Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 29

Огромное круглое поле слегка холмилось — слой реголита покрыл толстым слоем рухнувшие обломки, сгладив хаос осыпания.

— Федор, смотри! — воскликнул Бур Бурыч, поводя рукой. — Они строили базу по окружности, вдоль основания купола!

Не выдержав, Кудряшов слез с краулера, и запрыгал к стене — в пяти-шести местах к ней примыкали сооружения в форме четвертей сферы, такие же невзрачные и серые, исшарканные метеоритами. Остальная часть «базы» тонула в черноте серповидной тени.

— Да не беги ж ты так! — прокричал Дворский страдающим голосом.

— Я осторожно! — ликующе отозвались наушники.

Федор Дмитриевич, с трудом удерживая в горле нецензурщину, бросился вдогон. Однако Бур Бурыч первым миновал входной проем в виде равнобедренного треугольника.

Оказавшись на пороге, который не переступали ни ноги, ни щупальца долгие семьдесят миллионов лет, Дворский замер — и шагнул во тьму, нашаривая включатель пары головных фонарей. Четыре луча обегали полость метров двадцати длиной. Ее наклонные стены смыкались в высоте, куда свет не доставал, зато наметы реголита под ногами утончались и утончались, пока «космические сапоги» Федора Дмитриевича не ступили на ровные и гладкие шестиугольные плиты.

— Там еще вход! — радио донесло взволнованный голос Кудряшова.

На этот раз треугольный проем выглядел четко ограненным, а с остроконечной притолоки бессильно опадали выцветшие фестоны пушащихся нитей. Дворский остановился, боязливо вспоминая «Пикник на обочине», да всякие коварные ловушки инопланетян в Зоне Посещения, однако Бур Бурыч небрежно, мимоходом раздернул внеземные волокна, обронив:

— Наверное, это всё, что осталось от дверей…

Замирая, Федор ступил в следующий объем, и наткнулся на горбатую спину Кудряшова — встроенный ранец придавал человеку в скафандре согбенный вид.

— Это они, — проскрипел в наушниках голос Бур Бурыча.

Дворский отшагнул в сторону, столбенея. На серых матовых плитах пола лежали фигуры в серебристых скафандрах. Раз, два, три, четыре… Пять, шесть… Семь.

Скафандры отдаленно походили на полужесткий «Кречет» — цилиндрические кирасы с прозрачными полушариями наверху, а конечности прятались в пластинчатых рукавах и штанинах.

Чуть дыша, Федор Дмитриевич приблизился — и содрогнулся: на него уставились широко открытые глаза чужого.

— Рептилоид? — промямлил он, вспоминая развеселые комментарии в «Одноклассниках» или в «Контакте».

— Может, и орнитоид… — пропыхтел Кудряшов, с трудом опускаясь на колени. — Птицы тоже динозавры…

Дворский, чувствуя себя, как в сказке, с упоением разглядывал существо из невообразимо далекого мира.

Клювообразный безгубый рот… Круглая безухая голова…

Безволосая кожа, толстая и гладкая… Травянисто-зеленая на черепе, она постепенно светлела, стягиваясь к похожему на нос клапану мягкой кожи, и вокруг громадных, выпуклых глаз.

— Балбесы… — выговорил Бур Бурыч дребезжащим голосом. — Они погибли по собственной дурости… После столкновения с планетоидом в Море Дождей, часть трансуранидов от удара перешла в сверхкритическое состояние. Какое-то время по периметру колоссального кратера — и здесь, в том числе, по отрогам Юрских гор — шла цепная реакция распада, и радиация тут стояла свирепейшая! Вряд ли кто из рептилоидов-орнитоидов выжил, все окочурились от лучевой болезни… — с трудом встав, он заговорил другим тоном, сухим и деловитым: — Загоняй сюда краулер, увезем с собой хоть одного долбоящера…

— Сюда надо всей базой! — воскликнул Федор Дмитриевич, воодушевляясь. — Организуем Институт Внеземных Культур! Раскопаем тут кучу артефактов, разгадаем инопланетные технологии! Да ладно — технологии! — разбушевался он. — В них разве дело? Мы впервые в истории столкнулись с чужим разумом! Нашли следы иной цивилизации!

— Остапа несло, — насмешливо фыркнул Кудряшов. — Заводи, давай, свой драндулет! И поживее — запас кислорода не растет!

— Я мигом! — крикнул Дворский, уносясь.

Проводив его взглядом, Бур Бурыч снова склонился над рептилоидом, жадно всматриваясь в жутковатое лицо.

