Тайны Кремлевского централа. Тесак, Фургал и другие. Громкие дела и «Странные» смерти, в российских - Меркачёва Ева Михайловна - Страница 32

«Недалеко от детской площадки произошло задержание с грубыми криками и матом. Меня тут же скрутили, надели мешок на голову и нацепили наручники. Дочь закричала в истерике, начала плакать. Я стал сопротивляться, чтобы успокоить ребенка. Но оперативники никак не реагировали на происходящее. Нас закинули в машину» — так потом из камеры СИЗО описывал случившееся обвиняемый. Девочке в итоге пришлось «участвовать» в следственных действиях вместе с отцом на протяжении 7 часов. С самого начала мужчина просил, чтобы оперативники дали ему возможность завести ребенка домой и отдать семье. Получил отказ: силовики сочли, что родные смогут подготовиться к обыску, и он уже не будет внезапным. Семичасовое нахождение маленькой девочки среди незнакомых мужчин, рядом с закованным в наручники отцом с мешком на голове сочли, видимо, меньшим злом.

— Вы ведь часто выступаете перед властью с законодательными инициативами, — говорит очередная мамочка в СИЗО № 6. — Можете помочь нам и нашим детям?

Мы попробуем побороться за то, чтобы законодательно прописать, как могут проходить обыски в квартирах, где маленькие дети. О чем может идти речь? О запрете агрессивного поведения правоохранителей, возможно, приезде на обыск со специалистом-психологом, который будет помогать с детьми, и т. д.

И, конечно, законодательно нужно запретить арестовывать сразу обоих родителей или единственного родителя малолетних детей, если он обвиняется в ненасильственном преступлении.

32-летняя Юлия в марте вынесла из московского магазина корзину с продуктами на 5 тысяч рублей, а супруг при этом еще и устроил погром. Задержали обоих, вменили сразу два преступления — кражу и грабеж. Коптевский суд отправил женщину в СИЗО (и следователь, и прокурор на этом настаивали), несмотря на признание вины и раскаяние. Несмотря на то, что у Юлии дома 4-летняя дочь. Уже в следственном изоляторе выяснилось, что женщина еще и беременна. 3 ноября она родила сына. Зная, что для малыша нет никакой одежды, мы принесли новому человеку теплые вещи, а еще игрушку, сделанную руками осужденных в одной из колоний.

— А ребенка нет со мной, — плачет Юлия в телефонную трубку, прижавшись к стеклу в комнате краткосрочных свиданий. Она сама худенькая, маленькая, выглядит, словно подросток. — На следующий день после родов меня привезли обратно в СИЗО. А его положили в инфекционную больницу. И все, с тех пор я не видела его. Месяц прошел. Сотрудники — спасибо им — звонят в больницу периодически. Но там уже не хотят ничего отвечать, типа замучили расспросами. А мне надо каждый день знать — жив ли малыш, все ли с ним в порядке?

Молоко у Юлии пропало почти сразу же, что неудивительно. Сейчас она в обычной камере, не в той, что специально оборудована для мамочек с детьми.

Вообще как можно разлучать мать с только что родившимся ребенком? Но это, увы, обычная практика. Роженицу возвращают в СИЗО сразу после родов (редко когда оставляют на два дня), а ребенок проводит в больнице без нее минимум 10 дней. Это время — самое важное, как считают специалисты.

— Материнская депривация приводит к эмоциональным нарушениям как у женщины, так и у ребенка, — говорит клинический психолог Наталья Комиссарова. — А они ведь связаны. Во-первых, для женщины не видеть первые дни жизни своего ребенка — огромный стресс, в результате которого возникают проблемы с лактацией, что впоследствии наносит вред ребенку. Как правило, женщина не только не видит ребенка, но и не знает ничего о его состоянии, что и бесчеловечно, и сбивает важные для ребенка физиологические процессы.

Во-вторых, в будущем у ребенка может появиться склонность к агрессии и тревогам, отсутствовать или быть недостаточно развита эмпатия и чувство привязанности. Дети, которых сразу после рождения разлучают с матерью, сильнее подвержены нарушениям психического развития, то есть у них может быть замедленным, например, речевое развитие. Также наряду с психическим развитием существует риск возникновения интеллектуальных нарушений.

Да и вообще, разве это по-человечески — наказывать ни в чем не повинное дитя, ангела, пришедшего в наш мир, отнимая у него мать?

