Соль под кожей. Том второй (СИ) - Субботина Айя - Страница 46

Возможно, кто-то видел меня в том клубе? Бесполезно пытаться вспомнить лица в толпе, которую я даже толком не рассмотрела, пока меня вели запутанными, похожими на клетку коридорами. Но даже если там были люди, способные меня опознать — что из того? Мы с Вадимом были одни в приватной комнате, и единственный человек, который видел нам вместе — его охранник, который помогал мне уйти незамеченной. Маловероятно, что такой человек, как Авдеев, стал бы держать около себя балаболов.

Значит, старый боров всполошился из-за чего-то другого.

Получил новое анонимное письмо от «всезнающего шантажиста»?

Прошло уже почти две недели с тех пор, как пришло первое и за все это время, насколько мне известно, ищейки Завольского-старшего так ничего и не нарыли. И хоть они явно работают по старым, часто медленным и не работающим в современных реалиях схемам, их нельзя недооценивать. Даже они могли бы нарыть какой-то след. И, возможно, нарыли? Но почему в таком случае Завольский торчит в офисе, вместо того, чтобы устраивать семейные разборки? И если уже знает, откуда растут ноги у всезнающего анонимуса — почему не возвращает Андрея в игру?

Как раз когда я пытаюсь нащупать еще один из вариантов этого странного поведения, на экране телефона всплывает входящий от Завольского-старшего.

— Ты почему не в офисе? — грубо и без приветствия спрашивает он, как только после третьего гудка включается автоматическая громкая связь. — Я тебе такие бабки плачу чтобы ты по салонам ебучим ходила что ли?!

От жгучего желания послать его куда подальше начинают чесаться кончики пальцев.

Чтобы успокоиться, мысленно напоминаю себе, как много уже сделала для того, чтобы эта тварь оказалась на шаг ближе к пропасти, в которую я очень скоро его столкну и из которой он уже никогда не выберется. Минутна подачка своей внутренней «обиженке» обойдется мне слишком дорого и поставит крест на всем, ради чего я жила эти шесть лет.

— Добрый день, Юрий Степанович, — спокойно здороваюсь я и ровным голосом объясняю, ради чего уехала из офиса. Предлагаю прямо сейчас пойти к моей помощниц и спросить у нее, если вдруг он по какой-то причине сомневается в моих словах.

Если честно, говорю скорее для красного словца, но старый боров именно так и делает. Предлагает висеть мне на связи и предупреждает, что если вдруг звонок сорвется — в офис я могу уже не возвращаться, потому что буду уволена.

Что за истерика?

Но со мной это вряд ли связано, иначе он уже выпотрошил меня как рыбу. Просто срывает зло на первом, кто подвернулся под руку и дал повод. Так получилась, что этим «кем-то» оказалась я.

Слышу на заднем фоне, как эта тупая скотина рявкает на мою помощницу, которая и так тряслась от одного звука его имени, а сейчас, бедняжка, даже рот толком открыть не может. Но все-таки кое-как говорит именно ту причину моего отсутствия, которую минутой ранее озвучила я сама.

Прежде чем оставить девушку в покое, Завольский обзывает ее «тупорылой дурой» и грозится лично пересмотреть все оклады, потому что все вокруг дармоеды, которых он кормит непонятно за что.

За все время, что я лично на него работаю, он только раз опускался до упреков деньгами — когда в офис внезапно нагрянула финансовая проверка, и нам всем пришлось в срочном порядке закрывать все «дыры», в которые собирались сунуть нос налоговики. Тогда полетело много голов. Только потом я узнала, что проверка пришла из-за того, что старый боров покусился на кусок пирога, который уже присмотрел другой «голодный рот». Кстати, его имя было один из тех, которое я раскопала в документах, пытаясь найти способ, которым «ТехноФинансы» собирается расправиться с «MoneyFlow».

Неужели старый боров действительно что-то узнал?

Или Вадим уже успел где-то накосячить?

В это с трудом верится, потому что он абсолютно не похож на человека, который будет ломиться на амбразуру без минимальной стратегии и очертя голову.

