Корректировка 2 (СИ) - Ледов Вадим - Страница 28

— Большое спасибо, — проникновенно сказал я ей.

Она переставила все это на круглый стол, где возвышалась хрустальная ваза, с виноградом, яблоками и гранатами, а потом спросила, слегка фамильярным тоном:

— Больше ничего не нужно, уверены?

— Не уверен, но пока не нужно… осваиваюсь.

— Меня зовут Елена. Если что, вызывайте. Дежурю до завтрашнего утра, — сообщила она, и выкатилась из номера вместе со своим столиком.

Что характерно, на Тинатин, вальяжно развалившуюся в кресле, закинув ногу на ногу, она не обратила никакого внимания. И это не от не пренебрежения — просто она её не видела — смотрела мимо.

— Меня зовут, Елена… — противным голоском спародировала её девушка, когда горничная закрыла за собой дверь. — Шлюха гостиничная, до утра она дежурит, видите ли. А, давай пожрем⁈

Я открыл холодильник, отыскал среди навала снеди масло, баночку с красной икрой. Тинатин, с интересом наблюдала за тем, как я кайфую: намазывая на разрезанную пополам тёплую булочку масло, икру, как подливаю в чашку из кофейника кофе, затем наставительным тоном сказала:

— Не делайте из еды культа! — и отобрала у меня бутерброд, скалясь белоснежными зубами.

Что тут скажешь, повадками они все схожи.

— Как ты делаешь, что тебя не видят? — спросил я, намазывая второй бутер.

— Беру и делаю, — очень информативно объяснила она. — Даю установку, чтоб меня не видели и меня не видят. То есть, видят, но не обращают внимание. Понятно?

— Конечно, — согласился я, — вот теперь стало особенно понятно. А скажи Тинатин, ты теперь будешь за мной присматривать?

— Ага, — кивнула девушка, — можно просто — Тина. А что, спрашиваешь, не нравлюсь?

— Нравишься! — честно сказал я. Они умели вызывать эмпатию, когда хотели, и даже наноботы для этого были им не нужны.

— Зачем тебе эта дура Саркис? — немного погодя спрашивала Тина, грызя яблоко, — мы давно за ней следим, среди прочих — ограниченные способности к связи с системой — врожденная шарлатанка и клоунесса.

— Пока не знаю, — честно ответил я. — Разберусь походу. Так, как мне её найти?

— Очень просто, — усмехнулась Тинатин, — она работает барменшей в баре «Метро», недалеко от «Иверии». Пошли, покажу.

Темнело.

По проспекту Руставели бродили толпы никуда не спешащих горожан. Мерцали неоновые огни вывесок, окрашивая лица людей в разные цвета, в зависимости от того, мимо какой витрины проходила толпа. У «Вод Лагидзе» все становились синими, у обувного магазина «Люкс» дружно краснели.

Экзотическая грузинская старуха торговала дынями прямо на проспекте. Останавливала прохожих, и что-то им заговорщицки шептала. Без особого успеха — дынями в Тбилиси местных не удивишь, расчет на туристов, а их сегодня было маловато.

Не знаю почему, но мне страстно захотелось дыни, как беременной женщине — селедки.

Мы сторговались, и бабка помчалась к заросшему щетиной мужику в кепке, что пристроился с независимым видом в сторонке. Глянув, нет ли милиции, он забрал деньги и взамен вынул из мешка круглую дыньку-колхозницу. Старуха понесла ее нам, мужик отвернулся, типа не при делах.

Я тут же освежевал ароматную дыньку перочинным ножиком. Съели с Тиной несколько долек. Потом пошли по проспекту дальше и остановились у входа в бар с сияющей зеленой вывеской «Метро».

Дыня, несомая в руке, как фонарик, горела в сумерках желтым светом. Я подарил её прохожему. Он сперва не хотел брать, подразумевая подвох, но Тинатин глянула на него своими карими прожекторами и мужик, схватив бахчевой овощ, с криками благодарности, убежал прочь.

Со мной в кафе она не пошла, сославшись на дела. Обещала навестить позже.

Внутри кафе «Метро» имело стандартно-утилитарный вид — длинная барная стойка, образующая прямой угол, с трехногими мухомористыми табуретами, обтянутыми красной кожей в белых пупырышках, вдоль неё, да ряд стандартных квадратных столиков возле стеклянных витрин. Сверху прозрачными соплями свешивались многочисленные цилиндрические плафоны.

