Рысюхин, шампанского! (СИ) - "Котус" - Страница 41

Приехав домой, рассказал девочкам, что все вопросы уладил, причём, так сказать, с лихвой и с перекрытием, а они в ответ порадовали тем, что ещё неделя или дней десять — и можно будет сделать пробную запись новой песни.

От бумажных дел меня оторвал звонок на мобилет от неизвестного абонента.

— Добрый вечер. Я говорю с бароном Рысюхиным, Юрием Викентьевичем?

— Да. С кем имею часть?

— Полковник Баранович Михаил Дмитриевич, командир 118-го пехотного полка, что в Борисове.

— Большая честь познакомиться с вами, ваше высокоблагородие. Чем обязан? — Я-то догадываюсь, в чём дело, не думал только, что звонить будет полковник лично.

— Давайте без чинов, ваша милость.

— Согласен.

— Скажите, пожалуйста, что препятствует заключению договорённостей о добыче на вашей изнанке определённого вида макров?

— Только тяжёлая болезнь вашего заместителя по тылу.

— А он разве болен⁈

— Да, я так полагаю — хронический хуцпеит.

— Что, простите⁈

«Хах, что-то мне подсказывает, что господин полковник может оказаться не только Михаилом Дмитриевичем, но ещё и немножечко Моше Давидовичем, например. Давай-ка проверим, повторяй за мной или дай мне поговорить».

— Вам же знакомо понятие «хуцпа»? — спросил дед, умудрившись сделать это утвердительным тоном.

— Мне-то да, а откуда об этом знаете вы?

— А мы что, не в одной Империи живём?

— Полагаете, этого достаточно?

— А вы, простите, родом не из Одессы?

— Увы, не имею такой чести, я родом из Херсона. Так что там насчёт болезни?

Голос полковника явственно изменился, если начинал разговор он напряжённым тоном, то сейчас это напряжение пусть не ушло, но ослабло.

— Если в человеке накапливается слишком много хуцпы, это приводит к заболеванию, острому хуцпеиту. Такая неприятность хотя бы раз в жизни случается практически с каждым, это как весенний насморк в детстве или похмелье после праздника. Но порой её накапливается слишком много, и болезнь переходит в хроническую стадию. Я вам ещё не надоел подробностями?

— Вы так интересно рассказываете, что просто хочется услышать больше.

— Спасибо. По мнению большинства исследователей, хронический хуцпеит, увы, неизлечим, за исключением редчайших случаев. Но клинические исследования показывают, что вовремя назначенный курс целительных звиздюлей способен на какой-то срок привести больного к ремиссии. Важно только не прерывать курс при первых признаках улучшения состояния пациента.

Полковник позволил себе коротко посмеяться. Потом я изложил полученное предложение со своим видением его, в завершение сказав:

— Вы же понимаете, что я просто не мог себе позволить согласиться? Получить репутацию наивного дурачка в деловых кругах хуже, чем не иметь никакой репутации вообще, а исправить порой очень сложно, или вообще не удаётся, как тому бедному ирландцу из анекдота.

— Да, похоже, диагноз вы поставили верный. А что за анекдот такой?

— Он, простите, несколько пошловатый…

— Ну, среди нас ведь дам нет?

Я, точнее — дед моим голосом, рассказал[1].

Отсмеявшись, полковник подвёл итог:

— Я ещё разберусь с вопросом, но, скорее всего, пану Вьюновскому интенсивный курс терапии я выпишу. А с вами в понедельник свяжется мой начальник штаба для обсуждения нормальных условий.

— Мои люди уже подобрали подходящее место для постройки причала и сборки понтонов, примерно в трёх верстах вверх по течению и провесили трассу дороги. Там, конечно, ещё нужно где-то подкопать, где-то подсыпать.

— Я рад, что вы не забываете про нас.

— Как можно! Да, главное — не прерывать курс лечения, иначе может развиться резистентность, и тогда впоследствии придётся назначать существенно большую дозировку для получения даже минимально приемлемого результата.

Поговорив ещё минуты три на общие темы, мы распрощались.

«Или делает вид, что не при делах, или у зампотылу настолько запущенное состояние болезни, что он и роднее начальство хотел обойти на повороте».

«А что это у вас за разговор такой странный был, и при чём тут Одесса?»

