Их [колючая] роза (СИ) - Эвис Инея - Страница 11

Мужчина равнодушно здоровается в ответ, опускает голову к бумагам с намерением закончить начатое, но всё же спрашивает у ворвавшейся компании, какого хрена мы тут забыли?

Разговор протекает на французском и, к своему стыду, я понимаю далеко не каждое слово. Выучить язык у меня не получилось в полной мере. Всё же я понадеялась на Юльку, которая и учить помогала, и тут разруливала все дела, связанные с выставкой. Я по большей части занималась фотографиями.

Однако сейчас жалею, что так беспечно отнеслась к знанию языка. Глядишь, смогла бы разобраться, что к чему. И всё же знакомые слова встречаются, но сложить их в осмысленные предложения не получается.

Тут мужчина переводит взгляд на Кешу, который и встать успел, и в кресло умоститься.

— Объяснись. — Требует мужчина и молодой человек кидает на меня быстрый взгляд.

Не знаю, что он прочёл на моём лице, но тут же начинает быстро тараторить ответ, за которым я и вовсе не успеваю проследить. Этот козлина в курсе, что с французским у меня не очень. Поэтому так быстро говорит?

Смысл для меня потерялся на первом же слове: «Папа». И тут уже можно гадать, это прозвище такое, наподобие «крёстного отца» или Кеша у нас не так прост, как кажется со стороны.

По мере его повествования, близнецы так же оборачиваются, окинуть меня взглядом, который невозможно расшифровать.

Чувствую себя лишней, но в тоже время ключевой фигурой. И этот диссонанс вспарывает мозг. Не понимаю, какой развязки мне ждать. Даже предположить не получается.

Кеша затыкается и повисает тишина, кажущаяся мне финальным беззвучным аккордом моей жизни.

Глава 15

— От неё нужно избавиться.

Отчётливо понимаю каждое слово, будто мужчина произнёс их специально для меня.

Застываю статуей.

Это обо мне речь? «Избавиться» — в смысле, на улицу вывести? Так я и сама могу уйти, дорогу помню.

Но по взглядам окружающих понимаю, что посыл имеет совсем иной характер. Не такой безобидный и невинный. И мне это определённо не нравится!

Неосознанно делаю шаг назад и напарываюсь на третьего близнеца, который так и остался стоять у меня за спиной.

Его рука обхватывает меня за плечи, а ухо обдаёт жаром его дыхания.

— Говорил же, что фотик тебе больше не понадобится.

В горле застревает ком, который я не в состоянии проглотить, так как во рту нереально сухо. Настолько, что язык прилипает к нёбу и я даже сказать ничего не могу.

Меня окружают три огромных верзилы, которые одним щелчком могут отправить меня в летальный нокаут. За столом восседает дико деловой мужик и приказы раздаёт, а Кеша… Даже не смотрит в мою сторону. Сучара!

Фокусирую на нём взгляд, и в бешеном припадке, скидывая руку «извращенца», хватаю рядом стоящую вазу, которых здесь немерено, и швыряю точно Кеше в волосатую башку. Даже наручники не помешали осуществить меткий бросок. Не ожидая от меня такого выпада, этот козлина увернуться не успевает. Горшок бьётся об него и с глухим стуком падает на пол. Кеша хватается за голову и срывается на крик.

— Сука! — пытается встать, но удар, похоже, оказался ощутимым. — Чокнутая паскуда!

Падает ничком на диван, а я делаю шаг вперёд, с остервенелым желанием добить скота! Но «извращенец» не позволяет двинуться с места, вновь окутывая кольцом рук.

— Отпусти! — кричу, брыкаясь ногами. — Ему не жить!

— Тише, тише.

— Отпусти, кому сказала!

Кроме патлатого вообще ничего не вижу. Его затылок перед глазами, а внутри злость, заглушившая страх и оторопь. Ведь всё из-за него! И сказал он, скорее всего, что-то клеймящее меня.

— Без вариантов, розочка. — Перегораживает обзор «ленивец» и вся моя не выплеснутая ярость, переходит на него.

— Что, развлеклись, теперь можно и по ветру пустить? Гандоны!

Меня отрывают от пола и тащат к выходу, но я не унимаюсь. Продолжаю изворачиваться, принося неудобства «извращенцу» и сумев дотянуться ногой до живота «ленивца». Удар получается неказистый, но для меня хоть какая, но отдушина. Наручники сильно сковывают движения рук, поэтому приходиться лягаться ногами.

