Голоса в темноте - Френч Никки - Страница 32

— Забирай в любое время, — предложил он.

— Мне некуда их положить. Это спешно? Когда Салли переезжает?

— Мы знакомы всего две недели. Она только...

— Послушай, Терри, я категорически не желаю обсуждать, что она для тебя значит.

— Я говорил о тебе. Хотел объяснить, что расстроился из-за случившегося с тобой. — Он попытался глотнуть из пустого стакана. Опустил глаза, затем снова посмотрел на меня. — Мне жаль, Эбби, что я тебя ударил, и я не оправдываю себя. Это моя вина, и только моя, и я ненавижу себя за это.

Я прекрасно знала такого Терри — виноватого, который признавал все, что угодно, обещал никогда больше так не поступать и извинялся. Я слишком часто ему верила, и он сам себе тоже.

— Все в порядке, — ответила я. — Тебе совершенно ни к чему себя ненавидеть.

— Понимаю, как трудно со мной было жить.

— Я тоже не сахар.

Терри горестно покачал головой:

— В том-то и дело, что с тобой было просто. Ты интересная, великодушная, забавная. Если не считать нескольких минут после утреннего пробуждения. Все мои приятели считали, что я был самым счастливым мужчиной на свете. Ты терпела меня, не хотела оттолкнуть.

— М-м... — поерзала я на стуле.

— А вот теперь махнула рукой.

— Все кончено, Терри.

— Эбби...

— Не надо. Пожалуйста. Я хочу тебя спросить.

— О чем угодно. — Он пил уже второй стакан.

— По некоторым причинам — главным образом чтобы поддержать свою психику — я восстанавливаю тот период, который не сохранился в памяти. Изучаю себя, как если бы была другим человеком. И как теперь понимаю, в субботу мы крупно поссорились и я ушла.

— Я бы не стал называть это руганью. Как я уже сказал, вина была моя. Не понимаю, что на меня нашло.

— Терри, мне это совершенно безразлично. Я только хочу знать, где я была. И кое-что еще. Значит, я ушла от тебя к Сэди. Но если мы поругались и я психанула, то вряд ли сразу прихватила с собой СД-плейер и телевизор.

— Нет, — покачал головой Терри. — Ты ушла с одной сумочкой. Я думал, ты вечером вернешься. Но ты позвонила на следующий день. Я пытался с тобой поговорить — не вышло. Ты мне даже не сказала, где ты. Потом позвонила через пару дней и заявила, что собираешься заехать за вещами. Появилась в среду и взяла довольно много.

Я подошла к трудному моменту:

— А что-нибудь еще было?

— В каком смысле?

— Ну, когда мы... ссорились... мы еще...

— Да мы толком и не разговаривали. Только ругались. А потом ты ушла. Я предложил тебе остаться, но ты отказалась. Даже не сообщила, где будешь. Я пытался найти тебя по телефону. Но не смог.

— А что было, когда я приехала за вещами?

— Мы не виделись. Я в тот момент отсутствовал.

У меня екнуло в животе.

— Извини, понимаю, что выгляжу глупо. Так ты утверждаешь, что мы не общались после того, как я ушла?

— Разговаривали по телефону.

— Я о другом: мы не встречались?

— Ты не захотела.

— Так кто же, черт возьми, меня... — Я начала предложение, которое не могла закончить.

— Знаешь, Эбби, я искренне хочу... — В этот момент раздался дверной звонок, и я так и не узнала, чего же именно желал Терри. Могла только строить догадки. Он скрипнул зубами, потому что знал, кто к нему пришел. И я тоже.

— Неловко получилось, — процедил он, направляясь к двери.

Я была не в том состоянии, чтобы разбираться в его настроениях, — едва могла говорить.

— Ничего особенного, — отозвалась я. — Спускайся и открывай. Я пойду с тобой. Я ухожу.

Мы сошли по лестнице.

— А я на выход, — объяснила я Салли. — Приходила взять почту. — И помахала единственным конвертом.

— Все нормально, — ответила она.

— Не беспокойтесь, это не войдет у меня в привычку, — успокоила я ее.

— Я не против, — заявила она.

— Потрясающе, — буркнула я, протискиваясь мимо нее в дверь. — Заявляю со всей искренностью, из вас получится лучше пара, чем из меня и Терри.

Лицо Салли посуровело.

— О чем это вы? Вы меня совершенно не знаете.