У ФСИН на это есть свой ответ: держать конвой несколько дней с одной заключенной непозволительная роскошь. А оставить ее без охраны нельзя по закону. Совет при президенте по развитию гражданского общества и правам человека отправил обращения и во ФСИН, и в Минздрав, чтобы они совместно придумали выход. Вот предложение Министерства здравоохранения: создать при домах ребенка в женских колониях специальные палаты для рожениц. Оно, что уж скрывать, никуда не годится. Домов ребенка при женских колониях немного, они не в каждом регионе, и при СИЗО таких учреждений вовсе нет. К тому же малышу в первые дни требуется полноценный осмотр всех необходимых специалистов, что можно сделать только в больнице.

СПЧ предложил один из возможных вариантов решения проблемы. Поскольку в каждом регионе есть один родильный дом, принимающий женщин-заключенных, его необходимо оборудовать запираемой палатой, из которой невозможно было бы сбежать. Это позволило бы матери находиться со своим ребенком, пока тот проходит необходимые процедуры.

Недавно был случай, когда арестантка на второй день после родов в СИЗО стала спрашивать у сокамерниц: «А я точно родила? Это мне не приснилось?» Еще одна, когда через 2 недели наконец привезли младенца, отказывалась верить, что это ее ребенок. Думала, что его подменили на другого, чужого.

Вообще, рожают заключенные не так часто. Вот на сегодняшний день в СИЗО № 6 всего девять мамочек с младенцами. И даже если выставить конвой для каждой из них — разве государство не может позволить себе это? Разве это дороже, чем какой-то стол для чиновничьего кабинета (недавно на сайте госзакупок в одном из регионов появился лот стола за 5 миллионов рублей)?

Нам приводят заключенных женщин-врачей. Сначала акушера-гинеколога Юлиану Иванову, потом ее коллегу Лилию Панаиоти. Помните, это громкое дело о торговле младенцами от суррогатных матерей? Медицинское и правозащитное сообщества считают его абсурдным. Из-за этой истории рожденные малыши до сих пор не могут воссоединиться со своими биологическими родителями. И вообще, из-за возбуждения уголовного дела пострадали совершенно не связанные с ним семьи, у которых дети были рождены на территории России благодаря программе суррогатного материнства (а это примерно тысяча младенцев в год).

— Я в СИЗО уже четыре месяца, — говорит Панаиоти. — За все время только один раз приходил следователь и провел допрос. Больше никаких следственных действий. А суд продлевает и продлевает меру пресечения. Зачем мы, врачи, здесь? У нас у всех дома есть собственные дети, которые ждут.

Акушер-гинеколог Юлиана Иванова рассказывает, что даже адвоката к ней не пускает следователь.

— В сентябре я еще решила сменить защитника, — говорит Иванова. — Новый адвокат попыталась пройти ко мне в СИЗО, но ее не пустили. И до сих пор ее не пускают, хотя прошло уже столько месяцев. Что говорят? Якобы есть обращение руководителя следственной группы, который запрещает встречу с новыми адвокатами без разрешения следователя. Мой адвокат пыталась такое разрешение получить, но следователь не отвечает ни на звонки, ни на письма. Это вообще законно?

Конечно, нет! Закон говорит: никакого разрешения следователя не нужно.

А сами акушеры-гинекологи сказали членам ОНК, что хотели бы в женском СИЗО оказывать гинекологическую помощь заключенным. «Тогда в нашем аресте был бы хоть какой-то смысл, — заметили они. — Тут ведь почти всем женщинам нужна такая помощь».

Иванова и Панаиоти — врачи с многолетним опытом и стажем, помогли вылечить только бесплодие тысячам женщин. Но закон запрещает использовать труд одних заключенных в СИЗО во благо другим.

Малыши рождались и будут рождаться, каким бы уголовным преследованиям ни подвергались их родители (заслуженно или нет). Но если мы живем в демократическом правовом государстве, то не должны позволять следственному катку проезжать по детям. Хорошо бы, чтобы пленум ВС по мерам пресечения обязал суды каждый раз выяснять и сопоставлять интересы следствия с интересами несовершеннолетних детей обвиняемых. И не помещать пап и мам в СИЗО, если это лучше обеспечит права детей на медицинскую помощь и развитие рядом с родителем.