Черный дембель. Часть 4 (СИ) - Федин Андрей - Страница 48

Ельцова прикоснулась к моей руке. Я покачал головой.

— Ты замечательная женщина, Света. Уверен, что очень скоро ты найдёшь себе достойного мужчину, за которого выйдешь замуж. А я на тебе не женюсь. Вспомни: я говорил об этом. Я сейчас тебе только мешаю строить будущее счастье.

— Сергей, ты обиделся из-за того, что я вчера была с Валерием Борисовичем? — спросила Светочка. — Напрасно: это было просто от скуки. Или ты не приходишь ко мне из-за той московской девчонки? Я угадала?

Я стряхнул с сидения Братца Чижика большой жёлтый кленовый лист. Посмотрел на Ельцову.

Вряд ли она увидела мою улыбку.

— Никаких обид, Светочка. И никто не виноват. Мы с тобой изначально понимали, что однажды расстанемся. Теперь это «однажды» наступило. Мы с тобой, по сути, расстались ещё летом. Разве не так?

Ельцова вздохнула, обняла себя руками, словно вдруг замёрзла.

— Я почему-то ещё вчера подумала, — произнесла она, — что ты мне сегодня такое скажешь.

— Ты умная женщина, Светочка, — сказал я. — В том числе за это ты мне и нравишься.

Братец Чижик завёлся со второй попытки — он будто торопился: испугался, что Света Ельцова заплачет. Свет от фары мотоцикла оббежал двор. Высветил жёлтую и зелёную листву кустов и трещины на асфальте. Мазнул он и по неподвижно застывшей фигуре Светочки. Я махнул Ельцовой рукой — та никак не отреагировала на мой жест. Верхом на Братце Чижике я выехал со двора. Запоздало сообразил, что не взглянул: блеснули ли в глазах Светочки слёзы.

Я вошёл в квартиру Коли и Марго — в прихожую тут же высыпали все её нынешние обитатели: Лена и Маргарита Лаврентьевна появились из гостиной, а Кирилл и Николай вышли из кухни.

— Ну, как прошло? — спросила Котова.

Я пожал плечами.

— Нормально.

— Что он тебе ответил? — спросила Марго.

Я ответил:

— Слова не важны. Но я уверен: Игорь Матвеевич поступит правильно.

Я посмотрел на Кирилла и на Лену.

— Собирайтесь, поедем в общагу.

Мой младший брат и Котова переглянулись.

— Сергей, ну куда вы поедете, на ночь глядя? — сказала Маргарита Лаврентьевна. — Тем более что мы с Леночкой ещё не определились с выбором фасона её нового платья.

Марго взяла Котову за руку. Лена взглянула мне в лицо, неуверенно пожала плечами.

— Разувайся, Сергей Леонидович, — сказала она. — Поможешь нам советами. Нам очень важно узнать твоё мнение.

— Серёга, оставайтесь, — сказал Николай. — Завтра у вас и у нас выходной. Твой брат меня сегодня уже раз пять в шахматы обыграл. Посмотрим, может, хоть ты утрёшь ему нос.

Часть вечера я провёл в компании Котовой и Марго. Те совали мне под нос журналы с изображением нарядных женщин. Пока они обе ни убедились: в нынешней женской моде я не разбирался — мои навеянные воспоминаниями о будущем идеи они пусть и с милыми улыбками на лицах, но решительно отметали.

Поэтому я сбежал от женщин на кухню, где сегодня соревновались гроссмейстеры. Сварил себе кофе и восстановил пошатнувшуюся (от женского недоверия) уверенность в себе тремя шахматными победами над младшим братом и двумя решительными блицкригами в двух партиях с Николаем Уваровым.

В итоге, Коля и Кирилл отстранили меня от игры за «неспортивное поведение». К обсуждению женских нарядов я не вернулся. Поэтому остаток вечера я провёл, лёжа в одиночестве на диване в гостиной. Размышлял о жизни и строил планы. Марго утром сказала, что временами мои мысли звучали очень громко.

В воскресенье я проснулся на рассвете и снова бегал в одиночестве. После завтрака Марго повезла меня, Кирилла и Котову к портному: к говорливой жизнерадостной женщине, которая сняла с нас мерки и заверила, что не только Ленино платье, но и наши костюмы будут готовы до двадцать седьмого октября. О цене наших нарядов договаривалась Марго. Уже по пути домой она озвучила мне сумму, в которую выльется мне мой заказ — я тут же сообразил, почему портниха выглядела сегодня такой счастливой, почему она приняла нас в воскресный день, и почему изготовит заказ в столь сжатые сроки.