— Ты нужна мне здесь, — требует Завольский. — Через пятнадцать минут. И мне плевать, как ты это сделаешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он бросает трубку, даже не да ничего не ответить.

А вообще, такие диалоги нужно бы записывать и бесплатно крутить для всех тех женщин, которые верят, что можно выйти замуж за «принца» и жить припеваючи в его доме, на равных с его семьей. Хрен там. Ты можешь расшибиться в лепешку, зарабатывать для них деньги и выполнять все капризы, но все равно останешься просто мусором, только с приставкой «полезный». А когда твоя полезность потеряет свою актуальность — новая семейка сольет тебя без малейших угрызений совести.

К счастью, сегодня в городе какая-то важная заграничная шишка, поэтому налажены другие маршруты и на дорогах заторы, из-за которых я не успеваю уехать далеко от офиса. Оставляю машину на первой же стоянке и пешком добегаю обратно за десять минут.

В приемную к Завольскому-старшему прихожу на две минуты раньше и его змееголовая секретарша смотрит на меня как на потенциальную добычу. Жду, пока она соизволит встать и предупредить о моем визите, а когда старый боров кроет ее отборным матом за то, что приказал пустить меня без приглашения, злорадно усмехаюсь. Может, в этой пищевой цепочке мы обе — просто корм, но моя ценность всяко повыше ее.

— Дверь закрой, — говорит Завольский, и я сразу выполняю его приказ.

Он взвинчен даже больше, чем в тот день, когда получил первую анонимку. Лучшая тактика сейчас — просто не отсвечивать. Быть максимально собранной и готовой давать молниеносные ответы.

Он сидит за столом, в кресле, которое кажется слишком хрупким для такого количества жира, но не спешит посвящать меня в причину своего раздражения. Может, специально ждет, когда я не выдержу и заговорю первой, чтобы опрокинуть на меня еще один ушат дерьма. Кажется, я никогда не видела его таким злым.

— Кому ты сказала про «Wellbeing»?

— Что?

— Не прикидывайся дурой! — орет Завольский-старший и это так громко, что мне требуются все силы, чтобы удержаться на месте и не позволить звуковой волне расплющить меня об стенку. — Кому ты рассказала, что я — конечный бенефициар этого фонда?!

Это название я уже видела.

В тех документах, которые мой дурачок муж переслал своей хитросделанной мамаше.

Этот тот самый фонд, куда старый боров, накануне развода, слил значительную часть своих активов, а потом как задним числом оформил его на совершенно левого человека (который вряд ли вообще существует в реальности или даже не в курсе, что на него что-то где-то оформлено).

Так вот откуда ветер дует. Мамаша Андрея решила наносить удар сразу. Терпение не выдержало? Или резко понадобились большие деньги?

Но сейчас нужно быть очень осторожной, тщательно подбирать слова и следить за языком. Потому что старый в этом клубке змей меня сожрут первой и без соли.

— Я впервые слышу об этом фонде, Юрий Степанович.

— Да кому ты чешешь, сука!

— Откуда бы мне о нем знать?

— Потому что ты все везде разнюхиваешь!

У нет доказательств, иначе он уже затолкал бы их мне в глотку. Это просто прощупывание. Тупая и топорная попытка «взять на понт». Скорее всего, он действует так грубо и прямолинейно потому что информация о «вскрытии фонда» всплыла совсем недавно и Завольский не придумал ничего лучше, чем начать прочищать с самых низов. Что еще раз подтверждает мою низкую роль в их семейной иерархии. Видимо, часом раньше, он посек головы самым мелким рыбешкам — юристам, нотариусам и тем, кто имел отношение к оформлению бумаг по фонду. Возможно, в ту же топку бросил и совсем уж мелкий обслуживающий персонал.

Я просто оказалась следующей в пищевой цепочке.

Но на данный момент у него нет абсолютно никаких доказательств против, кто на самом деле стоит за сливом информации. А уж о любимом сыночке старый боров точно подумает в самую последнюю очередь. Потому что — семья, и даже если он лучше других знает, какая размазня его Андрей — он все равно до последнего будет пытаться видеть в нем этакого «себя в молодости».