«Ой, внучек, это ОЧЕНЬ долго объяснять».

«Как обычно у тебя. Если какая-то гадость, типа полевого допроса — то пожалуйста, а как что-то интересное…»

«Ой, ну посмотри ты сам в нашей общей памяти, ключевые слова для поиска тебе известны».

«И то правда. Но потом не жалуйся, что тебе в голове щекотно, когда я там у тебя копаюсь».

На этом, собственно, все дела в пятницу и закончились, я даже управляющих обзванивать не стал: было бы что-то экстренное — связались бы сами, а так, зачем людей зря дёргать? И сам я, быстренько покончив с уроками — до понедельника ещё целых два дня, в конце-то концов — я вышел из кабинета в гостиную, хоть газеты за неделю накопившиеся почитать.

[1] Ирландец, крепко выпивший, жалуется приятелю в баре:

— Ты можешь построить девять мостов, в том числе каменных и железнодорожных, но люди не станут звать тебя Патрик-строитель. Ты можешь вырастить и воспитать семерых замечательных сыновей, но люди не станут звать тебя Патрик-отец или Патрик-патриарх. Ты можешь сделать много всего важного и полезного, но всё будет впустую. Зато стоит один раз, в молодости, по пьяни, на спор попытаться трахнуть овцу…

Глава 21

Как там выражается дед? Наивный чукотский юноша, да? Так вот — это про меня сегодня вечером. Стоило мне неосторожно, а кто бы мог заподозрить ловушку в такой простой фразе, сказать, что собираюсь узнать новости за неделю… В общем, это напоминало обстрел с двух бортов сразу. Мои уши в быстром темпе загрузили промышленными объёмами всякой… ну, с какой-то точки зрения это тоже информация. Частично, возможно, даже полезная — если отфильтровать, отмыть и развернуть должным образом. Где что открылось или закрылось, какие намечаются спектакли, концерты, приёмы. Кто кому что сказал, кто куда пришёл или, наоборот, не пришёл. Кто с кем первым заговорил, кто с кем поругался. Сколько денег отдал в ресторане цыганам какой-то абсолютно незнакомый мне (как и девяносто пять процентов других, упоминаемых в «Новостях» от Маши с Улей) персонаж, «в то время, как его жена уже на третий приём приходит в одном и том же платье». Причём газеты у меня отобрали — чтобы не мешали, ага — и отложили так, что я даже не мог дотянуться.

Только через полчаса звуковой атаки я смог наконец вставить в поток слов несколько своих, которые были даже услышаны.

— Девочки, стоп, хватит!

— Что случилось?

— Мне нужны ДРУГИЕ новости. Несколько более значимые.

— Мы и так только самое важное выбрали! Так вот, Ленка Подлипницкая и говорит…

— Уля, радость моя! Я в душе не представляю, что такое или кто такая «Ленка Подлипницкая», что она собой представляет и где водится. И мне настолько всё равно, что и кому она сказала…

— Ну как же, Ленка Подлипницкая, сестра Ирки Ноготковской, это она по мужу, и невеста, наверное, уже бывшая, Кузьмы Поддубного!

— Ты сейчас назвала мне ещё два с половиной абсолютно мне неизвестных и столь же безразличных персонажей. И это никак не объясняет, почему мне должно быть не всё равно, что там сказала незнакомая мне Ленка. Да пусть бы она хоть немая была — для меня это без разницы.

Девушки синхронно надулись, что-то буркнули про неблагодарных и ушли на другой диван, обсуждая перспективы того, если бы та самая Ленка на самом деле онемела. Дурдом. И ведь они всерьёз считают всё то, что на меня вывалили более важным чем, например, новость во вчерашнем «Губернском вестнике», что в Могилёве планируется строительство сразу двух мостов — через реку Дубровенку в границах города и через Днепр в Буйничах. Да, действительно, сущая мелочь — по сравнению с Ленкой-то. Интересно, когда начнётся строительство? И как это скажется на движении по дороге в Буничи, где мне два раза в день проезжать приходится? Нет, понятно, что если думать головой, то строительные материалы лучше подвозить по железной дороге, а людей, еду и прочее из Могилёва — по реке, и то, и другое — до самых Буйнич, но то — если головой.