— Глаза разума! — благоговейно прошептал он.

Глава 10

Пятница, 9 апреля. Условное утро

Околоземная орбита, станция «Салют-8»

Рита пространствовала.

Она не ходила, потому что в невесомости не очень-то и потопаешь, но и не летала — ее научный склад ума отторгал подобный глагол. Крылья есть, аки у ангелов небесных, или пропеллер на спине? Нету? Тогда извините…

Хотя, если честно, грамматические рефлексии не слишком доставали ведущую «Звезды КЭЦ» — тот вал необыкновенных ощущений, что нахлынул на нее в момент старта, не спадал.

Здесь, на орбите, всё было не так, всё иначе. Внеземелье!

Гарина зависла у маленького иллюминатора вниз головой… Но это она по старой привычке так выражается. Где тут низ, а где верх?

Да, станция вертикально ориентирована — все ее центральные блоки состыкованы по одной оси, указывающей на Землю. Но веса-то нет! И бедный организм теряется, лишенный гравитационного устоя.

Рита прижалась к толстому стеклу. «Салют-8» доматывал виток над ночной стороной, и в круглом окошке горели тысячи звезд — не мерцая, не голубея. Холодные огонечки, искры вселенского костра.

Женщина дрогнула губами в слабой улыбке: она сама себе напомнила того странника с картинки в учебнике, что высунулся в дверцу у края света, и зрит на ход небесных сфер…

А вот ей не пристало любоваться, она знает, что эта глубокая чернота вовсе не бархатный полог с блестками, а пугающая бесконечность вселенной.

Колмогоров в своей АТО отбросил идею Большого Взрыва, окрестив Большим Вздором, посмеялся над фокусничаньем с Сингулярностью, и тут же выдвинул собственную гипотезу — об эволюции материи.

Дескать, двадцать пять миллиардов лет тому назад и пространство существовало, и время шло, а вот протоматерия находилась в доатомном состоянии. Десять миллиардов лет спустя она начала спонтанно квантоваться… Или не спонтанно, а подчиняясь менявшимся константам?..

Рита подпустила усмешку к губам. М-да… Здесь она слаба. Без Наты даже в основах асимметричной теории относительности не разобраться… Но, всё равно — ужас и восторг!

Подплыла Талия, подруги улыбнулись друг дружке, а затем обе изящными рыбками нырнули в средний базовый блок. Гарина быстро зажала рот ладонью, чтобы не хихикнуть — лицо Иверневой сияло блаженством. Как тогда, в Мишиных объятиях…

Вот, тоже непонятный выверт подсознания — она нисколько не ревнует Мишечку к Наташечке. Вообще! А вот Инну…

Инка сейчас на Земле. С Мишей. И как-то неспокойно на душе!

И суть этого смутного томления вовсе не в сексе.

А вдруг Мишина привязанность к Инне укрепится, станет главной в той зыбкой и запутанной паутине отношений, что стягивает всех четверых?

Минорные мысли оборвал Левицкий. Смешно раскорячившись в невесомости, он смахивал на исхудавшего Винни-Пуха, только не за воздушный шарик хватавшегося, а за видеокамеру.

— Товарищи женщины! — заголосил «режиссенто». — Надо снять еще дубль, самое-самое начало. Я тогда сегодня же всё смонтирую, и передам на Землю!

— Ла-адно… — бурчливо согласилась Рита.

— Сейчас я… — засуетился Эдик, цепляясь ногой за поручень. — Внимание… Начали!

— Добрый день! — заулыбалась Гарина, мягко копируя Капицу. — Сегодняшнюю программу мы ведем с борта орбитальной станции «Салют-8»!

— Забрались выше неба! — в кадр вплыла Наташа. Ее распущенные волосы вились золотистой короной.

— Ага! — поддакнула Рита. — На долговременной орбитальной станции — так правильно называется «Салют-8» — постоянно находится сорок два человека, и это, не считая нашу съемочную группу и экипаж «Байкала»! Ученые, инженеры, космонавты… Их нечасто встретишь — люди работают или отдыхают после смены. А мы сейчас находимся в «садике» — так тут называют переходный отсек между нижним и средним базовыми блоками. Посмотрите, — она провела ладонью по мелким листочкам ползучего растения, оплетшего лозами вогнутые переборки, — это клен! А из соседнего фитомодуля разрослась береза, и она тоже вьется. А вон там… — Гарина подплыла к огромному обзорному куполу. — Там кружится наша Земля. Недавно над ней рассвело и… Посмотрите, какая она красивая! Голубая… А как белеют облака!