дожидаться тех, что отправились передавать камень заказчику. Так что, далеко уйти не должны. Все. Теперь спать. С рассветом выдвигаемся.

– Ясень, их ведь пятеро…

– Да хоть двадцать, – отмахнулся Ясень и похлопал висящий на поясе черный клинок, который он называл «решателем задач».

Когда они уже улеглись у догорающего костра и завернулись в одеяла, Ольха вдруг снова заговорила:

– Ясень.

– Ну чего еще?

– Почему Верес позволяет забирать наших парней на войну?

– Ох. Сама ведь знаешь. Он связан подчиняющим договором.

– Так ведь сто лет уже прошло! Сколько можно помогать этому жадюге Азум-хану?

– Тут не в одном хане дело. Лучше противостоять кошачьему альянсу у среднего моря, чем позволить ему прийти в наши земли. Вот тогда точно беды не оберешься.

– Почему тогда Верес ничего не делает?

– Что значит, ничего не делает? Он держит нейтралитет.

– Это еще что за зверь?

– Нейтралитет – это не зверь. Это означает, что князь не ввязывается в войну напрямую, а только оказывает вынужденную помощь в рамках договора. И поверь, в текущих условиях – это лучшее для нас положение вещей. Хорошо еще, Верес добился от хана, чтобы наши парни сначала проходили подготовку в военном лагере.

– А в этом военном лагере их обучают военному делу?

– Ну, за три месяца матерых воинов из них не сделают. Но, по крайней мере, покажут с какой стороны браться за копье и дадут понюхать боевых проклятий. Теперь все. Спать. Завтра трудный день. И кстати, девочка, – Ясень добавил в голос строгости, – Имей в виду, если там с тобой что-нибудь случится, Верес с меня шкуру спустит!

Глава 7. Верес

Верес стоял у окна в полном одиночестве в гостевых покоях своего замка. На улице разгулялся солнечный полдень, а в огромном зале царил полумрак, все окна были завешены тяжелыми занавесями. Лишь на одном окне плотная ткань была собственноручно отодвинута урским князем. Он неподвижным взглядом глядел во двор, где одноглазый старик обучал шумную ватагу ребятишек клинковому бою. В руках детвора вместо мечей, разумеется, держала деревянные палки, но в остальном все было по-настоящему: приказы сурового наставника, кровь из ссадин и боль ушибов.

Верес поймал себя на мысли, что отслеживает правильность поступков старика. Верно ли тот определяет, кого осадить окриком, а кого подбодрить, кому из малышни нужно помочь советом, а кому предоставить исправлять ошибки самостоятельно. Верес усмехнулся и отвернулся от окна. Он и так знал, что старик все делает правильно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Волчий князь выглядел человеком в расцвете сил, и только полностью седая голова как-то указывала на его действительный возраст. Верес обладал великолепной памятью и отчетливо помнил все девятьсот с лишним лет своего правления в текущем воплощении. Впрочем, все остальные уходящие в древность воплощения своего правления, он помнил не хуже.

– Ну что ж, пора, – сам себе негромко сказал князь. Он прошел в глубину зала, где стоял внушительный, но безвычурный трон. Уселся и открыл шкатулку тонкой работы. В ней в особо выдолбленном ложе лежал крупный нифрильный камень. Он не был плоским как монета, как это бывает обычно, а имел выпуклую форму. Будь камень еще чуть больше, его бы можно было отнести к тем редчайшим, что называют «голубиным яйцом».

– Карта, – негромко сказал Верес, и свечение нифрила тут же соткало в воздухе светящееся светло-зеленое полотно, на котором более насыщенными оттенками того же зеленого цвета проявились горы, реки и озера, а также точки городов и связывающие их ниточки дорог.

– Установить связь в западном направлении, – приказал Верес. Одна из точек с подписью Новоград, где и находился сейчас сам князь, выделилась, засветившись ярче, и от нее пошли по полотну зеленые волны как от брошенного в воду камня. Через несколько мгновений нифриловый прибор выделил другую точку и соединил ее прямой чертой с точкой исходной. Это означало, что прибор нашел наиболее удаленного западного связного, до которого смог дотянуться.

– Вызываю Тихую заставу, – уже громче произнес Верес.

– Желаю здравствовать, князь, – в горнице послышался немного искаженный помехами и будто «плавающий» голос связного.

– Я жду срочные сведения из Невина. Передай дальше на запад.

Связной отключился. Теперь понадобится некоторое время, пока связисты по цепи передадут его запрос. Нужно ждать.

Одна из особенностей нифрила, представляющая собой, пожалуй, наибольшее препятствие в его использовании, заключается в его нагреве при работе. Чем крупнее камень, тем быстрее и сильнее он нагревается. И хотя сам по себе нифрил является прочнейшим материалом, перегрев для него губителен.

Верес приказал камню перейти в спящий режим, оставаясь лишь частично пробужденным на прием. Это позволило снизить нагрев. Зал погрузился в дремотное молчание.

Через некоторое время в горнице послышался голос того же связного.

– Тихая застава вызывает князя.

– Слушаю.

– Невинский писарь сообщает, что вчера в замке были двое княжеских посланников и спрашивали о человеке с охранной грамотой. Писарь ответил им, что в замок пока никого не прибывало. Посланники отправились его встречать. Доклад завершен. Связной Никита Решетни…

Князь отключил устройство, начавшее давать признак перегрева, просто захлопнув шкатулку. Скверные новости, если не сказать, плохие…

Верес сделал медленный глубокий вдох, поерзал, устраиваясь поудобнее, прикрыл глаза и привычно призвал оборотня. Через пару мгновений перед его мысленным взором предстал волк с очень крупной головой и полностью белым от седины мехом. «Отнеси меня в зал снов», мысленно приказал Верес. Седой волк тут же подхватил сновидческое тело князя и помчался огромными прыжками куда-то вперед и вверх к светящейся полной луне, единственному видимому образу в темном беспредметном пространстве сознания.

Волк мчался к луне с огромной скоростью, и ночное светило быстро приближалось, заметно увеличиваясь в размерах. Однако, по мере приближения оно меняло свои очертания, превращаясь в нечто иное. Наконец, преобразование завершилось, то, что издали казалось полной круглой луной, вблизи обернулось в каменное, залитое лунным светом куполообразное строение. Строение было окружено крепостной стеной, придавая ему схожесть с замком. Зверь, разочарованный обманом, коротко взвыл, его стремление добраться до настоящей луны Вересу было непостижимо, однако спросить об этом волка он не имел возможности. Волк не понимал человеческой речи.