— Уймись, — раздаётся над головой.

— Да иди ты! Идите вы все!

Меня разрывает от негативных эмоций, но ещё больше злит собственная беспомощность перед ними. Что мне им противопоставить⁈ Как оказывать сопротивление? Что я могу⁈

Меня выносят на улицу не без усилий, хотя запас и моих сил начинает заканчиваться. Вымотанная последними активными днями, уже не в состоянии проявлять агрессию в полной её мере.

Вижу, как меня снова несут к машине и слёзы льются от полнейшей безнадёги. Я не плачу, не дождутся, просто две мокрые дорожки на щеках от перенасыщенности этого вечера. И от кипящей внутри ненависти, которую не могу выплеснуть наружу.

Не хочу! Надоело! Весь день через жопу. Пользуются мной, будто вещью. Жизнь мою вообще ни во что не ставят. Я для них, может, и никто, но ведь разве можно так цинично распоряжаться чужой судьбой?

Но меня тащат мимо машины, мимо ближайшего дома, в очередной тёмный переулок, которые, если выживу, буду обходить по большой дуге остаток своих дней.

Меня ставят на землю и придавливают рукой к стене здания.

«Извращенец» смотрит прямо в глаза, прищурившись и размышляя.

— Ты не стала нашим щитом… — тихо произносит, растягивая слова.

— С чего мне им становиться?

Сверлю его взглядом, вкладывая всю ярость, бушующую внутри.

— О чём тут ещё думать? — устало выдыхает «ленивец», опираясь ногой на ступеньки и облокачиваясь на перила.

— Именно подумать и не помешает. — Проговаривает «водитель», подперев соседнее здание, согнув ногу в колене и спрятав руки в карманы джинс.

Нас окутывает напряжённое молчание.

— Значит ты и впрямь просто дырка от бублика. — Бормочет «извращенец», опуская голову.

— Или просто дырка. — Подкидывает «водитель» настолько гневно, что я не сдерживаюсь и отвечаю в той же манере.

— На хер пошёл! — могу повернуть только голову, будучи прижатой плечами к стене. — Твой стручок о такой дырке может только мечтать.

Он отлепляется от стены, и двигается к нам. Толкает «извращенца» и занимает его место.

— Ты создавала совсем иное впечатление. — Шипит в лицо. — О тебе даже Эльдарчик не мечтает, хоть и попользоваться уже успел. Значит ничего стоящего и примечательного.

— Ты что несёшь? — пытаюсь его оттолкнуть, но ни черта не выходит.

— Что тебе от наших фоток, сучка? — проигнорировав, мой вопрос, ещё сильнее надавливает. — Раз ты на всё готова, так хули ломалась? Бабки нужны? Сразу бы сказала.

Он хватает меня за шею и толкает к тем же перилам. Влетев в них грудью, цепляюсь руками, чтобы не упасть. Сзади тут же пристраивается громила, забирается под, отданную им же, рубашку, нетерпеливо лапая грудь и пытаясь расстегнуть мои штаны.

— Цену набивала? — грозно выговаривает в затылок. — Я тебя сейчас попробую и поставлю ценник.

— Убери грабли, мудак! — наконец, оживаю, пытаясь развернуться.

— Решила до победного целку из себя строить?

Борьба неравная. Как не отбиваюсь, проигрываю. Мозг со скоростью старой черепахи осознаёт, что вот-вот случится ужасное.

Но он резко отпускает меня, и я падаю на землю, теряя опору. Быстро вскидываю голову и вижу потасовку двух братьев.

— Успокойся! — пытается привести в чувства брата «извращенец».

— На хуй иди! — толкает его взбешённый «водитель». — Она не стоит этого пиздеца.

— Она не стоит! — вторит блондин. — А свобода стоит. Наша, блядь, свобода!

— Из-за шкуры этой ты навсегда забудешь это слово. — Кричит в ответ.

— Только эту ночь потерпи.

— Не собираюсь!

Их голоса эхом разносятся вдоль улицы, заглушая все посторонние звуки. Перевожу взгляд на третьего. Он ничего не предпринимает, лишь смотрит на ругающихся.

Медленно отползаю в сторону, украдкой оглядываясь назад. Ума не приложу, где нахожусь, но лучше дожить до утра без этой троицы, а там у прохожих спрошу, как добраться до нужной гостиницы.