За стойкой работали две барменши в одинаковых коричневых сарафанах поверх белых блузок с отложными воротничками и белыми же фартуками. На голове у них были… затрудняюсь, как назвать… кокошники. Одна, худенькая, лёгкая, густые черные волосы заплетены в неожиданные косички, походила на школьницу-переростка (это и была Джуна — я её сразу узнал). Вторая, мощная, восточная с тяжёлыми губами, упорным взглядом и характерной причёской «конский хвост», напомнила мне атаманшу разбойников из мультика про «бременских музыкантов». По закону подлости, она и подошла, молча и вопросительно уперев взгляд сквозь меня, куда-то в пространство вселенной.

— Чашечку кофе, пожалуйста, — с достоинством попросил я.

— И всё? — сурово удивилась барменша.

— А… что-то ещё есть?

— Много чего… Коктейли, фирменное мороженое «Метро»… десерт.

— Мне пока чашечку кофе, и фирменное мороженое, а там посмотрим.

Ответом мне был презрительный взгляд. «Атаманша» удалилась.

В ожидании заказа я принялся разглядывать Джуну. Она порхала вдоль барной стойки, щебетала с постоянными посетителями, отшучивалась на откровенные комплименты. При этом, успевая смешивать коктейли и разливать шоты и дринки.

В какой-то момент, она внезапно оказалась напротив меня.

— Гамарджоба!

Я вздрогнул от неожиданности. Черные глаза девушки, казалось, смотрели прямо в душу. — голос у неё был глубокий, несмотря на несерьезные размеры грудной клетки.

— Зачем ты меня искал? — говорила по-русски она правильно, но с каким-то странным акцентом.

Хм, похоже экстрасенс, она не такой уж и плохой, как утверждает Тинатин. Отпираться смысла не было.

— Привет, Джуна!

— Разве мы знакомы?

Тут я задумался, как пояснить свою мысль.

— Нет, не знакомы. Я, в некотором смысле, твой коллега… вот хотел пообщаться.

— Ты бармен?

— Нет, — засмеялся я, — имел в виду экстрасенсорные способности.

С минуту она пристально разглядывала меня, потом, смахнув челку со лба, заявила:

— Нет, ты не «видящий». Что тебе нужно?

Я не успел ответить, да и не знал, что отвечать. Тут нарисовалась её товарка с заказом.

Фирменным мороженым «Метро» оказались двести граммов коньяка, в котором плавала пара шариков сливочного мороженого и кусочек шоколадки. К нему, трогательно, прилагалась соломинка.

Так они и стояли напротив меня — Джуна, ожидая ответа, а «атаманша» из вредности.

— Тамара! — просительно, но с железной ноткой в голосе, сказала ей Евгения и, та саркастически хмыкнув, удалилась.

Мне уже хотелось выпить, но я не знал как — черпать коньяк прилагающейся ложечкой, выглядело затратно, пить из чашки — вульгарно, а через соломинку — пошло. Джуна ждала, и я решил зайти с козырей.

— Я знаю будущее! Ну и прошлое, кое-какое.

Она криво усмехнулась.

— На цыгана вроде не похож.

— А я не гадаю, я просто знаю. Хочешь расскажу твоё? В детстве ты упала в колодец. Должна была утонуть, но не утонула. За это односельчане прозвали тебя ведьмой…

Девушка заметно вздрогнула.

— В семнадцать лет ты родила дочь. Юну. Она умерла…

— Тамара! — перебила мой рассказ Джуна. — У меня перекур пятнадцать минут.

И мне:

— Пошли покурим.

— Пошли. — я сгреб свой кофе и коньячное мороженое и последовал за ней в подсобку. Там она уселась на шаткий стул вынула из ящика стола сигареты. Чиркнула спичкой и сразу глубоко затянулась. Выпустила дым, испытующе глянула черными дырами глаз.

— Как тебя зовут?

— Григорий.

— Нет, не так, — она покачала головой. — Впрочем, неважно… кто тебе это сказал? Про Юну, про колодец…

— А кто тебе сказал, что я не Григорий?

Сесть мне предложено не было, и я подпирал косяк. Мороженое растаяло и плюнув на вульгарность (в подсобке больше всё равно никого не было, кроме нас с Джуной), я залпом выдул образовавшуюся смесь, закусив шоколадкой со дна чашки, и запив кофе.