— Зато я знаю себя.

По дороге домой я завернула в один из мини-супермаркетов, что открыты двадцать четыре часа в сутки. Купила молока, бутылку белого вина и составляющие для простого салата. Вернувшись в квартиру Джо, закрыла на цепочку дверь и приготовила салат. Я настолько устала, что спать уже не хотелось. Глаза щипало, в голове гудело, руки и ноги болели. Я проглотила две таблетки, запив их глотком вина, и в тишине и одиночестве стала есть салат, стараясь прояснить свои мысли. Передо мной лежала небольшая пирамидка корреспонденции Джо. Не исключено, что в ее отсутствии не было ничего пугающего. Просто Джо предложила мне пожить в своей квартире, пока сама уезжала в отпуск или работала за границей. Я посмотрела почту и обнаружила несколько горящих счетов. Однако это тоже ничего не значило. Может быть, Джо всегда платила в последний момент. Или просто забыла. Возможно, она вот-вот должна приехать из отпуска. Я решила подождать еще пару деньков и начать разузнавать о Джо. Только сначала требовалось выяснить все о себе.

Я села на сосновый пол, скрестила ноги и разложила вокруг все необходимое: папку проекта «Лавина», конверт, который взяла у Терри, сделанный Кэрол список звонков и счет из бардачка. Затем отправилась к стоявшему в углу секретеру, взяла из стакана с нарисованной картой лондонского метро ручку, а из ящика стопку листов формата А4.

Что я выяснила о тех днях, которые не помнила? Я взяла лист и написала слева «Потерянные дни», а справа — «22 января». Вечером в тот день, перед самой полночью, я рухнула у двери Тони Рассела. Сколько дней я была в плену? Три? Наверное, больше. Четыре, пять, шесть. Еще больше? Единственная достоверная информация — это то, что пятнадцатого я сделала в эту квартиру заказ из индийского ресторана. А все остальные дни требовалось заполнить. Что я в это время делала? Я знала, что не встречалась с друзьями.

Мне пришла в голову мысль. Я отравилась на кухню. Потребовалось открыть несколько дверец, прежде чем я обнаружила мусорное ведро. Когда я наклонилась над ним, в нос ударил отвратительный сладковатый запах гниения. Но я пересилила себя и заглянула внутрь. Там оказалась всякая гадость — протухшая, прокисшая, размякшая, но никаких контейнеров из фольги от доставленного из ресторана заказа. Это означало, что с тех пор ведро хотя бы однажды выкидывали и было еще достаточно времени, чтобы снова набросать в него мусора. Вероятно, после вторника кто-то находился в этой квартире. Если только остатки заказа не выбросили прямо в мусорный бак на улицу. Но это казалось маловероятным.

Разболелась голова. Кажется, Робин сказала, что я ей звонила, чтобы отменить нашу встречу? Я написала на полях «Среда» и поставила напротив вопросительный знак.

Потом принялась за данный мне Кэрол список телефонных звонков. Они перенесли меня в прежнюю жизнь — неотложные сообщения, короткие ответы. Один за другим вычеркивала я знакомые номера. В итоге остались три записи, которые невозможно было идентифицировать. Одно сообщение вообще без имени, только с номером телефона. Вторая запись — «Звонок от Пэт». Я знала дюжину людей, которых звали Пэт. Причем и мужчин, и женщин. С одной я ходила еще в детский сад и с тех пор ни разу не слышала такого громкого рева. И третья запись — просто «Звонил молодой человек». Спасибо тебе, Кэрол.

Я снова села, взяла новый лист бумаги. И написала сверху: «Что необходимо сделать». Таков уж мой жизненный девиз: «Если сомневаешься, как поступить, составь список». Первым пунктом стало: «Позвонить по номерам». За ним последовало: «Лавина». Лоуренс утверждал, что после того, как я разругалась с «Джей и Джойнер», я в свободное время разговаривала с участвовавшими в проекте людьми и подбивала их жаловаться на нашу компанию. Вот единственный ключ к тому, чем я занималась в потерянные дни.

Сверху в папке «Лавина» лежал перечень контактных телефонов. Все знакомые фамилии. С этими людьми я работала в сумасшедшие дни начала января. Я пробежалась по содержимому папки, выписала имена, некоторые взяла в скобки, другие подчеркнула. От одной мысли, какую работу пришлось тогда проделать, я почувствовала себя измученной.