— Нехило, — ответил я.

— А что ты хотел, Сергей Леонидович, — сказала сидевшая за рулём «Москвича» Марго. — У нас ведь не этот проклятый капитализм. У нас, в СССР, рисков при работе не на государство гораздо больше. Отсюда и цены соответствующие.

Маргарита Лаврентьевна высадила нас около своего дома. Но сама с нами домой не пошла. Николай Уваров накормил нас обедом — мы с улыбкой наблюдали за тем, как он суетился на кухне, наряженный в белый фартук. После обеда мы ещё половину дня провёли в квартире Коли и Марго. Потому что ожидали, когда вернётся Маргарита Лаврентьевна. Та ездила к «хорошему знакомому», от которого привезла справки с яркими синими штампами и печатями, призванные оправдать в глазах учебной части института наши с Кириллом пропуски занятий (Марго пообещала их моему младшему брату ещё вчера).

В общежитие мы вернулись ближе к вечеру.

— Чернов! — окликнула меня баба Люба. — Сергей, постой!

— Стою! — отозвался я.

Но сразу не остановился. Мы с Кириллом прошли мимо окошка, через которое нас заметила вахтёрша. И замерли лишь около стола, наполовину перегородившего проход в общежитие.

Из комнатушки вахтёров торопливо вышла Любовь Фёдоровна: серьёзная, сверкающие сединой волосы собраны на затылке, на плечах неизменный серый шерстяной платок.

Она поочерёдно одарила меня и моего младшего брата строим взглядом и сказала:

— Черновы. Оба. Где это вы, красавцы, столько времени пропадали?

Я ответил на взгляд вахтёрши улыбкой — мой брат нахмурился.

— Так дело молодое, Любовь Фёдоровна, — сказал я. — То с этими поговоришь, то с теми поболтаешь. Вот время незаметно и пролетело.

Баба Люба покачала головой.

— Доболтался ты, Чёрный, — сказала она. — А ведь я тебя предупреждала! Из милиции приходили. И вчера, и сегодня. Тебя искали.

Я в показном удивлении вскинул брови.

— Только меня?

Вахтёрша снова царапнула лицо Кирилла взглядом и ответила:

— Только тебя, Сергей.

Она сунула руку в карман, вынула оттуда клочок бумаги; протянула его мне.

— Вот, — сказала баба Люба. — Держи. Телефон тебе написали. Велели: как только явишься, чтобы ты тут же им позвонил.

— Спасибо.

Я взглянул на две ровные строки цифр и букв, пробормотал:

— Как интересно.

Номер телефона мне показался смутно знакомым.

А вот фамилию, имя и отчество, написанные на бумаге, я прекрасно помнил. Так звали женщину следователя, которая год назад вела дело Ильи Владимировича Прохорова. Я даже воскресил в памяти её образ: улыбчивая, лет под тридцать пять, симпатичная, с приятным голосом.

Вечером ко мне в комнату вбежала Котова. Лена замерла рядом с моей кроватью, огляделась — убедилась, что у нас не гостили посторонние. Задержала взгляд на лице Кирилла, который только полчаса назад вернулся от Инги и теперь пребывал в плохом настроении (Рауде его даже в комнату не пустила); посмотрела на меня (до её прихода я читал книгу).

— Девчонок вчера допрашивали, — сказала она. — Милиция. Какие-то бумажки заполняли. Мне Лара об этом только что рассказала.

— Чего хотели? — спросил я. — Чем конкретно интересовались?

Котова уселась на кровать. Я вдохнул начальные ноты аромата рижской «Иоланты».

— О Венчике спрашивали, — ответила она. — О том собрании, после которого всё случилось. И о том, что произошло у Сельчика дома.

— Обо мне говорили?

Лена покачала головой.

— С Шировой — нет.

— Замечательно, — произнёс я. — Значит, обо мне им рассказала Рауде.

Заметил, что Котова сжала кулаки. Улыбнулся.

— О чём это она им наплела? — спросила Лена.

Я дёрнул плечами — пружины кровати скрипнули.

— Понятия не имею. Но очень надеюсь, что Инга не позабыла о нашем с ней разговоре.